Основные мотивы романа Ф.М. Достоевского «Преступление и наказание. Преступление

Price Realized: $ 91 644

Достоевский, Ф.М. Преступление и наказание: роман в шести частях с эпилогом. Издание исправленное. Пб, А. Базунов, Э. Прац, Я. Вейденштраух, 1867. Т.I. , 432 с. Т.II. 435 с. 20,6х14,8 см. В двух владельческих составных переплетах эпохи: крышки оклеены темно-зеленым коленкором, кожаные корешки из темно-зеленой кожи. На корешках по 4 блинта, "золотым" тиснением: фамилия автора, название книги, номер тома, суперэкслибрис - "И.М.К." Уход 2 млн. 100 тыс. рублей. С учётом премии: 2 млн. 520 тыс. рублей. При курсе: 27, 4977. Аукцион Гелос. 29 апреля 2011 года. Букинистический Аукцион Месяца. Москва. Лот №244 . В таком виде - чрезвычайная редкость. Первое отдельное издание самого знакового романа великого русского писателя!

А вот еще продажа, правда экземпляр значительно менее привлекательный:

Price Realized: $12 630

DOSTOEVSKY, Fyodor (1821-1881). Prestuplenie i nakazanie. St. Petersburg: Bazunov, Prats and Veidenshtraukh, 1867. 2 volumes, 12º (203x135 mm). Without half-titles. (Spotting throughout, the first title stained, occasional damptaining, the last three leaves of vol. 1 remargined, repaired tear in last leaf.) Contemporary Russian burgundy quarter sheep, sprinkled edges (spines worn, spine ends of vol. 1 repaired). Provenance: Aleksandr Aleksandrovich Piatnitskii (inscription dated 18 November 1880) - small indistinct stamp on title of volume 2 - Cherkesov (stamp on last leaf of volume 1). FIRST EDITION OF THE AUTHOR"S MOST FAMOUS NOVEL. Crime and Punishment was serialised the previous year in the journal Russkii Vestnik. An epilogue was added at the insistence of the publishers who found the ending unacceptable to the general public. The paper stock used was of poor quality and copies are very seldom found without spotting. Kilgour 280.

Уход: £7,500. Аукцион Christie"s. Valuable Manuscripts and Printed Books . 21 May 2014. London, King Street. Лот № 52.

Преступление и наказание. Роман в шести частях с эпилогом Ф.М. Достоевского. Издание исправленное. Т.1-2. Петербург, издание А. Базунова, Э. Праца и Я. Вейденштрауха, 1867.

Т. 1: части 1-3, , 432 стр.

Т. 2: части 4-6 + эпилог, , 435 стр.

Библиографическое описание:

1. The Kilgour collection of Russian literature 1750-1920. Harvard-Cambrige, 1959, №280 - в коллекции есть и журнальный вариант из «Русского Вестника» за 1866-67 г.г.!

2. Книги и рукописи в собрании М.С. Лесмана. Аннотированный каталог. Москва, 1989 - отсутствует! Есть все, кроме «Преступления»!

3. Мезиер А.В. Русская словесность с XI по XIX столетия включительно. Спб., 1899, №6988.

4. Фекула П.М. The Paul M. Fekula collection. A Catalogue. Published by the Estate of Paul M. Fekula. Alexis P. Fekula & Walter P. Fekula - administrators. Vol. I-II. New York city, 1988, №4638.

5. The Russian Library of American Collector. Christie’s East, New York, 8 June 1994, Lot №250 - окончательный результат $5175 - для того времени неплохо! Продавался вышеописанный экземпляр Фекулы!

6. Из сокровищ РГБ. Книжная культура России XVI- начала XX века. Каталог выставки. Москва, 2002, №52.

7. Наседкин Н. «Достоевский. Энциклопедия». Москва, 2003, стр. 114-118.

Прототипы Родиона Раскольникова:

1. Герасим Чистов.

Приказчик, раскольник 27 лет, убивший топором в январе 1865 г. в Москве двух старух (кухарку и прачку) с целью ограбления их хозяйки, мещанки Дубровиной. Из железного сундука были похищены деньги, серебряные и золотые вещи. Убитые были найдены в разных комнатах в лужах крови (газета «Голос» 1865, 7-13 сентября).

2. Пьер-Франсуа Ласенер.

Французский преступник, для которого убить человека было то же, что «выпить стакан вина»; оправдывая свои преступления, Ласенер писал стихи и мемуары, доказывая в них, будто он «жертва общества», мститель, борец с общественной несправедливостью во имя революционной идеи, якобы подсказанной ему социалистами-утопистами (изложение процесса Ласенера 1830-х годов на страницах журнала Достоевского «Время», 1861, № 2).

«Это психологический отчет одного преступления. Молодой человек, исключенный из студентов университета, мещанин по происхождению, и живущий в крайней бедности, по легкомыслию, по шаткости в понятиях и поддавшись некоторым странным «недоконченным» идеям, которые носятся в воздухе, решился разом выйти из скверного своего положения. Он решился убить одну старуху, титулярную советницу, дающую деньги на проценты. Старуха глупа, глуха, больна, жадна, берет жидовские проценты, зла и заедает чужой век, мучая у себя в работницах свою младшую сестру. «Она никуда не годна», «для чего она живет?», «Полезна ли она хоть кому-нибудь?» и т. д. Эти вопросы сбивают с толку молодого человека, да и самого автора… Эти мысли Родиона обещали раскрыть его создателю неожиданные суперглубины человеческой психики… Раскольников решает убить старуху, обобрать; с тем, чтоб сделать счастливою свою мать, живущую в уезде, избавить сестру, живущую в компаньонках у одних помещиков, от сластолюбивых притязаний главы этого помещичьего семейства - притязаний, грозящих ей гибелью, докончить курс, ехать за границу и потом всю жизнь быть честным, твердым, неуклонным в исполнении «гуманного долга к человечеству», чем, уж конечно, «загладится преступление», если только может назваться преступлением этот поступок над старухой глухой, глупой, злой и больной, которая сама не знает, для чего живет на свете, и которая через месяц, может, сама собой померла бы. Несмотря на то, что подобные преступления ужасно трудно совершаются - то есть почти всегда до грубости выставляют наружу концы, улики и прочее и страшно много оставляют на долю случая, который всегда почти выдает виновных, ему совершенно случайным образом удается совершить свое предприятие и скоро и удачно. Но есть одно но… Заодно пришлось убить и невинного человека: сестру старухи-процентщицы… Почти месяц он проводит после того до окончательной катастрофы. Никаких подозрений нет и не может быть. Тут-то и развертывается весь психологический процесс преступления. Неразрешимые вопросы восстают перед убийцею: неподозреваемые и неожиданные чувства мучают его сердце. Божия правда, земной закон берет свое, и он - кончает тем, что принужден сам на себя донести.

Принужден, чтобы хотя погибнуть на каторге, но примкнуть опять к людям; чувство разомкнутости и разъединенности с человечеством, которое он ощутил тотчас же по совершении преступления, замучило его. Преступник сам решает принять муки, чтобы искупить свое дело...».

Так сам Достоевский представлял главную сюжетную линию своего будущего романа, предлагая его издателю «Русского вестника» Каткову. Чуть далее в том же письме обозначена и главная идея романа, выразившаяся затем в его названии:

«В повести моей есть, кроме того, намек на ту мысль, что налагаемое юридическое наказание за преступление гораздо меньше устрашает преступника, чем думают законодатели, отчасти и потому, что он и сам его нравственно требует...».

В начале лета 1865 г. Достоевский срочно уезжает за границу. Дела его ужасны: в ушедшем году умерли один за другим брат М.М. Достоевский и жена М.Д. Достоевская, только что окончательный крах потерпел и журнал «Эпоха», случился-произошел окончательный разрыв с А.П. Сусловой, многочисленные кредиторы грозят долговой тюрьмой, семейство Михаила Михайловича, пасынок П.А. Исаев, больной младший брат Н.М. Достоевский и другие бедные родственники не просто ждут, а требуют от него помощи, бесконечные изнуряющие припадки падучей замучили окончательно... За границей он намеревался хотя бы на время скрыться от кредиторов (да и родственников) и найти выход из очередного жизненного тупика. Надежды на очередной Рулетенбург и на этот раз не оправдались: выиграть разом и большую сумму не удалось, больше того, - проиграл последние гроши. Оставалась, как всегда, последняя надежда - на литературу, на свой талант. Еще перед отъездом-бегством из Петербурга он предложил свою будущую повесть под названием «Пьяненькие» издателям «Санкт-Петербургских ведомостей» В.Ф. Коршу и «Отечественных записок» А.А. Краевскому. Получил отказ. Тогда, от безвыходности положения, писатель, уже из-за границы, решился обратиться с предложением к Каткову. Надо помнить, что совсем незадолго до того Достоевский на страницах своих журналов «Время» и «Эпоха» вел ожесточенную полемику с «Русским вестником», «Московскими ведомостями» и персонально с их издателем - нелицеприятных слов с обеих сторон было высказано немало. Несмотря на это, Катков предложение принял, просимый автором аванс в триста рублей выслал. И получил произведение, которое произвело потрясение в читающей публике и увеличило тираж журнала на несколько сот экземпляров. Но, самое главное, первый роман из «великого пятикнижия» Достоевского окончательно утвердил его реноме глубочайшего писателя-психолога, поднял его авторитет в мыслящей России (а позже и за рубежом) на должную высоту. Повесть, предложенную Каткову, Достоевский решил писать, как и «Записки из подполья», от лица самого героя. Главную работу оставлял, конечно. До возвращения в Россию, пока же делал в основном наброски, записывал отдельные черты характера героя, повороты сюжета, искал детали. Общая схема замысла понемногу обогащалась живыми сценами и диалогами. Работал даже на корабле по пути в Копенгаген. Он должен был знать о своем городе все, знать и видеть то, что знал и видел его герой. Что ж, жить он мог бы, пожалуй, где-то рядом, даже и в одном с Достоевским доме,- так же спускался по этим старым лестницам, бродил одиноко по Сенной площади, вынашивая свой план ограбления, и в те же трактиры и распивочные наверняка заглядывал, встречал тех же, что и Достоевский людей… Так появляется и реализуется наяву «Петербург Достоевского». Теперь Раскольников был для Достоевского как бы живым, реальным человеком, за которым писатель наблюдал,- как он выходит из дому, как идет к старухе, вон в тот дом, а не какой другой… Знал уже даже, сколько ступеней на лестнице от каморки его героя до выхода и сколько шагов - наверняка ведь отмерял, и не раз, выхаживая свои замыслы,- поднимался и к «старухе», видел его глазами дом и лестничные пролеты, и даже дверь, за которой все и произошло… Появление «Преступления и наказания» было подготовлено всем предыдущим творчеством Достоевского. Тема Петербурга («Слабое сердце»), тема подполья («Записки из подполья»), тема мечтательства («Белые ночи»), тема преступления и наказания («Записки из Мертвого дома») - эти и многие другие темы переплавились-слились в новом романе, приобрели углубленный философский смысл. Но одна тема, только лишь мимоходом затронутая-упомянутая прежде в «Господине Прохарчине», через 20 лет, именно, в «Преступлении и наказании» заняла главенствующее место, была исследована-показана автором во всей ее сложности и глубине. В раннем рассказе один из героев, «дрожа от досады и бешенства», кричит Прохарчину:

«Что вы, один, что ли, на свете? для вас свет, что ли, сделан? Наполеон вы, что ли, какой? что вы? кто вы? Наполеон вы, а? Наполеон или нет?! Говорите же, сударь, Наполеон или нет?..»

Господин Прохарчин на вопрос этот иступленный не ответил, да и вопрос был риторическим. А вот для Раскольникова это как раз вопрос отнюдь не риторический, от него зависит не только вся его будущность, но и просто-напросто - жизнь. Вопрос о наполеонизме в «Преступлении и наказании» сформулирован главным героем так:

«Тварь ли я дрожащая или право имею?..»

«Преступление и наказание», по сути - криминальный роман. Тема преступления, которую писателю-петрашевцу довелось непосредственно изучать четыре года на нарах Омского острога, также именно в этом произведении впервые у Достоевского (как впоследствии в «Бесах» и «Братьях Карамазовых») была положена в сердцевину сюжета, стала предметом психологического исследования.

В результате этого исследования темы наполеонизма, переплетенной с темой преступления, Достоевским была обоснована главная философско-этическая идея романа - невозможность для человека основать свое личное счастье на несчастье других людей. А следователь Порфирий Петрович: где бы сейчас найти таких оперов?… Несомненна связь «Преступления и наказания» и образа его главного героя с русской и мировой литературой. Прежде всего это - А.С. Пушкин (поединок Германа с богатой старухой-графиней в «Пиковой даме», «бунт» Евгения в «Медном всаднике», Борис Годунов, страдающий под гнетом своего преступления, ода «Наполеон», известные строки в «Евгении Онегине» о том, что-де «Мы все глядим в Наполеоны...» и т. д.); это и М.Ю. Лермонтов («Герой нашего времени», «Маскарад»), и Н. В. Гоголь («Портрет»). Из западных авторов в этом плане прежде всего стоит упомянуть французов Ш. Нодье и его роман «Жан Сбогар» (1818), с заглавным героем которого сам Достоевский сопоставлял Раскольникова в черновых материалах, а также Оноре де Бальзака - его Растиньяка из романа «Отец Горио» (1835), о котором автор «Преступления и наказания» вспоминал и много позже, в черновиках к Пушкинской речи:

«У Бальзака в одном романе один молодой человек в тоске перед нравственной задачей, которую не в силах еще разрешить, обращается с вопросом к любимому своему товарищу, студенту, и спрашивает его: «Послушай, представь себе, ты нищий, у тебя ни гроша, и вдруг где-то там, в Китае, есть дряхлый, больной мандарин, и тебе стоит только здесь, в Париже, не сходя с места, сказать про себя: умри, мандарин, и за смерть мандарина тебе волшебник пошлет сейчас миллион, и никому это неизвестно...»

Но принципиальное различие между Раскольниковым и его литературными предшественниками-«двойниками» состоит в том, что и пушкинский Герман, и бальзаковский Растиньяк думают прежде всего о своей выгоде, для них «наполеоновский бунт» - средство возвыситься в так ненавидимом ими обществе, сделать карьеру. А Раскольников недаром же сравнивает себя не только с Наполеоном, но и с Магометом: он стремится совершить «бунт» во имя не только своего личного блага, но и блага других - общего блага.

Публикация «Преступления и наказания» в московском «Русском Вестнике» заставила Достоевского перебраться в Москву, тем более что с редакцией у него назревал серьезный конфликт: Катков объявил ему, что никоим образом не может допустить в своем журнале, чтобы толковательницей Евангелия и «нравственной спасительницей» Раскольникова-убийцы, оказалась… проститутка. Достоевский спорил, доказывал, ругался, вымарывал целые главы, но главную идею - внутренне чистой «вечной Сонечки» - все-таки отстоял! Позднее эту же линию (Катюша Маслова-Нехлюдов) повторит и разовьет в своем романе «Воскресение» Лев Николаевич Толстой; да и многие другие писатели и поэты:

«Проститутка волочит шаль по земле,

Ее шляпка болтается сзади

На пьяной прыщавой шее,

Толпа смеется над ее похабной бранью,

Мужчины глумятся, друг другу подмигивая,…

Жалкая! Мне не смешна твоя брань,

И я не глумлюсь над тобой…»

Уолт Уитмен. Песня о себе.

Сразу же после публикации начальных глав началась история критики «Преступления и наказания». Первым откликнулась газета «Голос» (1866, №48, 17 фев.) А.А. Краевского, который, как упоминалось, имел за год до того недальновидность отказаться от предложенного Достоевским нового романа. Однако ж отзыв анонимного рецензента «Голоса» вполне восторжен, и он справедливо и дальновидно заявил, что новый «роман обещает быть одним из капитальных произведений автора «Мертвого дома». Неожиданной была первая реакция органа демократов - «Современника» (1866, №2, 3), а вслед за ним и «Искры» (1866, №12-14), где Достоевского обвинили в клевете на молодое поколение. Наиболее фундаментальные разборы романа сделали: Я.Я Страхов («Наша изящная словесность. «Преступление и наказание»; ОЗ, 1867, №3 - А), Д.И. Писарев («Борьба за жизнь»; «Дело», 1867, №5; 1868, №8), Я.Д. Ахшарумов («Преступление и наказание». Роман Ф.М. Достоевского»; «Всемирный труд», 1867, №3). Первые главы «Преступления и наказания» были только-только сданы в РВ и готовились к публикации, как 12 января 1866 г. в Москве некий студент Данилов убил и ограбил ростовщика Попова и его служанку Нордман - то есть, по сути, «одновременно» с Раскольниковым совершил аналогичное преступление, только без философской подкладки. Достоевский позже (11 /23/ дек. 1868 г.), в письме к А.Н. Майкову, имея, в первую очередь, в виду, именно, этот случай, с понятной гордостью писал, противопоставляя свое понимание реализма взглядам своих «литературных врагов»:

«Ихним реализмом - сотой доли реальных, действительно случившихся фактов не объяснишь. А мы нашим идеализмом пророчили даже факты...»

Трагическим летом 1864 г. в письме к младшему брату А.М. Достоевскому (29 июля) автор «Записок из подполья», сломленный потерей старшего брата и жены и, словно повторяя своего героя, угрюмо себе пророчит:

«Впереди холодная одинокая старость и падучая болезнь моя...»

Менее чем через два с половиной года, осенью 1866 г., вот как сбылись-оправдались мрачные прогнозы писателя-пророка: В «Русском вестнике» публикуются последние главы «Преступления и наказания», вызывающего ажиотаж в публике - слава Достоевского растет и ширится; всего за 26 дней в силу обстоятельств создан-написан новый замечательный роман «Игрок»; он встречается с А.Г. Сниткиной, с которой предстоит ему пережить последнюю и самую сильную любовь, которая до конца жизни станет его незаменимым помощником, другом, соратницей, любовницей, женой, матерью его детей... Хороши пророчества! Можно сказать, этот период - период создания «Преступления и наказания» - был самым лучшим, переломным и основополагающим периодом в личной и творческой судьбе Достоевского. Автор статьи Н. Наседкин.

Сначала, – впрочем, давно уже прежде, – его занимал один вопрос: почему так легко отыскиваются и выдаются почти все преступления и так явно обозначаются следы почти всех преступников? Он пришел мало-помалу к многообразным и любопытным заключениям, и, по его мнению, главнейшая причина заключается не столько в материальной невозможности скрыть преступление, как в самом преступнике; сам же преступник, и почти всякий, в момент преступления подвергается какому-то упадку воли и рассудка, сменяемых, напротив того, детским феноменальным легкомыслием, и именно в тот момент, когда наиболее необходимы рассудок и осторожность. По убеждению его выходило, что это затмение рассудка и упадок воли охватывают человека подобно болезни, развиваются постепенно и доходят до высшего своего момента незадолго до совершения преступления; продолжаются в том же виде в самый момент преступления и еще несколько времени после него, судя по индивидууму; затем проходят, так же как проходит всякая болезнь. Вопрос же: болезнь ли порождает самое преступление или само преступление, как-нибудь по особенной натуре своей, всегда сопровождается чем-то вроде болезни? – он еще не чувствовал себя в силах разрешить.

Дойдя до таких выводов, он решил, что с ним лично, в его деле, не может быть подобных болезненных переворотов, что рассудок и воля останутся при нем, неотъемлемо, во все время исполнения задуманного, единственно по той причине, что задуманное им – «не преступление»… Опускаем весь тот процесс, посредством которого он дошел до последнего решения; мы и без того слишком забежали вперед… Прибавим только, что фактические, чисто материальные затруднения дела вообще играли в уме его самую второстепенную роль. «Стоит только сохранить над ними всю волю и весь рассудок, и они, в свое время, все будут побеждены, когда придется познакомиться до малейшей тонкости со всеми подробностями дела…» Но дело не начиналось. Окончательным своим решением он продолжал всего менее верить, и когда пробил час, все вышло совсем не так, а как-то нечаянно, даже почти неожиданно.

Одно ничтожнейшее обстоятельство поставило его в тупик, еще прежде чем он сошел с лестницы. Поровнявшись с хозяйкиною кухней, как и всегда отворенною настежь, он осторожно покосился в нее глазами, чтоб оглядеть предварительно: нет ли там, в отсутствие Настасьи, самой хозяйки, а если нет, то хорошо ли заперты двери в ее комнате, чтоб она тоже как-нибудь оттуда не выглянула, когда он за топором войдет? Но каково же было его изумление, когда он вдруг увидал, что Настасья не только на этот раз дома, у себя в кухне, но еще занимается делом: вынимает из корзины белье и развешивает на веревках! Увидев его, она перестала развешивать, обернулась к нему и все время смотрела на него, пока он проходил. Он отвел глаза и прошел, как будто ничего не замечая. Но дело было кончено: нет топора! Он был поражен ужасно.

«И с чего взял я, – думал он, сходя под ворота, – с чего взял я, что ее непременно в эту минуту не будет дома? Почему, почему, почему я так наверно это решил?» Он был раздавлен, даже как-то унижен. Ему хотелось смеяться над собою со злости… Тупая, зверская злоба закипела в нем.

Он остановился в раздумье под воротами. Идти на улицу так, для виду, гулять, ему было противно, воротиться домой– еще противнее. «И какой случай навсегда потерял!» – пробормотал он, бесцельно стоя под воротами, прямо против темной каморки дворника, тоже отворенной. Вдруг он вздрогнул. Из каморки дворника, бывшей от него в двух шагах, из-под лавки направо что-то блеснуло ему в глаза… Он осмотрелся кругом – никого. На цыпочках подошел он к дворницкой, сошел вниз по двум ступенькам и слабым голосом окликнул дворника. «Так и есть, нет дома! Где-нибудь близко, впрочем, на дворе, потому что дверь отперта настежь». Он бросился стремглав на топор (это был топор) и вытащил его из-под лавки, где он лежал между двумя поленами; тут же, не выходя, прикрепил его к петле, обе руки засунул в карманы и вышел из дворницкой; никто не заметил! «Не рассудок, так бес!» – подумал он, странно усмехаясь. Этот случай ободрил его чрезвычайно.

Он шел дорогой тихо и степенно, не торопясь, чтобы не подать каких подозрений. Мало глядел он на прохожих, даже старался совсем не глядеть на лица и быть как можно неприметнее. Тут вспомнилась ему его шляпа. «Боже мой! И деньги были третьего дня, и не мог переменить на фуражку!» Проклятие вырвалось из души его.

Заглянув случайно, одним глазом, в лавочку, он увидел, что там, на стенных часах, уже десять минут восьмого. Надо было и торопиться, и в то же время сделать крюк: подойти к дому в обход, с другой стороны…

Прежде, когда случалось ему представлять все это в воображении, он иногда думал, что очень будет бояться. Но он не очень теперь боялся, даже не боялся совсем. Занимали его в это мгновение даже какие-то посторонние мысли, только всё ненадолго. Проходя мимо Юсупова сада, он даже очень было занялся мыслию об устройстве высоких фонтанов и о том, как бы они хорошо освежали воздух на всех площадях. Мало-помалу он перешел к убеждению, что если бы распространить Летний сад на все Марсово поле и даже соединить с дворцовым Михайловским садом, то была бы прекрасная и полезнейшая для города вещь. Тут заинтересовало его вдруг: почему именно во всех больших городах человек не то что по одной необходимости, но как-то особенно наклонен жить и селиться именно в таких частях города, где нет ни садов, ни фонтанов, где грязь и вонь и всякая гадость. Тут ему вспомнились его собственные прогулки по Сенной, и он на минуту очнулся. «Что за вздор, – подумал он. – Нет, лучше совсем ничего не думать!»

«Так, верно, те, которых ведут на казнь, прилепливаются мыслями ко всем предметам, которые им встречаются на дороге», – мелькнуло у него в голове, но только мелькнуло, как молния; он сам поскорей погасил эту мысль… Но вот уже и близко, вот и дом, вот и ворота. Где-то вдруг часы пробили один удар. «Что это, неужели половина восьмого? Быть не может, верно, бегут!»

На счастье его, в воротах опять прошло благополучно. Мало того, даже, как нарочно, в это самое мгновение только что перед ним въехал в ворота огромный воз сена, совершенно заслонявший его все время, как он проходил подворотню, и чуть только воз успел выехать из ворот во двор, он мигом проскользнул направо. Там, по ту сторону воза, слышно было, кричали и спорили несколько голосов, но его никто не заметил и навстречу никто не попался. Много окон, выходивших на этот огромный квадратный метр, было отперто в эту минуту, но он не поднял головы – силы не было. Лестница к старухе была близко, сейчас из ворот направо. Он уже был на лестнице…

Переведя дух и прижав рукой стукавшее сердце, тут же нащупав и оправив еще раз топор, он стал осторожно и тихо подниматься на лестницу, поминутно прислушиваясь. Но и лестница на ту пору стояла совсем пустая; все двери были заперты; никого-то не встретилось. Во втором этаже одна пустая квартира была, правда, растворена настежь, и в ней работали маляры, но те и не поглядели. Он постоял, подумал и пошел дальше. «Конечно, было бы лучше, если б их здесь совсем не было, но… над ними еще два этажа».

Но вот и четвертый этаж, вот и дверь, вот и квартира напротив; та пустая. В третьем этаже, по всем приметам, квартира, что прямо под старухиной, тоже пустая: визитный билет, прибитый к дверям гвоздочками, снят, – выехали!.. Он задыхался. На одно мгновение пронеслась в уме его мысль. «Не уйти ли?» Но он не дал себе ответа и стал прислушиваться в старухину квартиру: мертвая тишина. Потом еще раз прислушался вниз на лестницу, слушал долго, внимательно… Затем огляделся в последний раз, подобрался, оправился и еще раз попробовал в петле топор. «Не бледен ли я… очень? – думалось ему, – не в особенном ли я волнении? Она недоверчива… Не подождать ли еще… пока сердце перестанет?..» Но сердце не переставало. Напротив, как нарочно, стучало сильней, сильней, сильней… Он не выдержал, медленно протянул руку к колокольчику и позвонил. Через полминуты еще раз позвонил, погромче.

Нет ответа. Звонить зря было нечего, да ему и не к фигуре. Старуха, разумеется, была дома, но она подозрительна и одна. Он отчасти знал ее привычки… и еще раз плотно приложил ухо к двери. Чувства ли его были так изощрены (что вообще трудно предположить), или действительно было очень слышно, но вдруг он различил как бы осторожный шорох рукой у замочной ручки и как бы шелест платья о самую дверь. Кто-то неприметно стоял у самого замка и точно так же, как он здесь снаружи, прислушивался, притаясь изнутри и, кажется, тоже приложа ухо к двери…

Он нарочно пошевелился и что-то погромче пробормотал, чтоб и виду не подать, что прячется; потом позвонил в третий раз, но тихо, солидно и без всякого нетерпения. Вспоминая об этом после, ярко, ясно, эта минута отчеканилась в нем навеки; он понять не мог, откуда он взял столько хитрости, тем более что ум его как бы померкал мгновениями, а тела своего он почти и не чувствовал на себе… Мгновение спустя послышалось, что снимают запор.

VII

Дверь, как и тогда, отворилась на крошечную щелочку, и опять два вострые и недоверчивые взгляда уставились на него из темноты. Тут Раскольников потерялся и сделал было важную ошибку.

Опасаясь, что старуха испугается того, что они одни, и не надеясь, что вид его ее разуверит, он взялся за дверь и потянул ее к себе, чтобы старуха как-нибудь не вздумала опять запереться. Увидя это, она не рванула дверь к себе обратно, но не выпустила и ручку замка, так что он чуть не вытащил ее, вместе с дверью, на лестницу. Видя же, что она стоит в дверях поперек и не дает ему пройти, он пошел прямо на нее. Та отскочила в испуге, хотела было что-то сказать, но как будто не смогла и смотрела на него во все глаза.

– Здравствуйте, Алена Ивановна, – начал он как можно развязнее, но голос не послушался его, прервался и задрожал, – я вам… вещь принес… да вот лучше пойдемте сюда… к свету… – И, бросив ее, он прямо, без приглашения, прошел в комнату. Старуха побежала за ним; язык ее развязался:

– Господи! Да чего вам?.. Кто такой? Что вам угодно?

– Помилуйте, Алена Ивановна… знакомый ваш… Раскольников… вот, заклад принес, что обещался намедни… – И он протягивал ей заклад.

Старуха взглянула было на заклад, но тотчас же уставилась глазами прямо в глаза незваному гостю. Она смотрела внимательно, злобно и недоверчиво. Прошло с минуту; ему показалось даже в ее глазах что-то вроде насмешки, как будто она уже обо всем догадалась. Он чувствовал, что теряется, что ему почти страшно, до того страшно, что, кажется, смотри она так, не говори ни слова еще с полминуты, то он бы убежал от нее.

– Да что вы так смотрите, точно не узнали? – проговорил он вдруг тоже со злобой. – Хотите берите, а нет – я к другим пойду, мне некогда.

Он не думал это сказать, а так, само вдруг выговорилось.

Старуха опомнилась, и решительный тон гостя ее, видимо, ободрил.

– Да чего же ты, батюшка, так вдруг… что такое? – спросила она, смотря на заклад.

– Серебряная папиросочница: ведь я говорил прошлый раз.

План сочинения
1. Вступление. Обращение писателя к библейским темам и сюжетам.
2. Основная часть. Библейские мотивы в романе «Преступление и наказание».
— Мотив Каина в романе.
— Мотив Египта и его развитие в романе.
— Мотив смерти и воскресения в романе.
— Библейские мотивы, связанные с образом Сони.
— Мотив причащения, связанный с образом Мармеладова.
— Мотив бесов и его развитие в романе.
— Мотив бесовства в последнем сне героя.
— Мотив бесов в создании образа Свидригайлова.
— Мотив смеха и его значение в романе.
3. Заключение. Своеобразие тематики романов Достоевского.

Человек в романах Достоевского чувствует свое единство с целым миром, чувствует свою ответственность перед миром. Отсюда глобальность остро поставленных писателем проблем, общечеловеческий характер их. Отсюда и обращение писателя к вечным, библейским, темам и идеям. В своей жизни Ф.М. часто обращался к Евангелию. Он находил в нем ответы на жизненно важные, волнующие вопросы, заимствовал из евангельских притчей отдельные образы, символы, мотивы, творчески перерабатывая их в своих произведениях. Библейские мотивы отчетливо прослеживаются и в романе Достоевского «Преступление и наказание».
Так, образ главного героя в романе воскрешает мотив Каина, первого убийцы на земле. Когда Каин совершил убийство, он стал вечным скитальцем и изгнанником в родной земле. То же самое происходит и с Раскольниковым у Достоевского: совершив убийство, герой чувствует отчуждение от окружающего мира. Раскольникову не о чем говорить с людьми, «уже больше ни о чем, никогда и ни с кем, нельзя ему теперь говорить», он «как будто ножницами отрезал себя ото всех», родные как будто боятся его. Сознавшись в преступлении, он попадает на каторгу, но и там на него смотрят недоверчиво и неприязненно, его не любят и избегают, однажды даже хотели убить его как безбожника. Однако Достоевский оставляет герою возможность нравственного возрождения, а следовательно, возможность преодоления той страшной, непроходимой пропасти, что лежит между ним и окружающим миром.
Другой библейский мотив в романе – это мотив Египта. В грезах Раскольникову представляется Египет, золотой песок, караван, верблюды. Встретив мещанина, назвавшего его убийцей, герой вновь вспоминает о Египте. «Стотысячную черточку просмотришь, – вот и улика в пирамиду египетскую!», – в испуге думает Родион. Рассуждая о двух типах людей, он замечает, что Наполеон забывает армию в Египте, Египет для этого полководца становится началом его карьеры. О Египте в романе вспоминает и Свидригайлов, заметив, что у Авдотьи Романовны натура великомученицы, готовой жить в Египетской пустыне. Мотив этот имеет в романе несколько значений. Прежде всего Египет напоминает нам о его правителе, фараоне, который был низвергнут Господом за гордыню и жестокосердие. Сознавая «гордое могущество» свое, фараон и египтяне сильно притесняли народ израильский, пришедший в Египет, не желая считаться с их верой. Десять казней египетских, посланные богом на страну, не смогли остановить жестокость и гордыню фараона. И тогда Господь сокрушил «гордость Египта» мечом царя Вавилонского, истребив египетских фараонов, и народ, и скот; превратив землю Египетскую в безжизненную пустыню. Библейское предание здесь напоминает о суде божьем, о наказании за своеволие и жестокость. Египет, явившийся во сне Раскольникову, становится предостережением для героя. Писатель как будто все время напоминает герою, чем заканчивается «гордое могущество» властелинов, сильных мира сего. Предостережением становится и упоминание Свидригайлова о Египетской пустыне, где долгие годы пребывала великомученица Мария Египетская, бывшая некогда великой грешницей. Здесь возникает тема раскаяния и смирения, но одновременно – и сожаления о прошлом. Вместе с тем Египет напоминает нам и о других событиях – он становится местом, где Божья Матерь с младенцем Иисусом укрывается от преследования царя Ирода (Новый Завет) . И в этом аспекте Египет становится для Раскольникова попыткой пробуждения в душе его человечности, смирения, великодушия. Таким образом, мотив Египта в романе еще и подчеркивает двойственность натуры героя – его непомерную гордыню и едва ли меньшее природное великодушие.
С образом Раскольникова в романе связан евангельский мотив смерти и воскресения. После совершения им преступления Соня читает Родиону евангельскую притчу об умершем и вновь воскресшем Лазаре. О своей вере в воскресение Лазаря герой говорит Порфирию Петровичу. Этот же мотив смерти и воскресения реализуется и в самом сюжете романа. После совершения убийства Раскольников становится духовным мертвецом, жизнь как будто уходит из него. Квартира Родиона похожа на гроб. Лицо его – мертвенно-бледное, как у мертвеца. Он не может общаться с людьми: окружающие, с их заботой, суетой вызывают в нем злость и раздражение. Умерший Лазарь лежит в пещере, вход в которую завален камнем – Раскольников же прячет под камнем награбленное в квартире Алены Ивановны. В воскресении Лазаря принимают живейшее участие его сестры – Марфа и Мария. Именно они приводят к пещере Лазаря Христа. У Достоевского Соня исподволь подводит Раскольникова к Христу. Раскольников возвращается к нормальной жизни, открыв в себе любовь к Соне. Это и есть у Достоевского воскресение героя. В романе мы не видим раскаяния Раскольникова, однако в финале он потенциально готов к этому.
Другие библейские мотивы в романе связаны с образом Сони Мармеладовой. С этой героиней в «Преступлении и наказании» связан библейский мотив прелюбодеяния, мотив страдания за людей и всепрощения, мотив Иуды. Как Иисус Христос принял страдания за людей, точно так же и Соня принимает страдания за своих близких. Причем она сознает всю мерзость, греховность своего занятия и тяжело переживает собственное положение. «Ведь справедливее, – восклицает Раскольников, – тысячу раз справедливее и разумнее было бы прямо головой в воду и разом покончить!
– А с ними-то что будет? – слабо спросила Соня, страдальчески взглянув на него, но вместе с тем как бы вовсе и не удивившись его предложению. Раскольников странно смотрел на нее.
Он все прочел в одном ее взгляде. Стало быть, действительно у нее самой была уже эта мысль. Может быть, много раз и серьезно обдумывала она в отчаянии, как бы разом покончить, и до того серьезно, что теперь почти и не удивилась предложению его. Даже жестокости слов его не заметила… Но он понял вполне, до какой чудовищной боли истерзала ее, и уже давно, мысль о бесчестном и позорном ее положении. Что же, что же бы могло, думал он, до сих пор останавливать решимость ее покончить разом? И тут он понял вполне, что значили для нее эти бедные, маленькие дети-сироты и эта жалкая полусумасшедшая Катерина Ивановна, с своею чахоткой и со стуканием о стену головою». Мы знаем, что Соню на этот путь подтолкнула Катерина Ивановна. Однако девушка не обвиняет свою мачеху, а, напротив, защищает, понимая всю безвыходность ситуации. «Сонечка встала, надела платочек, надела бурнусик и с квартиры отправилась, а в девятом часу и назад обратно пришла. Пришла, и прямо к Катерине Ивановне, и на стол перед ней тридцать целковых молча выложила». Здесь ощущается едва уловимый мотив Иуды, продавшего Христа за тридцать серебреников . Характерно, что Мармеладову Соня тоже выносит последние тридцать копеек. Семья Мармеладовых в известной степени «предает» Соню. Именно так в начале романа ситуацию рассматривает Раскольников. Глава семьи, Семен Захарыч, беспомощен в жизни словно малое дитя. Он не может побороть своей пагубной страсти к вину и воспринимает все происходящее фатально, как неизбежное зло, не пытаясь бороться с судьбой и противостоять обстоятельствам. Однако мотив Иуды не звучит у Достоевского отчетливо: в несчастьях семьи Мармеладовых писатель обвиняет скорее саму жизнь, капиталистический Петербург, равнодушный к судьбе «маленького человека», нежели Мармеладова и Катерину Ивановну.
Мармеладов, имевший пагубную страсть к вину, вводит в роман мотив причащения. Тем самым писатель подчеркивает изначальную религиозность Семена Захаровича, наличие в душе его подлинной веры, того, чего так не хватает Раскольникову.
Другой библейский мотив в романе – мотив бесов и бесовства. Мотив этот задан уже в пейзажах романа, когда Достоевский описывает невыносимо жаркие петербургские дни. «На улице опять жара стояла невыносимая; хоть бы капля дождя во все эти дни. Опять пыль, кирпич, известка, опять вонь из лавочек и распивочных… Солнце ярко блеснуло ему в глаза, так что больно стало глядеть, и голова его совсем закружилась…». Здесь возникает мотив полуденного беса, когда человек впадает в бешенство под влиянием палящего солнца, чересчур жаркого дня. В романе Достоевского поведение Раскольникова часто напоминает нам поведение бесноватого. Так, в какой-то момент герой как будто осознает, что на убийство его подталкивает бес. Не найдя возможности взять топор из хозяйкиной кухни, Раскольников решает, что его планы рухнули. Но совершенно неожиданно он находит топор в дворницкой и вновь укрепляется в своем решении. «Не рассудок, так бес!» – подумал он, странно усмехаясь». Раскольников напоминает бесноватого и после совершенного им убийства. «Одно новое, непреодолимое ощущение овладевало им все более и более почти с каждой минутой: это было какое-то бесконечное, почти физическое, отвращение ко всему встречавшемуся и окружающему, упорное, злобное, ненавистное. Ему гадки были все встречные – гадки были их лица, походка, движения. Просто наплевал бы на кого-нибудь, укусил бы, кажется, если бы кто-нибудь с ним заговорил…»
Мотив бесов возникает в последнем сне Раскольникова, увиденном им уже на каторге. Родиону представляется, что «весь мир осужден в жертву какой-то страшной, неслыханной и невиданной моровой язве». В тела людей вселялись особые духи, одаренные умом и волей, – трихины. И люди, заражаясь, становились бесноватыми и сумасшедшими, считая единственно верными, истинными лишь свою правду, свои убеждения, свою веру и пренебрегая правдой, убеждениями и верой другого. Эти разногласия привели к войнам, голоду, пожарам. Люди оставили свои ремесла, земледелие, они «кололись и резались», «убивали друг друга в какой-то бессмысленной злобе». Язва росла и продвигалась дальше и дальше. Спастись во всем мире могли лишь несколько человек, чистых и избранных, предназначенных начать новый род людей и новую жизнь, обновить и очистить землю. Однако этих людей никто и никогда не видел.
Последний сон Раскольникова перекликается с Евангелием от Матфея, где открыты пророчества Иисуса Христа о том, что «восстанет народ на народ и царство на царство», что будут войны, «глады, моры и землетрясения», что «во многих охладеет любовь», люди возненавидят друг друга, «друг друга будут предавать» – «претерпевший же до конца спасется» . Здесь же возникает и мотив казни Египетской. Одной из казней, насланной Господом на Египет для смирения гордыни фараона, стала моровая язва. Во сне Раскольникова моровая язва получает как бы конкретное воплощение в виде вселявшихся в тела и души людей трихинов. Трихины здесь – не что иное, как бесы, вошедшие в людей. Этот мотив мы достаточно часто встречаем в библейских притчах. У Достоевского бесовство становится не физической болезнью, но болезнью духа, гордыней, эгоизмом и индивидуализмом.
Мотив беса развивает в романе и Свидригайлов, который все время как будто искушает Родиона. Как замечает Ю. Карякин, Свидригайлов – «своего рода черт Раскольникова» . Первое явление этого героя Раскольникову во многом сходно с явлением черта Ивану Карамазову. Свидригалов возникает словно из бреда, он кажется Родиону продолжением кошмарного сна об убийстве старухи.
На протяжении всего повествования Раскольникова сопровождает мотив смеха. Так, характерны чувства героя при его разговоре с Заметовым, когда они оба ищут в газетах информацию об убийстве Алены Ивановны. Понимая, что его подозревают, Раскольников, однако, не испытывает страха и продолжает «дразнить» Заметнова. «И в один миг припомнилось ему до чрезвычайной ясности ощущения одно недавнее мгновение, когда он стоял за дверью с топором, запор прыгал, они за дверью ругались и ломились, а ему вдруг захотелось закричать им, ругаться с ними, высунуть им язык, дразнить их, смеяться, хохотать, хохотать, хохотать!». И этот мотив, как мы отмечали выше, присутствует на протяжении всего романа. Тот же смех присутствует в снах героя (сон о Миколке и сон о старухе-процентщице). Б.С. Кондратьев замечает, что смех во сне Раскольникова – это «атрибут незримого присутствия сатаны» . Думается, такое же значение имеет и смех, окружающий героя наяву, и смех, звучащий в нем самом.
Таким образом, в романе мы встречаем синтез самых различных библейских мотивов. Это обращение писателя к вечным темам закономерно. Как замечает В. Кожинов, «герой Достоевского постоянно обращен ко всей необъятной жизни человечества в ее прошлом, настоящем и будущем, он постоянно и непосредственно соотносит себя с ней, все время меряет себя ею» .

1. Библия. Книги Священного Писания Ветхого и Нового завета. М., 1994, с. 1012.

2. Библия. Книги Священного Писания Ветхого и Нового завета. М., 1994, с. 1121.

3. Библия. Книги Священного Писания Ветхого и Нового завета. М., 1994, с. 1044

4. Карякин Ю. Самообман Раскольникова. М, 1976., с. 37.

5. Кондратьев Б.С. Указ. соч., с. 79.

6. Кожинов В. Указ. соч., с. 174.

Понятие преступления рассматривается в двух аспектах. Первый - материальный, второй - формальный. Рассмотрим их подробнее.

Что такое преступление в формальном смысле?

С этой позиции указанный термин рассматривается как деяние, предусмотренное в УК конкретной страны. В этом случае становится неясно, какой принцип используется для внесения тех или иных наказуемых поведенческих актов в законодательство. Такое понятие преступления не позволяет отделить его от малозначительного деяния. Последнее представляет собой такую модель активности субъекта, которую нельзя наказывать по УК. С формальной стороны, например, человек может сесть в тюрьму за кражу пирожка с капустой, поскольку в этом смысле деяние является преступлением.

Материальное определение

Оно более конкретно устанавливает признаки, по которым те или иные виды преступлений отличаются от некриминальных проступков. В первую очередь такими критериями выступают указания на степень опасности для общества и объекты посягательств. Вместе с этим нельзя отдавать приоритет тому или другому признаку, определяя преступление. Это, например, было свойственно УК РСФСР от 1922 года. В законодательстве строго наказывалось действие/бездействие, которое создавало угрозу для рабоче-крестьянского правопорядка. Другими словами, чтобы человека назвать преступником, не нужно было устанавливать, что конкретно нельзя нарушать. Судьи, таким образом, руководствуясь УК от 1922-го и ссылаясь на рабоче-крестьянское правосознание, могли объявить наказуемым по Кодексу любое деяние, которое по каким-то причинам им казалось угрожающим для советского государства.

Общественная опасность

Один из основных признаков, которым отличается преступление, - это угроза для социума. Общественная опасность или вредоносность выражаются в нанесении ущерба каким-либо интересам, находящимся под защитой закона. Так, например, такие виды преступлений, как кража, взяточничество и прочие, причиняют вред общественным отношениям. В этой связи они считаются антисоциальными. Те деяния, которые с формальной стороны попадают под тот или иной состав, но не несут общественной опасности, не будут рассматриваться как преступление. Это, например, имеет место в случае, когда гражданин, защищая ребенка от маньяка, нанес последнему телесные повреждения. Формально действия лица попадают под УК. Но оно в рамках указанных обстоятельств не несет опасности для общества, а, скорее, наоборот, полезно.

Уголовная противоправность

Этот признак говорит о том, что деяние лица должно оговариваться УК. Иначе, несмотря на наличие общественной угрозы, его поведение - не преступление. Это, например, касается случая, когда мужчина бросает женщину с малолетним ребенком, не обеспечив их средствами к существованию. Такой поступок, безусловно, аморален. Но он не предусмотрен в УК. Следует также отметить, что уголовное право не допускает аналогии. К примеру, судья при рассмотрении случая похищения информации путем проникновения в базу данных компьютера не может использовать статью о краже, несмотря на то, что она, в общем-то, регламентирует похожую ситуацию.

Виновность

Преступление - это осознанное деяние. Гражданин подлежит привлечению к ответственности, в отношении него должны использоваться меры принуждения (санкции), если он способен был контролировать свои поступки и понимал, что делает. Другими словами, совершение преступления предполагает проявление воли и сознания субъекта. Указанные факторы внешне выражаются в категории вины. Она представляет собой психическое отношение гражданина к деянию, предусмотренное в УК. Выражается оно в качестве неосторожности или умысла. Вина - это также отношение к последствиям своих действий, посредством которого проявляется негативная реакция на интересы общества или личности.

Классификация

Степень опасности для общества представляет собой качество, которое характерно для всех преступлений. Вместе с этим деяния отличаются друг от друга по содержанию и уровню вреда, возникающему в результате. В зависимости от степени и характера общественной угрозы, формы вины, все преступления разделяются на категории. Существуют деяния небольшой, средней тяжести, а также тяжкие и особо тяжкие.

Специфика

Уголовное преступление небольшой тяжести - умышленное и неосторожное деяние. За них в УК предусматривается максимальное наказание не более двух лет тюрьмы. За неправомерные действия средней тяжести виновному грозит не больше пяти лет. К таким преступлениям, например, относят нарушения правил по учету, хранению, использованию, перевозке легковоспламеняющихся, взрывчатых веществ и пиротехники. В эту же категорию включены неосторожные деяния. За них максимальное наказание по УК - не больше двух лет тюрьмы. За тяжкие преступления установлено не больше десяти лет заключения. К ним относят, например, привлечение к ответственности по УК заведомо невиновного субъекта, соединенное с обвинением в тяжком или особо тяжком умышленном деянии. В последнюю категорию включены преступления, которые наказываются тюремным заключением на срок больше десяти лет или пожизненно. К примеру, таким деянием является посягательство на жизнь гражданина, осуществляющего предварительное расследование или правосудие.

Умысел

Он может быть прямым. В этом случае лицо осознает степень опасности своего поведения для общества, предвидит и желает наступления негативных последствий в результате своих действий/бездействий. Такое имеет место, например, в случае, когда гражданин, ссорясь с кем-то, угрожает ему убийством, а затем сознательно наносит ножевые удары в грудь, живот, шею, понимая, что это может вызвать гибель обидчика. Умысел может быть также и косвенным. В такой ситуации наступление негативных последствий безразлично виновному. Это значит, что субъект также понимает опасность своего поведения, предполагает результат и осознанно его допускает. Преступные последствия в такой ситуации выступают не как цель, а как побочный эффект. Его возникновение позволяет виновному достичь другого преступного итога. Например, при нападении на инкассатора виновный, убегая, отстреливается и убивает случайных людей.

Неосторожность

Она проявляется в форме легкомыслия или небрежности. В первом случае речь идет о том, что виновный предвидел вероятность негативных последствий, но без достаточных оснований рассчитывал на их предотвращение. Например, водитель, понимая, что превышение скорости в условиях гололеда опасно, все равно это делает, что приводит к ДТП. Небрежность не предполагает, что гражданин предвидел последствия, но он мог и должен был о них подумать, если бы был внимательным и предусмотрительным.

Повествовательная структура романа Достоевского «Преступление и наказание» достаточна сложна. В центре романа — теория главного героя, Раскольникова. Вокруг линии главного героя сложно взаимодействуют, переплетаясь, сюжетные линии остальных персонажей. В произведении множество символических пейзажей, интерьеров, художественных деталей. Кроме того, в единый смысловой узел стянуто несколько различных мотивов романа, каждый из которых по-своему реализуется в сюжете.

Во-первых, это мотив крови, сопровождающий главного героя с первых страниц романа. Мотив этот возникает в первом сне Раскольникова, когда он видит себя ребенком, на глазах которого забивают несчастную лошадь. В исступлении он бросается к забитой савраске и, плача, целует ее окровавленную морду. О крови напоминают и красные рубахи мужиков возле кабака, краснота их лиц.

После убийства старухи-процентщицы руки Родиона запачканы кровью. Он вытирает их о красный гарнитур, машинально думая о том, что «на красном кровь неприметнее». Помогая перенести в дом искалеченного Мармеладова, Раскольников снова «замочился кровью».

«—А как вы, однако ж, кровью замочились, — заметил Никодим Фомич, разглядев при свете фонаря несколько свежих пятен на жилете Раскольникова. — Да, замочился... я весь в крови! — проговорил с каким-то особенным видом Раскольников...». Признание Раскольникова символично: он действительно «весь в крови», на совести его кровь Алены Ивановны, кровь ни в чем не повинной Лизаветы.

Мотив крови сливается в романе с мотивом смерти. Мотив этот также задается в первом сне Раскольникова. В нем он видит покойного отца, вспоминает о покойной бабушке, покойном братике. В этом же сне насмерть забивают несчастную лошаденку. Мотив смерти сопровождает Раскольникова и далее. Его «желтая камора» напоминает Пульхерии Александровне гроб. После своего преступления Раскольников испытывает чувство отчуждения от людей, становится духовно мертв. «Я себя убил, а не старушонку», — осознает вдруг он.

Характерно, что в романе множество смертей. Раскольников убивает старуху-процентщицу и Лизавету. Мармеладов насмерть задавлен богатой коляской. Катерина Ивановна умирает от чахотки. Свидригайлов кончает жизнь самоубийством. От горячки умирает Пульхерия Александровна.

Ощутимо звучит в романе и мотив духоты. Человеку у Достоевского не только «некуда идти», но и нечем дышать. Уже в начале романа писатель замечает, что «на улице жара стояла страшная, к тому же духота, толкотня, всюду известка, леса, кирпич, пыль и та особенная летняя вонь, столь известная каждому петербуржцу, не имеющему возможности нанять дачу...» В распивочной, куда спускается Раскольников, так душно, что «нестерпимо сидеть», и воздух до того пропитан винным запахом, что от одного этого воздуха за пять минут можно сделаться пьяным.

Когда Раскольников идет в контору, на улице стоит невыносимая жара, «опять пыль, кирпич и известка, опять вонь из лавочек и распивочных». Страшная духота стоит и на лестнице в доме, где расположена контора. Приехав в Петербург, Пульхерия Александровна замечает, что в комнате у Родиона очень душно. Однако, выйдя на улицу, она чувствует ту же невыносимую духоту: «Здесь и на улицах, как в комнатах без форточек. Господи, что за город!» Характерно, что Раскольникову не хватает воздуху даже во сне. В третьем сне Родиона ему представляется «поздний вечер». «Сумерки сгущались, полная луна светлела все ярче и ярче; но как-то особенно душно было в воздухе... пахло известью, пылью, стоячею водой».

Мотив духоты развивает и Порфирий Петрович в разговоре с Раскольниковым. Догадавшись о преступлении Раскольникова, Порфирий уговаривает его явиться с повинной и как бы ненароком замечает: «Вам, во-первых, давно уже воздух переменить надо». В другом месте следователь замечает: «Вам теперь только воздуху надо, воздуху, воздуху!» Порфирий имеет в виду условия жизни Раскольникова, причем не только тяжелое материальное положение его, но и область интеллектуальных интересов. Следователь уверен в виновности Раскольникова и убеждает его явиться с повинной. Родион говорит о возможном побеге, однако Порфирия нисколько не смущают мысли Раскольникова: «Да и чего вам в бегах? В бегах гадко и трудно, а вам прежде всего надо жизни и положения определенного, воздуху соответственного, ну а ваш ли там воздух?» Порфирий Петрович говорит здесь об общей атмосфере жизни Раскольникова, его интеллектуальных интересах и нравственных запросах, о круге общения, к которому Родион привык.

Тяжело и душно делается Раскольникову, когда он уходит от Свидригайлова, убедившись в нем «как в самом пустейшем и ничтожнейшем злодее в мире».

Таким образом, мотив духоты приобретает в романе различное звучание. Это и вечная духота Петербурга. Это и постоянная духота, сопровождающая главного героя. Раскольникову душно не только в своей тесной каморке или на пыльных петербургских улицах. Душно ему и во сне, душно от собственных заблуждений, от своей обреченной на смерть теории. Душа его как будто блуждает в лабиринте.

Другой мотив, сопровождающий в романе образ Раскольникова, — это мотив смеха, карнавала, буффонады. Мотив этот звучит уже в первом сне героя. Смех и хохот мужиков, смешки толстой и румяной бабы сопровождают злодейство Миколки. Что-то вроде насмешки чудится Раскольникову в глазах Алены Ивановны, когда он приходит делать свою «пробу». Со смехом герой в первый раз приходит на квартиру Порфирия Петровича. Сам Порфирий имеет бодрое и насмешливое выражение лица, он поминутно смеется. Когда Раскольников пришел к нему вторично, Порфирий «закатился уже таким смехом, что почти побагровел». Следователь все время смотрел на Раскольникова с «лукавой усмешкой», «сохраняя самый веселый и насмешливый вид». Родион же смеялся «совершенно припадочным смехом».

Характерен и сам разговор героев. Раскольников рассуждает о комических мыслях, об остроумии, о буффоне, вспоминает Гоголя. Здесь возникает мотив маски, карнавала, где смешано черное и белое, доброе и злое. Порфирий, олицетворяя собой букву закона, то есть «официальное добро и справедливость», практически издевается над Раскол ьниковым, психологически подавляя его, пытаясь загнать в угол. Раскольников же, выступая против вселенского зла, дважды совершает убийство. Происходит смешение нравственных категорий, когда под маской добра таится зло, под маской жизни — смерть. В этом отношении весьма символичен вопрос, заданный Порфирием уходящему Раскольникову: «Теперь на именины-с?» «На похороны», — отвечает Раскольников.

Мотив смеха звучит и в других эпизодах романа. Холодно-ненавистная и торжествующая улыбка появляется на губах мещанина, обвиняющего Раскольникова в убийстве. В третьем сне героя убитая им старушонка заливается тихим, неслышным смехом, который затем переходит в хохот. В этом сне Раскольников видит себя на верху лестницы — на лестнице и внизу его окружает множество людей, и все они смеются. «Перед нами образ развенчивающего всенародного осмеяния на площади карнавального короля-самозванца», — пишет об этой сцене М. Бахтин.

Таким образом, основной смысл данного мотива — развенчание Раскольникова. Смех, окружающий героя на протяжении всего повествования, разом уничтожает всю важность, серьезность теории Раскольникова. Так, исподволь у Достоевского задается мотив обреченности идеи героя.

Нежизнеспособность, обреченность теории Раскольникова подчеркивается и другим мотивом в романе. Это мотив опьянения, бреда, болезни. В начале романа, когда герой выходит из дома, ему поминутно попадаются пьяные. Один из них, которого провозили в это время по улице на огромной телеге, обозвал Раскольникова немецким шляпником, намекая на его [Раскольникова] старую циммермановскую шляпу. Выйдя от Алены Ивановны после своей «пробы», Раскольников шел по тротуару «как пьяный, не замечая прохожих и сталкиваясь с ними». Затем он спускается в распивочную, где все настолько пропитано винным запахом, что, кажется, «от одного этого воздуха можно было в пять минут сделаться пьяным». В распивочной Раскольников выслушивает исповедь пьяного Мармеладова. Вскоре герой встречает на улице пьяную девушку, которую преследует неизвестный господин. В своем первом сне Родион видит кабак, множество пьяных мужиков, пьяного Миколку. В состоянии между сном и явью Раскольникову вновь представляется «биллиард в одном трактире... распивочная».

С мотивом опьянения в романе сливается мотив болезни. Так, в болезни Раскольникова уверены Разумихин, Пульхерия Александровна, Дуня, Настасья. Родиона даже наблюдает доктор — Зосимов. Характерно, что во время убийства самому Раскольникову дважды приходит мысль о том, что он «сумасшествует». Убийство настолько противно самой природе человеческой, что Достоевский приравнивает состояние своего героя к опьянению, бреду, болезни. Сознание Раскольникова как будто затянуто пеленой, искажающей истинное положение вещей. Мотив болезни подчеркивает «бредовость» теории героя, ее ложность, обманчивость.

Таким образом, в «Преступлении и наказании» воплотилось множество мотивов, которые тесно переплетены. Каждый из них связан с идеей главного героя, и у каждого мотива своя особая функция в сюжете романа. Мотивы крови и смерти практически буквально реализуются в сюжете. Мотив духоты довершает мрачно-гнетущую тональность романа. Мотив смеха, карнавала и мотивы опьянения, бреда, болезни развенчивают идею Раскольникова, подчеркивают ее ошибочность, нежизнеспособность.