Эмигранты вернувшиеся в ссср 1930 1950. Об оставшихся и вернувшихся. Тоска по Родине вне идеологии

Позволю себе немного отойти от буквальной трактовки, на которую указывает постскриптум к видео, и про которую тут уже написали, и порассуждать вот о чём.

Когда творец затрагивает тему возвращения домой, он почти обречён попасть в некое символическое измерение. В этом измерении возвращение домой - это возвращение в некую исходную точку, возвращение к истоку в самом широком смысле этого слова во всех возможных философских, религиозных, мистических трактовках. Эти трактовки можно условно разделить на две большие группы.

Первая группа, условно назовём её "западная", связана с линейным восприятием времени и истории. Тут уместно обратиться к Библии, как важнейшему для западной культуре тексту (нравится нам это или нет), в которой история человечества начинается с изгнания из Эдема и заканчивается страшным судом. Именно Эдем, опять же в самом широком смысле, понимается здесь под домом, в который жаждет вернуться лирический герой. Выражаться это может по разному, часто в ностальгическом ключе: как тоска по отчему дому, по родине, по потерянному раю, по детству, по невинности, по сливочному пломбиру за 19 копеек. У Кастанеды в "Путешествии в Икстлан" есть эпизод, по которому, собственно, названа книга, где дон Хенаро пытается вернуться к себе домой в Икстлан, но в какой-то момент понимает, что это невозможно:

"Я никогда не дойду до Икстлана, - твердо, но очень-очень тихо, едва слышно проговорил он. - Однако в своих чувствах… В своих чувствах, иногда, я думаю, что нахожусь в одном шаге от того, чтобы достигнуть его. Однако я никогда не дойду до него. На моем пути не попадается даже ни одного знакомого ориентира, из тех, что я знал раньше. Ничто больше не бывает прежним, ничто не осталось тем же самым."

У поэта и музыканта Сергея Калугина есть песня "Возвращение в Икстлан (78-ой)" об этом же самом через призму личного опыта, но с прорывом в то самое символическое измерение:

Мама, мама,
Я, похоже, гулял слишком долго,
Прости,
Мама,
Мне холодно, мама.
Я стою перед запертой дверью.
Мама, пусти домой.
Домой.
В семьдесят восьмой.
Домой. Домой.
Мама, открой.

"Путь к невинности, к несотворенному, к Богу ведет не назад, а вперед, не к волку, не к ребенку, а ко все большей вине, ко все более глубокому очеловечению. И самоубийство тебе, бедный Степной волк, тоже всерьез не поможет, тебе не миновать долгого, трудного и тяжкого пути очеловечения, ты еще вынужден будешь всячески умножать свою раздвоенность, всячески усложнять свою сложность. Вместо того чтобы сужать свой мир, упрощать свою душу, тебе придется мучительно расширять, все больше открывать ее миру, а там, глядишь, и принять в нее весь мир, чтобы когда-нибудь, может быть, достигнуть конца и покоя. Этим путем шел Будда, им шел каждый великий человек - кто сознательно, кто безотчетно, - кому на что удавалось осмелиться. Всякое рождение означает отделение от вселенной, означает ограничение, обособление от Бога, мучительное становление заново. Возвратиться к вселенной, отказаться от мучительной обособленности, стать Богом - это значит так расширить свою душу, чтобы она снова могла объять вселенную."

Психолог Эрих Фромм вообще трактует грехопадение и изгнание из Эдема в позитивном ключе:

"Миф отождествляет начало человеческой истории с актом выбора, но при этом особо подчеркивает греховность этого первого акта свободы и те страдания, которые явились его следствием. <...> С точки зрения церкви, представляющей собой определенную структуру власти, этот поступок является бесспорно греховным. Однако с точки зрения человека, это - начало человеческой свободы. Нарушив установленный богом порядок, он освободился от принуждения, возвысился от бессознательного предчеловеческого существования до человеческого. Нарушение запрета, грехопадение, в позитивном человеческом смысле является первым актом выбора, актом свободы, то есть первым человеческим актом вообще."

Таким образом, мы видим, что "западная" трактовка темы возвращения домой сочетает в себе ностальгическую тоску по дому (Эдему), желание вернуться, осознание невозможности этого, а также противоположное стремление двигаться вперёд, всё дальше и дальше от дома.

Альтернативный взгляд на вопрос возвращения к истоку, который мы назовём "восточным", связан с циклическим восприятием времени. В буддизме вселенная не имеет начала и конца во времени, в индуизме она проходит циклы сотворения, существования и разрушения, после которого снова следует сотворение. Живые существа рождаются, живут и умирают, и снова рождаются. В такой картине мира вожделенный исток находится вне этого закольцованного времени, этой "дурной бесконечности". Восточные духовные практики направлены на остановку этой бесконечной карусели и слезание с неё. К сожалению, не могу привести большое количество примеров такого мировоззрения в западной культуре, но меня в своё время поразил альбом Sempiternal британской группы Bring Me the Horizon именно тем, что он пронизан ощущением циклического времени и "дурной бесконечности" (кстати, слово sempiternal означает "вечный", "не имеющий начала и конца"). В частности, в песне Empire с этого альбома есть такие строки:

We live while we learn,
And then we forget
We"ll never find our way back home

Здесь мы видим и тему возвращения домой в абсолютно негативной формулировке ("Мы никогда не найдём дорогу домой"), и тему бесконечных перерождений ("Мы живём и чему-то учимся, а потом забываем", что можно интерпретировать, как забвение, приносимое смертью, из-за которого мы не помним наших прошлых жизней).

Возвращаясь к песне Би-2 и Oxxxymiron"а, то в ней можно угадать именно такой, "восточный" взгляд. Например, строка "Извилистый путь затянулся петлёй" намекает на цикличность времени. А фраза "Пока связи порваны с точкой Я" - отсылка к индуистской концепции Атмана, подлинного "Я" каждого живого существа, того самого истока, находящегося вне времени и пространства, связь с которым у большинства людей как бы разорвана ("как бы", потому что на самом деле она всегда присутствует, но мы её не ощущаем в потоке повседневных мыслей и чувств). Но и "западное" ощущение ностальгии и тоски по утраченному дому, в который невозможно вернуться, в песне, конечно, тоже присутствует.

Прокомментировать

Широко известна судьба сына генерала Кутепова, ставшего активным сторонником СССР. А многие ли из интересующихся темой знают, что сын последнего белого главнокомандующего генерала Дитерихса Николай (от первой жены), более известный по театральному псевдониму Горчаков, оставшийся в России, много лет был худруком московского Театра сатиры, профессором ГИТИСа, заслуженным деятелем искусств РСФСР и дважды лауреатом Сталинской премии?

Даже если перечислить наиболее яркие имена белых и их близких, оставшихся, вернувшихся либо просто примирившихся, список получится довольно внушительный (поправьте, если кого-то забыл):
Знаменитый русский писатель, сотрудник газеты "Приневский край" при Юдениче Александр Куприн - вернулся в СССР на почве ностальгии.
Популярнейшая поэтесса, воспевавшая Белую гвардию, Марина Цветаева - то же самое (правда, повесилась в 41-м в припадке душевной депрессии).
Знаменитый бард Александр Вертинский , любимый белогвардейцами и белоэмигрантами - вернувшись (в годы войны), давал массу концертов, снимался в кино, стал лауреатом Сталинской премии (а по распространённой версии - и любимцем Сталина) и даже написал песню о Сталине.
Не менее ярый (поначалу) антибольшевик из литераторов граф Алексей Толстой - не только вернулся, но стал одним из известнейших "придворных" советских писателей, академиком.
Лидер умеренно правых монархистов-националистов в Государственной Думе, член деникинского Особого совещания Василий Шульгин - после "отсидки" в СССР в послевоенные годы стал на путь сотрудничества с советской властью. (Остались в СССР и пережившие послевоенное заключение бывший командующий колчаковской Западной армией генерал от артиллерии Михаил Ханжин и бывший командующий авиацией врангелевской армии, один из пионеров русской авиации Вячеслав Ткачёв . А вот бывший известнейший колчаковский генерал Сергей Войцеховский , ставший в годы ВМВ одним из лидеров чешского Сопротивления против нацистов, советского концлагеря так и не пережил...).
Широко известный (не только военными талантами, но и массовыми расстрелами в Крыму) деникинский и врангелевский генерал-лейтенант Яков Слащёв , прообраз булгаковского Хлудова в "Беге" - вернувшись в Россию, служил в РККА, преподавал на высших командных курсах "Выстрел".
Известный колчаковский генерал-лейтенант, атаман Сибирского казачьего войска Павел Иванов-Ринов - в эмиграции был завербован ГПУ, стал военным советником китайского "красного маршала" Фэн Юйсяня.
Товарищ министра Временного правительства, министр торговли и промышленности (а в последние месяцы - вице-премьер и министр иностранных дел) в правительстве Колчака, крупный русский капиталист Сергей Третьяков - в эмиграции завербован ГПУ, в годы войны разоблачён гестаповцами как советский агент и расстрелян.
Командир Корниловской дивизии генерал-майор Николай Скоблин - в эмиграции стал одним из известнейших агентов ГПУ, причастным к крупнейшим спецоперациям советских спецслужб против РОВСа.
Последний командующий белым Черноморским флотом, блестяще организовавший крымскую эвакуацию врангелевской армии, затем один из лидеров РОВСа вице-адмирал Михаил Кедров - в 1945 году возглавил делегацию русских эмигрантов, приветствовавших победу СССР на приёме у советского посла в Париже.
Русский военный агент во Франции генерал-майор граф Алексей Игнатьев , в гражданскую изъявлявший верность и готовность сотрудничества Колчаку - стал советским генерал-лейтенантом, близким другом таких же сменовеховцев Эренбурга и Толстого.
Один из руководителей колчаковского Русского бюро печати и рупоров колчаковской пропаганды профессор Николай Устрялов - стал основоположником (с 1 февраля 1920 г.) и идеологом сменовеховства, автором термина "национал-большевизм", по возвращении в СССР работал профессором МГУ (до расстрела в 1937 г.).
Остались в советской России колчаковские министры, профессора Василий Сапожников (народного просвещения) и Павел Прокошев (по делам вероисповеданий). Первый продолжал преподавать на кафедре в Томском университете (ректором которого был до революции), а его товарищ (зам) на посту министра, профессор Василий Саввин даже стал ректором Томского университета на протяжении всего нэпа.
Виднейший трубадур колчаковского режима журналист Сергей Ауслендер - стал автором "революционных поэтических произведений для юношества" (расстрелян в 1937-м).
Автор проекта прижизненного памятника Колчаку, победившего на конкурсе Общества любителей изящных искусств и словесности в Омске в 1919 г., скульптор Иван Шадр - стал автором памятника Ленину на Земо-Авчальской ГЭС и популярной революционной композиции "Булыжник - оружие пролетариата".
Руководитель колчаковского Осведверха полковник Георгий Клерже , позднее генерал-майор и начальник штаба атамана Семёнова - по распространённой версии, в эмиграции был завербован ГПУ, за это в 1938 г. арестован японской контрразведкой и убит другим эмигрантом.
Сотрудник деникинского Освага Илья Эренбург - стал известнейшим "придворным" журналистом Сталина, одним из рупоров его пропаганды.
Сотрудник деникинского Освага Самуил Маршак - стал популярнейшим советским поэтом для детей.
Колчаковский генерал-майор, начальник штаба южной группы Сибирской армии Аполлон Крузе (Крусс) - стал советским генерал-лейтенантом, прошёл ВОВ от Курской дуги до Будапешта, Вены и Праги, командуя гвардейским стрелковым корпусом на 2-м Украинском фронте.
Сотрудник колчаковского Русского бюро печати подпоручик Всеволод (Никанорович) Иванов - стал известным советским писателем-дальневосточником. (С его именем связана забавная история: в 60-е он побывал от Союза писателей в Свердловске на приёме у секретаря обкома, друга Брежнева и будущего члена Политбюро Кириленко, и выразил желание посмотреть дом Ипатьева. Кириленко радушно предложил машину, но Иванов сказал, что прогуляется пешком, т.к. "бывал в вашем городе, хоть и давно, в 1919-м". Кириленко было приятно удивился: а при каких обстоятельствах? На что гость ответил: в составе комиссии адмирала Колчака, направленной в Екатеринбург для расследования этого самого дела. Последовала немая сцена...).
Поручик колчаковской армии (артиллерист) Леонид Говоров - стал маршалом Советского Союза, кавалером ордена Победы, командовал фронтом во время блокады Ленинграда.
Офицер колчаковской армии (не "стопроцентно", - а по некоторым данным, и контрразведки) Борис Иогансон - стал известным советским художником, президентом Академии художеств СССР, автором знаменитого "Допроса коммунистов".
Штабс-капитан деникинской армии (тоже не "стопроцентно") Валентин Катаев - стал знаменитым советским писателем для юношества.
Вольноопределяющийся армии Врангеля Анатолий Александров - стал одним из создателей советской ядерной физики, президентом Академии наук СССР, трижды Героем труда.
Журналист колчаковской газеты "Русская армия" Евгений Шамурин - стал одним из основателей советского книговедения, профессором.
Сотрудник колчаковско-устряловской прессы Николай Шестаков - стал советским драматургом, автором известной сказки "Финист - ясный сокол".
Сотрудник деникинского Освага, известный художник-"мирискусник" и друг Бенуа Евгений Лансере - остался в СССР, стал профессором Академии художеств и МАРХИ.
Дочь лидера "Союза 17 октября" А.И. Гучкова Вера - в эмиграции завербована ГПУ, стала французской коммунисткой.
Сын известнейшего деникинско-врангелевского генерала, председателя РОВСа А.П. Кутепова Павел, солдат "Шютцкора" - перешёл в советскую армию во время ВМВ, служил переводчиком, был репрессирован, после освобождения работал переводчиком в Московской Патриархии.
Сын "воеводы" белого Приморья генерала М.К. Дитерихса Николай - стал известным советским театральным деятелем, многолетним худруком московского Театра сатиры.
Семья последнего командующего колчаковским Восточным фронтом, легендарного генерала В.О. Каппеля - также осталась в СССР и проживала в Перми.
Сыновья крупнейшего колчаковского генерала, расстрелянного в 1938-м А.Н. Пепеляева Всеволод и Лавр - в годы ВМВ сотрудничали с советской разведкой, затем добровольно вернулись в СССР, хотя и были репрессированы (оба выжили).
Старший брат знаменитого советского кинорежиссёра Сергея Герасимова Борис, полковник колчаковской армии, командир 25-го Екатеринбургского адмирала Колчака полка горных стрелков - в СССР стал оперным певцом в Иркутске, затем хормейстером Сталинградского театра оперетты.
А родной дед рассказывал мне, как встретил уже после ВОВ их бывшего соседа, офицера колчаковской контрразведки, в качестве...председателя советского райисполкома. Дед не выдал его, т.к. у него самого оба старших брата были колчаковскими офицерами и погибли...

После 1917 года принято выделять четыре периода (так называемые "волны") эмиграции, отличающиеся друг от друга по причинам, географической структуре, продолжительности и интенсивности и т.д.

Первая волна эмиграции (Белая эмиграция) хронологически охватывает период с 1917 года по 1920-е годы . Это, в основном, военные и гражданские лица, бежавшие от победившей в ходе революции и Гражданской войны советской власти, а также от голода. Эмиграция из большевистской России, по разным оценкам, составляла от 1,5 до 3 миллионов человек. Основными центрами "первой эмиграции" стали Берлин, Прага, Белград, Париж, Константинополь, Харбин, Шанхай.

Среди политических, военных, церковных деятелей, покинувших Россию после 1917 года, были Александр Керенский, Павел Милюков, Василий Шульгин, уцелевшие члены императорской фамилии, Петр Врангель, Александр Кутепов, Антон Деникин, другие представители белого генералитета, церковные иерархи Антоний (Храповицкий), Евлогий (Георгиевский), Вениамин (Федченков) и многие другие.
Эмигрантами стали многие деятели русской науки и культуры. Волна эмиграции разлучила с Россией таких деятелей искусства, как Иван Бунин, Александр Куприн, Марина Цветаева, Константин Коровин, Иван Билибин, Александр Бенуа, Марк Шагал, Сергей Рахманинов, Федор Шаляпин и многих других.

В 1922 году на двух так называемых "философских пароходах" из Петрограда в Германию были высланы с семьями около 50 выдающихся российских гуманитариев, среди которых Николай Бердяев, Иван Ильин, Сергей Булгаков, Семен Франк и др.

Кроме Белой эмиграции, на первое пореволюционное десятилетие пришлись также фрагменты этнической (и, одновременно, религиозной) эмиграции - еврейской (около 100 тысяч человек, почти все выехали в Палестину) и немецкой (порядка 20-25 тысяч человек).

Вторая волна эмиграции хронологически охватывала 1940-е годы и была обусловлена событиями, связанными со Второй мировой войной. В основном ее составили лица, перемещенные за границы СССР в ходе войны ("остарбайтеры", военнопленные, беженцы) и уклонившиеся от репатриации. По официальным данным, количество не вернувшихся на родину перемещенных лиц составило 130 тысяч человек, по оценкам некоторых экспертов - 500-700 тысяч человек.

Особенностью эмиграционных процессов этого периода стало, во-первых, то, что значительная часть эмигрантов (в т.ч. и первой волны) уехала из Европы за океан - в США, Канаду, Австралию, Южную Америку; во-вторых, то, что часть "старых" эмигрантов после Второй мировой войны оказалась на территориях, отошедших к СССР или включенных в зону советского влияния.
Третья волна эмиграции хронологически охватывает период конца 1940-х до второй половины 1980-х годов, то есть весь период "холодной войны".

Основным мотивом отъезда за рубеж в то время была неудовлетворенность части интеллигенции идеологическими и политическими реалиями советской действительности. Часть эмиграции этого периода составляли принудительно высланные ("выдворенные") и перебежчики. Кроме того, возможность выезда в Израиль и ФРГ для евреев и немцев в сочетании с дискриминационной кадровой политикой властей вызвала волну этнической эмиграции.

Третья волна эмиграции оказалась сопоставимой с первой по масштабам утрат для русской науки и культуры. Невозвращенцами стали артисты балета Рудольф Нуреев, Наталья Макарова, Михаил Барышников, Александр Годунов. Были насильственно высланы или лишены советского гражданства во время пребывания за рубежом Александр Солженицын, Владимир Войнович, Александр Галич, Ефим Эткинд, Иосиф Бродский, Галина Вишневская, Мстислав Ростропович, Юрий Любимов. Многие выехали из СССР, руководствуясь своими взглядами и несогласием с проводимой властями политикой: Василий Аксенов, Анатолий Гладилин, Сергей Довлатов, Эрнст Неизвестный, Михаил Шемякин, Борис Заборов, Кирилл Кондрашин, Рудольф Баршай и многие другие.

Количественно же в этот период доминировала этническая эмиграция. Суммарные показатели третьей волны, согласно оценкам зарубежных экспертов, таковы: за 1948-1986 годы из СССР выехало около 290 тысяч евреев, 105 тысяч советских немцев и 52 тысячи армян. Основными странами приема эмигрантов третьей волны стали Израиль и США.

Четвертая волна началась с конца 1980-х годов и продолжается до настоящего времени. Она характеризуется чертами, типичными в наше время для эмиграции из многих стран, и предопределяется, прежде всего, экономическими факторами, которые толкают людей ехать в другие страны в поисках более высоких заработков, престижной работы, иного качества жизни и т.п.

По данным главы ФМС Константина Ромодановского, ежегодно с регистрации в связи убытием на постоянное место жительства за рубеж в России снимается 40-60 тысяч человек .

Материал подготовлен на основе информации открытых источников

В 1960-е - 1980-е годы в советском обществе желание человека законным путём эмигрировать из СССР уже не считалось преступлением, но рассматривалось властями как предательство по отношению к согражданам.

Процесс подачи и рассмотрения заявлений на выезд сопровождался целым рядом бюрократических формальностей и проволо́чек, призванных максимально затруднить, а лучше - сделать невозможной массовую эмиграцию. До ратификации в 1973 году Международного пакта о гражданских и политических правах СССР вообще формально не признавал права на свободную эмиграцию, и выдача разрешений на выезд зависела только от позиции властей.

Эмиграционные настроения были особенно сильны среди советских евреев, но также и среди других национальных групп - советских немцев, греков, армян, а также религиозных групп, испытывавших на себе давление властей, - староверов, пятидесятников, баптистов, адвентистов, католиков. Отказники часто подвергались преследованиям, например увольнениям с работы, а затем уголовному преследованию по статье за тунеядство.

Эмиграционные настроения среди евреев резко усилились после Шестидневной войны 1967 года и войны 1973 года, когда СССР полностью занял сторону арабов в их вооружённой борьбе против Государства Израиль и поддержал радикальные палестинские движения. Шестидневная война вызвала подъём национального сознания советских евреев. 10 июня 1968 года, через год после разрыва отношений с Израилем, в ЦК КПСС поступило совместное письмо руководства МИД СССР и КГБ СССР за подписями Громыко и Андропова с предложением разрешить советским евреям эмигрировать из страны. В конце 1960-х - начале 1970-х годов политика Советского Союза в отношении репатриации в Израиль смягчается, и в 1969-1975 годах в Израиль прибыло около 100 тысяч репатриантов из СССР. В начале 1970-х годов, после Ленинградского самолётного дела (попытки захвата и угона за границу пассажирского самолёта), советские власти ослабили ограничения на эмиграцию из СССР для прочих групп желающих.

Однако в начале 1980-х годов, после начала Афганской войны и ссылки А. Д. Сахарова, власти решили «закрыть» эмиграцию, и многие из тех, кто ранее подал заявления в ОВИР на выезд, получили отказ. Их стали называть отказниками или, по-английски, рефюзниками (refuseniks, от англ. to refuse - «отказывать»), хотя отказы практиковались и ранее. Если в 1979 году 51 333 человек получили выездные визы, то в 1982 году было получено 2688 виз, в 1983 году - 1315, а в 1984 году всего 896. Советские власти объявили, что нет больше семей, ожидающих воссоединения, хотя семьи многих отказников находились за границей.

Еврейские эмигранты прибывают из СССР в Израиль, 1972 год.

Книга Юрия Иванова «Осторожно: сионизм!», 1970. Выпущена в ходе масштабной государственной антисионистской кампании, начавшейся в 1967 году, после того как в результате Шестидневной войны СССР разорвал дипломатические отношения с Израилем. И антисионистская книга А.И.Эдельмана «Иудаизм: прошлое без будущего», 1977 год.

Премьер-министр Израиля Ицхак Рабин пожимает руки еврейским эмигрантам на борту самолёта, следующим из России в Израиль, 1994 год.

Отказники в аэропорту «Шереметьево» провожают своего соратника, уезжающего в Израиль, 1970 год.

В защиту отказников, и особенно «узников Сиона» (то есть арестованных отказников), развернулось значительное движение в США, Англии, Франции, Израиле и других странах.

Узник Сиона Иосиф Бегун, который провёл восемь лет в тюрьме и исправительно-трудовых лагерях. Представлен на плакате американской организации в защиту советских евреев, 1985 год.

Сотрудники КГБ производят осмотр организованной в подмосковном лесу Овражки нелегальной выставки, посвящённой израильскому празднику День Иерусалима, 1979 год.

Пикет в США с требованием освобождения узников Сиона в Советском Союзе.

Демонстрация в Лос-Анджелесе, организованная «Южно-калифорнийским советом за свободу евреев СССР».

15 июня 1970 года группа отказников решилась угнать пассажирский самолёт Ан-2 рейса № 179 «Ленинград - Приозерск». Попытка не удалась: всю группу арестовали у трапа самолёта.

Слева направо: «самолетчики» Арье Хнох, Вульф Залмансон, Борис Пэнсон, Анатолий Альтман и один из руководителей ленинградской сионистской организации Гилель Бутман перед отъездом в Израиль.

Участники голодовки в Москве: 36 грузинских евреев.

Активисты алии после голодовки в тюрьме. Москва.

Проводы еврейской семьи в Израиль на кишиневском вокзале.

Активисты движения за свободную эмиграцию евреев из СССР (слева направо) Павел Абрамович, Вениамин Файн, Владимир Престин.

Демонстрация еврейских отказников в Ленинграде.

Иммигранты из СССР в аэропорту имени Бен-Гуриона.

Активисты алии дают интервью агентству «Рейтер» перед международным симпозиумом в Москве по еврейской культуре.

Писатели, музыканты, философы... Они покинули Россию, в которой пылала революция. И начали чахнуть, оторвавшись от корней, И вернулись домой. Родина оказалась им нужнее сытости и покоя заграницы, Потому что она - Родина!

Куприн. Осень патриарха

«Самый большой удар по эмиграции» - такими словами Дмитрий Мережковский сопроводил возвращение на родину классика русской литературы Александра Куприна . Это произошло в конце весны 1937 г.

Сам Куприн говорил иное: «Все эти годы я ощущал тяжёлую вину перед русским народом... Я готов пойти в Москву пешком!»

За границей он провёл 17 лет, 16 из них - в Париже. Достаточно времени, чтобы понять: в эмиграции он никому не нужен. Его дочь Ксения была актрисой, и как-то раз шофёр такси, услышав имя Куприна, спросил: «Вы, часом, не отец ли знаменитой Кисы Куприной?» Для литератора, претендовавшего когда-то на Нобелевскую премию, это было пощёчиной. «Не кормит меня беллетристика... А в России я готов жить хоть на огороде, есть капустную хряпу (нижние листья. - Ред.), и даже без хлеба».

Никакой «хряпой», конечно, в СССР его не попотчевали. Наоборот, в продаже незамедлительно появились переиздания его повестей и рассказов. Куприн обрёл массового читателя на родине, о чём всегда мечтал. К сожалению, писатель, больной раком пищевода, прожил дома всего лишь год. В богоборческом государстве его перед смертью посещал священник.

Слащёв. Дело чести

В середине 1920-х гг. на выс-ших курсах красных командиров «Выстрел» произошёл скандал. Курсант Семён Будённый разрядил в сторону преподавателя барабан револьвера. Тот невозмутимо стряхнул с пальцев мел и сказал: «Вот как вы стреляете, так и воевали». Звали его Яков Слащёв . В недалёком прошлом генерал врангелев-ской армии.

В ноябре 1920 г., когда Слащёв одним из последних покидал Крым, большую часть его багажа занимало полковое Георгиев-ское знамя. Оно пробыло с ним всю недолгую эмигрантскую жизнь, которую генерал коротал в трущобном районе Константинополя, занимаясь крохотным огородиком. Год спустя, в ноябре 1921 г., он вернулся, чтобы служить новой России. «Много пролито крови. Неизмеримо велика моя вина перед рабоче-крестьянской Россией. Но, если в годину тяжёлых испытаний снова придётся вынуть меч, я кровью своей докажу - мои новые мысли и взгляды не игрушка, а твёрдое, глубокое убеждение». Этому не суждено было случиться. В январе 1929 г. Яков Слащёв был застрелен психически больным троцкистом Лазарем Коленбергом .

Яков Слащев Фото: Commons.wikimedia.org

Вертинский. Правда шансона

Тот же взгляд. Те же речи простые,
Так же скупы и мудры слова.
Над военною картой России
Поседела его голова.

Это финал песни Александра Вертинского о... Сталине . Написана она в 1945 г., через два года после возвращения актёра и певца на родину.

В 1920 г. он вместе с остатками армии Врангеля переправился в Константинополь. Годы спустя на вопрос, зачем же было покидать Россию, Вертинский ответить толком не мог: «Что толкнуло меня на это? Я ненавидел Советскую власть? О нет! Ничего дурного она мне не сделала. Очевидно, это была тяга к приключениям, юношеская беспечность». Расплата за неё длилась 23 года. В Европе приходилось петь по кабакам. В США отвращение вызывал английский язык. В Шанхае дело дошло до того, что в ломбард регулярно закладывалась даже одежда. К тому моменту Вертинский уже несколько раз обращался с прось-бой пустить его в СССР. После возвращения он дал более 3 тысяч аншлаговых концертов, снимался в кино и даже получил за одну из ролей Сталинскую премию. Его дочери, Анастасия и Марианна, стали известными актрисами и были избавлены от «доли ресторанных певичек», чего Александр Николаевич боялся всю жизнь.