Житие святых священномучеников вениамина, митрополита петроградского и гдовского, и иже с ним убиенных священномученика архимандрита сергия и мучеников юрия и иоанна. Священномученик Вениамин, митрополит Петроградский и Гдовский. Священномученик архимандр

«…Я не знаю, что вы мне объявите в вашем приговоре, жизнь или смерть, но что бы вы в нем ни провозгласили, я с одинаковым благоговением обращу свои очи горе, возложу на себя крестное знамение и скажу: «Слава Тебе, Господи Боже, за все» – эти немногие слова произнес в зале судебного заседания митрополит Вениамин (Казанский).

Начало 20-х годов. В России происходило то, чего несколько лет назад невозможно было себе представить: убийства священников, разорение храмов. Однако на этот раз власти пошли дальше, организовав первый показательный судебный процесс, с привлечением одного из иерархов Русской Православной Церкви не в качестве «свидетеля», как это было в случае с Патриархом Тихоном, а в качестве обвиняемого…

«Строго секретно…»

Владыку Вениамина арестовали 29 мая 1922 г., а 10 июня началось слушание дела, к которому было привлечено еще 86 человек. Что же послужило официальной причиной ареста?

Напомним о контексте тех событий. После окончания гражданской войны, когда в России наступил голод, принявший в некоторых губерниях угрожающие масштабы, большевистский ЦК принял решение воспользоваться этим обстоятельством для нанесения удара в отношении Православной Церкви.

Основанием послужило письмо-директива Ленина от 19 марта 1922 г., обращенное к Молотову и адресованное членам Политбюро с ремаркой: «СТРОГО СЕКРЕТНО», где говорилось об уникальности сложившейся ситуации, позволяющей «оправдать» перед общественным мнением не только изъятие церковных ценностей, но и физическое устранение возможно большего числа священнослужителей:

«Чем большее число представителей реакционного духовенства и реакционной буржуазии удастся нам по этому поводу разстрелять, тем лучше[.] Надо именно теперь проучить эту публику так, чтобы на несколько десятков лет ни о каком сопротивлении они не смели и думать…».

Вслед за этим и была развернута спланированная кампания преследований в отношении Церкви под предлогом «похода пролетариата на церковные ценности».

«Изъятие ценностей» в Петрограде началось в марте 1922 г. Митрополит Вениамин занял позицию единственно возможную. Являя пример христианской любви и, в то же время, свидетельствуя о мирном духе Церкви, он благословил передачу на нужды бедствующих ценностей, не имеющих богослужебного употребления. Таким образом, Владыка действовал согласно с определением Патриарха Тихона, предлагавшего во избежание кощунства, сохранить у себя святыни, заменив их равнозначным денежным выкупом. – Решение владыки Вениамина и его слова: «Мы все отдадим сами» – не имели ничего общего со слабостью; они отвечали пастырскому долгу.

Однако петроградские чекисты не пожелали прислушаться к голосу митрополита Вениамина, заявив, что ценности будут изъяты в формальном порядке. Мероприятие это имело для них, прежде всего, политический смысл: согласно указаниям ЦК, важно было «нейтрализовать» авторитет Владыки среди верующих.

Народный пастырь

У большевиков были основания опасаться влияния личности митрополита Вениамина. Его хорошо знали десятки, сотни тысяч людей в Петрограде и за его пределами, и знали как человека исключительно скромного и нестяжательного.

Родившийся в семье сельского священника Андреевской волости Каргопольского уезда, Василий Казанский – таково было мирское имя Владыки Вениамина – с детский лет не понаслышке знал о том, что такое нужда и бедность. Спустя годы, будучи уже студентом Санкт-Петербургской Духовной Академии, он стремился к «отверженным», участвуя в делах благотворительности и в деятельности «Общества распространения религиозно-нравственного просвещения в духе Православной Церкви», направленной в основном на помощь рабочим и беднякам.

Ничего не изменило в его устроении и принятие архиерейского звания. 24 января 1910 г. в Свято-Троицком соборе Александро-Невской Лавры он был рукоположен в епископа Гдовского, Петербургского викария. Владыку по-прежнему часто видели в самых отдаленных и бедных кварталах столицы, куда он спешил по первому зову, словно обычный приходской священник, в рясе, без знаков епископского сана. Там, в семьях бедных, ему приходилось то крестить ребенка, то напутствовать умирающего. Немало усилий приложил он и к тому, чтобы опустившиеся, всеми презираемые женщины поднялись со «дна» общества, получили возможность исправить жизнь. Его работа в деятельности «Общества Пресвятой Богородицы» способствовала тому, что многие, казалось, безнадежно потерянные души раскаялись в греховной жизни.

Доступность, простота обращения и сердечность епископа Вениамина располагали к нему сердца людей. Он был искренне любим паствой. Люди называли его «наш батюшка». Об отношении к нему можно судить и по обстановке выборов. Когда в 1917 г. правящие архиереи стали избираться на епархиальных съездах клира и мирян, в некоторых епархиях это стало причиной нестроений и разногласий, а в Петрограде все прошло на редкость спокойно: подавляющее большинство голосов было отдано викарному епископу Вениамину. 6 марта он был избран архиепископом Петроградским и Ладожским, а 13 августа при одобрении паствы – назначен митрополитом Петроградским и Гдовским.

Таким образом, для советской власти «угрозу» представляли не действия церкви, а сам архиерей, чьи личные качества не укладывались в образ «классового врага».

Услужливая правда

Поводом же к расправе над Владыкой Вениамином послужило опубликованное 24 марта 1922 г. в «Ленинградской правде» письмо двенадцати лиц – организаторов обновленческого раскола: они обвиняли близких к Святейшему Патриарху Тихону архиереев в сопротивлении изъятию церковных ценностей и контрреволюционном заговоре против советской власти. То есть, дело было представлено так, словно позиция владыки Вениамина противоречит устремлениям «прогрессивной части» верующих, а, между тем, сама политика партии «не имеет антицерковной направленности».

Реальная же ситуация была иной. Митрополит Вениамин, безусловно, не разделял революционного настроя обновленцев. Его политическая позиция в предреволюционные годы определялась необходимостью молиться за законную власть. В период борьбы думских партий он сочувствовал и оказывал поддержку монархическому движению. Летом 1911 совместно с архиепископом Антонием (Храповицким) и епископом Гродненским Михаилом (Ермаковым) – совершил чин закладки Феодоровского собора в память 300-летия царствования Дома Романовых в Петербурге, который строился на добровольные пожертвования и задумывался как храм-памятник патриотам, за Веру, Царя и Отечество живот свой положившим. Однако после октябрьского переворота возможность выражения политических предпочтений была исключена для Митрополита Вениамина необходимостью отстоять независимость Православной Церкви хотя бы в рамках советского декрета об отделении церкви от государства. И дело было как раз в том, что сам закон о разделении духовной и гражданской сфер носил чисто декларативный характер.

Поддерживаемое властями движение обновленчества имело целью вытеснение Православия спекулятивной организацией, сохраняющей лишь видимость церковности, и, по существу, лишенной благодати церковных таинств, не говоря уже о лояльности по отношению к новой власти. А удар в отношении митрополита Вениамина был частью рассчитанной политики уничтожения Русской Православной Церкви. Патриарх Тихон должен был лишиться одного из самых главных своих помощников.

Необоснованность и провокационный характер действий властей в Петрограде осознавалась даже в рабочей среде. Изъятие богослужебных предметов сопровождалось волнениями. В церкви Путиловского завода, например, рабочие не позволили произвести изъятие. В других приходах при появлении советской комиссии ударяли в набат, созывая верующих оказать сопротивление. Симпатии людей были явно на стороне законной церковной власти. Однако в те годы принцип народного волеизъявления использовался большевистским ЦК весьма избирательно…

Выдержанное поведение митрополита Вениамина во время судебного слушания, его удивительное терпение до самой последней минуты, когда в кратком слове он выразил отношение к происходящему, сами по себе служили опровержением клеветы. Обвинительный приговор он принял смиренно, как Крест, соединяющий его со Спасителем.

Допрос митрополита Вениамина

(Из книги “Дело” митрополита Вениамина“ . М.: Студия “ТРИТЭ”-“Российский Архив”, 1991. 95 с. )

Первый и часть второго дня процесса были уделены обычным формальностям.

Много времени заняло чтение обвинительного акта, напечатанного на 70 с лишним страницах.

Между прочим, было заслушано письменное заявление протоиерея Введенского о том, что он по болезни лишен в течение нескольких дней возможности присутствовать на процессе.

На поочередном допросе о виновности все подсудимые заявляют:

– Нет, не виновен.

Лишь благочинный девятого округа протоиерей М. Ф. Союзов признал себя виновным в частичном распространении воззвания митрополита, а бывший красноармеец Семенов – в сопротивлении при аресте.

Подсудимая Савельева покорно заявляет:

– На ваше усмотрение.

Судебное следствие начинается с допроса бывшего митрополита Вениамина.

– Подсудимый гражданин Казанский, – вызывает его председатель.

В зале сильное движение.

Бывший митрополит Вениамин поднимается со своего места и размеренным шагом, не спеша, опираясь одной рукой на посох, а другую приложив к груди; выходит на средину зала. На лице его нет признаков ни волнения, ни смущения. Чувствуется привычка двигаться и говорить под устремленными на него глазами масс. Он скуп в движениях, скуп в словах, не говорит ничего лишнего, отвечает по существу. И только иногда, в силу большой разницы во взглядах на содержание определенных понятий, в силу разницы психологии, в силу той пропасти, которая отделяет представителя монашествующего духовенства от мирянина, к тому же антирелигиозного, в его ответах чувствуется как будто уклончивость, а они не удовлетворяют допрашивающих, создается взаимное непонимание.

Председательствующий одним из первых задает вопрос:

– Как вы относитесь к Советской власти?

– Мое отношение к ней – отношение к власти. Все ее распоряжения и все декреты по мере своего разумения исполняю и принимаю к руководству.

– Ну да, это так. Но признаете ли вы её?

– Признаю, как и всякую гражданскую власть.

Митрополит подробно рассказывает историю возникновения писем в связи с изданием декрета и желанием безболезненного проведения его в жизнь. Вопрос об изъятии для церкви и ее верующих – большой вопрос, к разрешению которого нужно было подходить особенно осторожно, особенно если принять во внимание психологию масс молящихся. Эти письма являлись результатом осторожного подхода к данному вопросу.

–Вы их как писали,- посоветовавшись с кем-нибудь или самостоятельно?

– Я писал их сам. Я сам решил, что их нужно послать.

– А в Правлении православных приходов эти письма не подвергались обсуждению?

– Нет. Составлял я их самостоятельно.

– Ну, а затем, после того как они были посланы, вы сообщили их Правлению?

– Да, я довел их до сведения Правления.

– Правление их обсуждало?

– Нет, просто приняло к сведению.

– Зачем же вы сообщили о них, и вообще, зачем вы бывали в Правлении?

– Я находил возможным сообщать Правлению о своих переговорах со Смольным, хотел знать мнение членов Правления, но мои шаги в этом случае не являлись предметом обсуждения.

– А ваши мнения являлись обязательными для всех членов церкви?

Подсудимый не понимает вопроса.

– Рассматриваются ли ваши мнения, хотя бы высказанные в этих письмах, как обязательные к руководству и исполнению, и вообще, все ли ваши предписания должны были исполняться?

– В области административной, как распоряжение по митрополии, мои предписания обязательны к исполнению. Письма же не являлись предписаниями.

– А ваши канонические взгляды?

– Поскольку они опираются на каноны, обязательные для всех верующих сынов православной церкви.

– А в случаях разногласий?

– Мои мнения как главы Петроградской церкви являлись авторитетными. Но бесспорными являлись лишь административные предписания.

К этому вопросу неоднократно возвращались при допросе как представители общественного обвинения, так и защиты.

– Каким образом распространялись ваши письма?

– Я не могу сказать. Я их не рассылал по митрополии.

– Тем не менее они получили широкое распространение.

– Не знаю. Знаю, что одно письмо было оглашено на лекции священником Забировским, и слыхал, что на оглашение этого письма он получил словесное разрешение при переговорах в Смольном.

При дальнейшем допросе много времени уделяется вопросу об отношении к деятельности зарубежного духовенства.

В этой части допроса митрополит неоднократно заявляет о своей слабой осведомленности.

– Но ведь все это вас как главу церкви должно было интересовать? – удивляется обвинение.

– О Карловацком соборе ведь слышали?

– Да. Мне передавали о нем частным образом.

– Почему же такая неосведомленность? Ведь вы так недавно были администратором заграничных церквей.

– Формально был. Но затем связь с заграничными церквами была утрачена.

– Кто теперь заступает ваше место?

– Моим правопреемником является архиепископ Евлогий.

– Каким образом состоялось замещение?

– Я получил об этом извещение в порядке управления церковью. Подробностей не знаю.

– Политическая физиономия Евлогия вам известна?

– Лично меня вопросы политики не интересуют.

Упорному анализу подвергалась криминальная фраза в письме о том, что насильственное изъятие является актом кощунственно-святотатственным. Обвинители Красиков и Драницын не раз сводили допрос на каноническую почву, и тогда допрос принимал характер богословского диспута; на эту плоскость митрополит Вениамин становился с видимой неохотой и воздерживался от пространных суждений, несмотря на то, что и защита иногда становилась на этот путь.

Обвинение, видимо, осталось не удовлетворенным теми ответами, которые давал подсудимый, о примирении тех противоречий, которые иногда могут быть между велениями гражданской власти и власти церковкой, между требованиями закона и требованиями религии. На этой почве произошел инцидент. Обвинитель Смирнов по поводу занимаемой в этом вопросе позиции подсудимым выразился:

– Митрополит сидит между двух стульев.

Защита выразила протест против таких заявлений. Затем часть защиты протестовала против расширения рамок процесса введением богословских мотивов.

Со своей стороны, представитель обвинения Крастин выразил протест против метода допроса защиты, благодаря которому вместо вопросов и ответов ведется рассказ, и подсудимому, таким образом, подсказывается благоприятный для него ответ.

В вопросе об отношении к прогрессивному духовенству, письму 12 священников и к организации высшего церковного управления митрополит становится на формальную точку зрения. Письмо 12-ти являлось самочинным выступлением части духовенства, и в Правлении православных приходов оно вызвало недоброжелательное отношение потому, что этим письмом 12 священников отмежевывались от всего духовенства, выставляя тем самым остальных в неблагоприятном освещении; что же касается привлечения протоиерея Введенского к высшему церковному управлению, то оно состоялось без соблюдения целого ряда формальностей, и действия протоиерея можно было рассматривать как самочинные. «Отлучения» Введенского от Церкви так, как это понимает обвинение, не было. Было сделано лишь предупреждение с угрозой отлучения.

Интересовалось обвинение отношением митрополита к той части духовенства, которое покинуло Советскую Россию в момент отступления Юденича.

Митрополит в этом вопросе также стал на формальную сторону. Он получил известие, что часть духовенства оставила свои приходы, а потому было дано распоряжение о том, чтобы эти приходы считать вакантными и на пустующие места назначить заместителей.

Митрополит Вениамин в зале суда

Допрос митрополита длился в течение полутора дней – 11 и 12 июня. Виновным он себя не признал. Все подсудимые первой группы заявляли, что к декрету об изъятии ценностей и к самой Советской власти относятся лояльно, что в деятельности Правления не было ничего такого, что могло бы послужить к его обвинению. Переговоры со Смольным велись в порядке добровольного соглашения в целях наиболее безболезненного проведения декрета.

“Поражение” Церкви

…5 июля трибунал объявил приговор, а в ночь с 12 на 13 августа того же года митрополит Вениамин и вместе с ним архимандрит Сергий (Шеин), миряне Юрий Новицкий и Иван Ковшаров были расстреляны на окраине Петрограда.

Организованные процессы над священнослужителями, воспринимавшиеся многими современниками как «поражение» Церкви, принесли всходы спустя десятилетия, когда в России появилось новое поколение, воспитанное вне церковной традиции, в условиях запретов со стороны богоборческого государства, но повзрослевшее быстро, благодаря сотням и тысячам примеров свидетельства. Судьбы новомучеников задолго до их прославления для многих людей стали своего рода откровением, моментом, определившим выбор в пользу веры.

«…Я с теми лишь, кого безбожно гнали.

Они меня бессмертием наставляли.

Они – отцы мои.

Я им навеки сын…»

Ставшие известными в наши дни строки стихов Игоря Рослякова, будущего оптинского , подтверждают силу известного высказывания о том, что «кровь мучеников – это семя Церкви». Упавшее в землю, оно приносит плод сторицей.

Вениамин Петроградский и Гдовский, митрополит, священномученик (1847 - 1922), родился в Олонецкой губ. в семье свящ. Павла Казанского и был крещен с именем Василий. Окончил Санкт-Петербургскую духовную академию и там же принял монашеский постриг с именем Вениамин.

Вскоре он был рукоположен в священники, а в 1910 был поставлен во епископа города Гдова. В 1917 владыка Вениамин стал Петроградским митрополитом. Ему выпало служить в тяжелейшие для Церкви времена: хаотичные нападки на Церковь в революционные годы сменились организованными преследованиями. Был начат процесс “изъятия церковных ценностей”, поводом к которому послужил голод в Поволжье. Митр. Вениамин был и сам готов отдать голодающим все, веками накопленное Церковью. Но новой власти не нужны были добровольные пожертвования. Владыка был обвинен в сопротивлении изъятию ценностей, предан суду и вместе с тремя своими сподвижниками - архимандритом Сергием Шейным, Ю. Новицким и И. Ковшаровым - приговорен к смертной казни. Они были расстреляны в ночь с 12 на 13 августа 1922. В апреле 1992 св. мученики были канонизированы.

Память сщмч. Вениамину отмечается 31 июля/13 августа и в воскресенье после 25 января/7 февраля (в Соборе ново-мучеников и исповедников Российских).

Вениамин (в миру Казанский Василий Павлович), сщмч., митр. Петроградский и Гдовский (17.04.1873-31.07.1922), церковный и общественный деятель, участник право-монархического движения.

Родился в семье священника в д. Нименский погост Каргопольского у. Олонецкой губ. По окончании Петрозаводской ДС поступил в С.-Петербургскую ДА, где в 1895 принял постриг, а в 1896 рукоположен во иеромонаха. По окончании Академии (1897) назначен преподавателем Священного Писания в Рижскую ДС. С 1898 инспектор Холмской ДС, с 1899 - С.-Петербургской. В 1902 возведен в сан архимандрита и назначен ректором Самарской ДС. С 1905 ректор С.-Петербургской ДС. 24 янв. 1910 хиротонисан в Александро-Невской Лавре во еп. Гдовского, вик. С.-Петербургской епархии. Население столицы полюбило владыку за доброту и сердечность. Приемная его всегда была полна народа, он старался каждого выслушать и утешить.

Владыка сочувствовал монархическому движению и оказывал ему поддержку. Летом 1911 совместно с архиеп. Антонием (Храповицким) и еп. Гродненским Михаилом (Ермаковым) он совершил чин закладки Феодоровского собора в память 300-летия царствования Дома Романовых в Петербурге на углу Тверского пер. и Полтавской ул. Собор строился на пожертвования, собранные Союзом Русского Народа (СРН) и др. монархическими организациями России, и замышлялся как храм-памятник патриотам, за Веру, Царя и Отечество живот свой положившим. В храм планировали перенести икону Феодоровской Божией Матери, которой был благословен на царство первый Государь династии Романовых Михаил Феодорович. Позднее владыка служил молебны при открытии Съезда сторонников Маркова (4-й Всероссийский съезд Союза Русского Народа в Санкт-Петербурге 14-16 мая 1912), 5-го Все-российского съезда Русских Людей в Санкт-Петербурге 16-20 мая 1912 и 6-го Всероссийского съезда Русских Людей в Санкт-Петербурге 19-23 февр. 1913.

2 марта 1917 после ареста и низложения с Петроградской кафедры митр. Питирима (Окнова) управление столичной епархией временно было возложено на первого викария еп. Гдовского Вениамина, который 6 марта был возведен в сан архиепископа. 3 июня 1917 владыка был избран архиеп. Петроградским и Ладожским. Это был первый случай народного избрания епископа на церковную кафедру. 13 авг. 1918 возведен в сан митрополита.

В 1921-1922 советской властью была предпринята новая попытка уничтожить Церковь в России. Поводом для развязывания репрессий был избран голод в Поволжье. Изъятие богослужебных предметов в церквах Петрограда сопровождалось волнениями народа. В церкви Путиловского завода рабочие не позволили произвести изъятие. В других приходах при появлении советской комиссии ударяли в набат, созывая верующих оказать сопротивление. В мае митр. Вениамин был арестован и помещен в дом предварительного заключения. Кроме него, к делу о сопротивлении изъятию церковных ценностей были привлечены еще 86 чел. Процесс по делу митр. Вениамина проходил с 10 июня по 5 июля 1922. Трибунал приговорил к расстрелу митр. Вениамина и еще 10 чел. Расстрелян вместе с архим. Сергием (Шейным), И. М. Ковшаровым и Ю.П.Новицким в ночь с 12 на 13 августа на станции Пороховые по Ириновской железной дороге. Перед казнью все были обриты и одеты в лохмотья, чтобы нельзя было узнать духовных лиц. Прославлен в апреле 1992 на Архиерейском Соборе РПЦ.

Арх.: РГИА. Ф. 796. On. 439. Д. 216.

А. Степанов

Использованы материалы кн.: Черная сотня. Историческая энциклопедия 1900-1917. Отв. редактор О.А. Платонов. М., Крафт+, Институт русской цивилизации, 2008.

Сочинения:

Преосвященный Аркадий, епископ Олонецкий: Канд. дисс. Петрозаводск, 1900;

Беседа, произнесенная в день закладки церкви. Самара, 1902.

Литература:

Бовкало А. А. Вениамин (Казанский Василий Павлович) // Православная энциклопедия. Т. 7. М, 2004 (библиогр.);

Дело митрополита Вениамина (Петроград, 1922 г.). М, 1991;

Степанов А. Вениамин (Казанский Василий Павлович) // Святая Русь. Энциклопедия Русского Народа. Русский патриотизм. Гл. ред., сост. О. А. Платонов, сост. А. Д. Степанов. М., 2003;

Die Russischen Orthodoxen Bischofe von 1893 bis 1965.

Bio-Bibliographe von Manuil (Lemesevskij). T. 2. Erlangen, 1981.

Здесь читайте:

Погромы еврейские , организация которых приписывается черносотенцам.

Сокращения (в том числе краткая расшифровка аббревиатур).

Будущий священномученик епископ Гдовский Вениамин вступил во временное управление Петербургской епархией 6 марта 1917 г., когда после бурных событий Февральской революции митрополит Питирим (Окнов) был уволен на покой Святейшим Синодом по требованию Временного правительства. 24 мая 1917 свободным голосованием клира и мирян Владыка Вениамин был избран архиепископом Петроградским. 13 августа Святейший Синод возвел архиепископа Вениамина в сан митрополита, что было утверждено Временным правительством 14 августа 1917 г. Подвижническое служение архиерея и его мученическая смерть оставили глубокий след в церковной жизни северной столицы.

Высокопреосвященный митрополит Вениамин, в миру Василий Павлович Казанский, родился 17 апреля 1873 г. в Нименском погосте Андреевской волости Каргопольского уезда Олонецкой губернии в семье местного священника. Отец будущего Владыки прослужил в Нименской церкви 40 лет – до самой кончины, 15 лет был благочинным в Каргопольском уезде. В 1887 г. Василий Казанский поступил в Олонецкую Духовную семинарию и после ее успешного окончания в 1893 г. стал студентом Санкт-Петербургской Духовной Академии. Здесь он начал активно участвовать в деятельности Общества распространения религиозно-нравственного просвещения в духе Православной Церкви. В числе других учеников Академии Василий отправлялся на рабочие окраины столицы, разъясняя их обитателям высокий смысл православной веры, отвращая их от пороков и заблуждений, стараясь пробудить стремления к светлым евангельским идеалам. Юный студент вел религиозно-нравственные беседы и чтения преимущественно за Невской заставой: на фабриках братьев Варгуниных и барона Штиглица, Обуховском сталелитейном и Чугунном заводах, в ночлежных домах, узнавая жизнь и нужды простого народа. Также и в главном храме общества – Троицкой церкви на Стремянной улице Василий Казанский только с 1 апреля 1896 по 1 января 1897 гг. провел 23 вечерние беседы и сказал 30 поучений за литургией.

В двадцать два года, на III курсе, 14 октября 1895 г. юноша принял монашеский постриг с именем Вениамин в честь св. мученика диакона Вениамина (V век; память 13/26 октября). Совершил постриг ректор Академии епископ Нарвский Иоанн (Кратиров). 21 ноября того же года монах Вениамин был рукоположен во иеродиакона, а 19 мая 1896 г. – во иеромонаха. Теперь он стал совершать богослужения среди полюбивших его рабочих Невской заставы. Священнослужитель по призванию, молодой иеромонах был готов, как утверждали однокурсники вообще не покидать церковь. «Его не останови – он двадцать четыре часа в сутки будет служить».

В 1897 г. иеромонах Вениамин окончил Духовную Академию со степенью кандидата богословия, полученной за сочинение «Аркадий, архиепископ Олонецкий, как деятель против раскола». Будущий священномученик менее всего заботился о своей карьере, но она складывалась блестящим образом. 24 сентября – 3 октября 1897 г. о. Вениамин был назначен преподавателем Священного Писания Рижской Духовной семинарии, где прослужил около года. Здесь 21 января 1898 г. он был награжден набедренником, а вскоре – 12-13 августа того же года определен инспектором Холмской Духовной семинарии, где познакомился с ее ректором – епископом Тихоном (Беллавиным) – будущим Патриархом Московским и всея Руси. В 27 лет – 6 октября 1899 г. иеромонах Вениамин был назначен инспектором столичной Духовной семинарии. Вернувшись в Петербург, он продолжал свою деятельность в Обществе распространения религиозно-нравственного просвещения: выступал с беседами в Троицкой церкви и на рабочих окраинах, а 6 декабря принял участие в закладке храма общества на Выборгской стороне. В 1901 г. инспектор семинарии был назначен цензором нового журнала «Отдых христианина», 6 мая 1900 г. награжден наперсным крестом, выдаваемым от Святейшего Синода, а 18 февраля 1902 г. возведен в сан архимандрита и 2 апреля того же года определен ректором Самарской Духовной семинарии. В период пребывания в Самаре – 6 мая 1904 г. состоялось награждение о. Вениамина орденом св. Анны II степени.

12 октября 1905 г. молодой архимандрит был назначен ректором Санкт-Петербургской Духовной семинарии. С тех пор он уже не покидал в своем служении град святого Апостола Петра. За свою подвижническую деятельность 6 мая 1907 г. о. Вениамин был награжден орденом св. Владимира IV степени. В период его ректорства столичная семинария праздновала свое столетие (25-26 сентября 1909 г.). 30 декабря 1909 г. архимандрит был назначен епископом Гдовским, четвертым викарием Петербургской епархии. Наречение состоялось 23 января 1910 г. в зале заседаний Свят. Синода, а хиротония – на следующий день в Троицком соборе Александро-Невской Лавры. Совершили ее митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский Антоний (Вадковский), Московский и Коломенский свмч. Владимир (Богоявленский), Киевский и Галицкий Флавиан (Городецкий), архиепископы Ярославский и Ростовский св. Тихон (Беллавин), Литовский и Виленский Никандр (Молчанов), Варшавский и Привислинский Николай (Зиоров), Псковский и Порховский Арсений (Стадницкий), епископы Нарвский Никандр (Феноменов), Чистопольский Алексий (Молчанов) и бывший Сухумский Кирион (Садзагелов). В сане епископа Вениамина отличали особое усердие к богослужению и тесное общение с паствой. Он старался, как можно чаще проповедовать на фабричных окраинах столицы, первым из архиереев стал совершать в городе ранние обедни с общенародным пением, на которых во множестве собирался трудовой народ.

Владыка активно способствовал воцерковлению детей и учащейся молодежи. Как председатель Епархиального училищного совета и Епархиального братства Пресвятой Богородицы он заведовал делами всех церковных школ епархии, положил начало служению в столичных храмах литургий специально для школьников того или иного прихода, сам причащал детей и говорил понятные им поучения. Епископ Вениамин также очень любил крестные ходы. Так, он часто возглавлял многотысячные ходы трезвенников в Александро-Невскую Лавру и Троице-Сергиеву пустынь. 22 ноября 1911 г. Владыка стал третьим, с 30 мая 1913 г. – вторым, а с 20 марта 1914 г. – первым викарием Санкт-Петербургских митрополитов. 6 мая 1911 г. он был награжден орденом св. Владимира III степени, а 6 мая 1914 г. – орденом св. Анны I степени.

Как уже отмечалось, 6 марта 1917 г. епископ Вениамин вступил во временное управление столичной епархией, а 24 мая был избран архиепископом Петроградским и Ладожским. Это был один из первых в истории Русской Православной Церкви случаев выборов главы епархии демократическим путем. Сначала свободным голосованием члены клира и миряне избирали выборщиков, которые затем и голосовали за выдвинутых кандидатов.

Голосование проходило в Казанском соборе. В первом туре было выдвинуто 11 кандидатов, во втором их осталось трое: член Синода архиепископ Финляндский и Выборгский Сергий (Страгородский) – впоследствии Патриарх Московский и всея Руси, кандидат от «высших сфер» епископ Уфимский и Мензелинский Андрей (князь Ухтомский) и епископ Вениамин. Он и победил со значительным большинством голосов выборщиков – 976 из 1561. 25 мая последовало утверждение результатов голосования Свят. Синодом. 28 мая в Исаакиевском соборе совершилось торжественное вступление Владыки Вениамина на столичную кафедру. Крестные ходы от городских церквей соединились на площади перед Лаврой, откуда навстречу духовенству вышел крестный ход с архиепископом во главе. Затем грандиозная процессия двинулась по Невскому пр. к Исаакиевскому собору, где был совершен молебен, и Владыка прочел молитву на свое вступление на кафедру. Синодальным определением от 14-17 июня 1917 г. епархиальный титул архиеп. Вениамина по его просьбе был изменен на Петроградский и Гдовский. 13-14 августа, незадолго до Октябрьского восстания, состоялось возведение Свят. Синодом Владыки в сан митрополита.

По свидетельству близко знавшего его новомученика протоиерея Михаила Чельцова, «победа сторонников Владыки Вениамина находила естественное объяснение в том, что петроградское население и, в особенности, его трудовые элементы – давно его знало и было глубоко привязано к нему за его доброту, доступность и неизменно сердечное и отзывчивое отношение к своей пастве и к нуждам ее отдельных членов. Митрополит Вениамин, уже будучи в этом сане, охотно отправлялся по этому зову для совершения молений и треб в самые отдаленные и бедные закоулки Петрограда… Приемная его была постоянно переполнена, главным образом, простонародьем. Иногда он до позднего вечера выслушивал обращавшихся к нему, никого не отпуская без благостного совета, без теплого утешения, забывая о себе, о своем отдыхе, о пище…Митрополит не был, как говорится, «блестящим оратором». Проповеди его всегда были чрезвычайно просты, без всяких ораторских приемов, без нарочитой торжественности, но в то же время они были полны какой-то чарующей прелести. Именно незамысловатость и огромная искренность проповедей митрополита делали их доступными для самых широких слоев населения… Но, в то же время, всякую «политику» он неумолимо отметал во всех своих действиях, начинаниях и беседах, даже интимных. Можно сказать, что этот элемент для него просто не существовал.»

Действительно, Владыка никогда не занимался политической деятельностью. Уже в первом своем заявлении после выборов он сказал: «Я стою за свободу церкви! Она должна быть чужда политики, ибо в прошлом она много от нее пострадала. И теперь накладывать новые путы на церковь было бы большой ошибкой со стороны людей, искренне преданных церкви».

Через день после возведения Вениамина в сан митрополита в Москве произошло торжественное открытие первого после многовекового перерыва Всероссийского Поместного Собора, первая сессия которого продолжалась до 9 декабря 1917 г. 5 ноября в храме Христа Спасителя по жребию из трех кандидатов, выбранных Собором, был избран Патриархом митрополит Московский Тихон (Беллавин). Владыка Вениамин был послан от Собора в Троице-Сергиеву Лавру для приглашения избранного Патриарха на торжество интронизации 21 ноября 1917 г. При выборах Высшего Церковного Управления митр. Вениамин вошел в состав Священного Синода, сначала с 7 декабря 1917 г. в качестве заместителя его члена, а с 25 сентября 1918 г. – члена Синода. Следует упомянуть, что с 27 октября по 3 ноября 1917 г. Владыка находился в Кремле во время обстрела его большевистской артиллерией. В занимаемую им келью попал снаряд, и митрополит лишь чудом избежал гибели. Через несколько дней он был избран председателем Комиссии Поместного Собора по фотографированию и описанию повреждений Кремля.

Важной заслугой Владыки было устроение епархиальной и приходской жизни в нелегких условиях новой безбожной власти, сплочение православного народа вокруг храмов, постоянная бесстрашная защита прав и интересов верующих. Эта сторона деятельности митрополита ярко проявилась уже в начале 1918 г. Именно он первым из церковных иерархов выразил категорическое несогласие с опубликованным 31 декабря в газетах проектом декрета об отделении Церкви от государства, имевшим явную антирелигиозную направленность. 10 января митр. Вениамин направил открытое письмо в Совнарком. Мотивы послания были далеки от политических и носили объективный характер (беспокойство по поводу потери правовой защищенности, экономической базы Церкви и др.). В нем отмечалось: «Осуществление этого проекта угрожает большим горем и страданиями православному русскому народу. Вполне естественно как только православные жители Петрограда узнали об этом, стали сильно волноваться. Волнения могут принять силу стихийных движений…и привести к тяжелым последствиям…считаю своим нравственным долгом сказать людям, стоящим у власти, чтобы они не приводили в исполнение предполагаемого декрета об отобрании церковного достояния. Православный русский народ никогда не допускал подобных посягательств на его святые храмы. И ко многим другим страданиям не нужно прибавлять новых». Письмо не осталось без внимания (хотя ответа не последовало), с ним ознакомился В.И. Ленин, наложивший резолюцию: «Очень прошу коллегию при комиссариате юстиции поспешить с разработкой декрета об отделении церкви о государства».

Во второй половине января 1918 г. Владыка с жертвенной решимостью встал на защиту Александро-Невской Лавры, помещения, инвентарь и ценности которой пытался реквизировать возглавляемый А.М. Коллонтай Наркомат государственного призрения. Решительная позиция митрополита, возглавившего общегородской крестный ход в защиту Лавры, во многом способствовала тому, что обитель удалось отстоять, и Московская Патриархия одержала свою пожалуй единственную заметную победу над Совнаркомом. 26 января 1918 г. Владыка Вениамин (по определению Поместного Собора от 25 января) был назначен настоятелем Александро-Невской Лавры с присвоением ему древнего и почетного титула ее священноархимандрита. Об этом Собор просила специально приехавшая в Москву делегация представителей петроградского духовенства и мирян.

Также 26 января Советом Петроградской Духовной Академии митрополит был избран ее почетным членом. Ввиду тяжелого положения Петрограда Владыка отложил свою поездку на заседание Поместного Собора и распорядился, чтобы духовенство не эвакуировалось, а оставалось в своих приходах. Из-за начала наступления немецких войск после срыва мирных переговоров с советской делегацией в Бресте над Петроградом нависла угроза захвата, но митр. Вениамин решил остаться с паствой. Патриарх и Синод одобрили этот шаг и, согласно сохранившимся архивным документам, в марте даже приняли решение, что Петроградский митрополит в случае захвата столицы возглавит церковное управление на оккупированной германскими войсками территории.

В 1918 г. к Православной Церкви, гонимой, а не господствующей, государственной, как ранее, несмотря на начавшуюся атеистическую пропаганду, пришли тысячи новообращенных, в том числе и видные деятели интеллигенции. Митр. Вениамин стремился привлечь в ряды духовенства как можно больше светских молодых –людей, – «он предвидел будущие трудности». Владыка заботился о всемерном расширении проповеднической, миссионерской, братской деятельности. С целью спасения домовых церквей при различных учреждениях от закрытия он открывал при таких храмах приходы и т.п. Почти во всех церквах города по благословению митрополита стали совершаться пассии: ранее они не имели повсеместного распространения. Подъем религиозных чувств петроградцев вылился в грандиозные общегородские крестные ходы Пасхальной недели. В Светлый Четверг, 9 мая 1918 г. состоялся детский крестный ход в Лавру, где Владыка отслужил молебен и преподал всем детям архипастырское благословение. Небывалое количество участников собрали крестные ходы в Фомино воскресенье, ставшие при митр. Вениамине традиционными. Из всех городских приходов «процессии двинулись в Александро-Невскую Лавру, – вспоминает очевидец, – шли с хоругвями в облачениях по всему городу. Первый раз это было в 1918 г.».

После закрытия Духовной Академии и семинарии митрополит сделал все возможное для возобновления богословского образования в Петрограде. При его активном участии 30 сентября 1918 г. на территории Лавры было открыто Богословско-пастырское училище, самым непосредственным образом участвовал он и в организации Петроградского Богословского института, почетным членом которого митр. Вениамина избрали 28 января 1921 г. Кроме того, по благословению Владыки в городе были созданы различные богословские курсы, при храмах открывались детские и юношеские кружки по изучению Закона Божия, устраивались беседы и лекции для взрослых. Таким образом, в епархии быстро возникла новая широкая система богословского образования. Несмотря на значительные трудности, в 1918-19 гг. выходила епархиальная газета «Петроградский церковный вестник», издавались церковные календари. Митрополит стремился по возможности смягчить излишнюю напряженность в отношениях с городским руководством. Так, на заявлении отдела юстиции Петросовета от 1 августа 1918 г. на его имя – «сделать распоряжение о снабжении в срочном порядке всех приходских церквей приходскими книгами для записи прихожан», Владыка в тот же день наложил резолюцию: поставить на вид благочинным за «их недостаточно внимательное отношение к прохождению своих обязанностей».

Но в отстаивании важнейших интересов Церкви митр. Вениамин был непреклонен. В сентябре 1918 г., после начала так называемого «красного террора» он отдал распоряжение совершить во время всенощного богослужения в праздник Воздвиженья особый чин всенародного покаяния и соборования. В конце года по настоянию Владыки Епархиальный совет вынес постановление: «Предложить духовенству принять меры путем поучения и разъяснения прихожанам к возможному увеличению сборов на защиту Веры и Церкви в пользу пострадавших за Веру и Церковь во время гражданской войны и т.д.» 15 сентября 1919 г., когда в период реальной угрозы Петрограду со стороны войск Юденича город начали «очищать» от опасных для советской власти «элементов», митрополит направил к председателю Петросовета Г.Е. Зиновьеву делегацию священников и мирян, которая в письменном заявлении выразила пожелание, чтобы власти опровергли слухи о «поголовном аресте (или высылке) петроградского духовенства ввиду их контрреволюционности или в качестве заложников».

В тот же день Владыка направил еще одно, уже личное, послание Зиновьеву, в котором призывал не проводить намеченного вскрытия и изъятия из Троицкого собора Лары мощей святого князя Александра Невского. Послания оказали свое воздействие, митрополиту постепенно удалось несколько нормализовать отношения с городскими властями, строго придерживаясь нейтралитета в будущей гражданской войне.

Следует отметить, что спасение от поругания в 1919 г. мощей св. Александра Невского вообще было единственным случаем, когда советские власти вняли в этом вопросе увещеваниям со стороны Церкви. Кампания вскрытия мощей началась осенью 1918 г., и особенно активно занимался ей руководитель VIII («церковного») отдела Наркомата юстиции П.А. Красиков, личное участие в ней принял и В.И. Ленин. 16 февраля 1919г. коллегия Наркомата приняла первое постановление об организованном вскрытии мощей, и уже в феврале-апреле их было 47. В 24 марта и 24 апреля Комиссариат юстиции Союза коммун Северной области дважды просил разрешение президиума Петроградского совета на вскрытие останков св. Александра Невского.

Тогда в разрешении было отказано из-за опасения массового протеста верующих, подобного случившемуся в январе 1918 г. Сыграло свою роль и обращение в апреле 1919 г. Владыки Вениамина к Зиновьеву с письмом, в котором выражались надежды, что «мощи святого благоверного князя Александра Невского не будут потревожены». Вскоре после появления этого обращения в журнале «Революция и церковь» была опубликована статья П. Красикова со злобными выпадами против митрополита и святого князя. Занимавший достаточно крупный пост старый большевик открыто лгал, утверждая, что никаких останков князя не сохранилось, и призывал вскрыть «пустой ящик якобы с мощами Александра Невского». В этой же статье Красиков первым из советских руководителей выдвинул задачу «утилизации огромных серебряных рак».

«Вдохновленный» проведенным вскрытием мощей св. Сергия Радонежского в Троице-Сергиевой Лавре Красиков и его сторонники в сентябре вновь подняли вопрос о мощах св. князя Александра Невского. Вторично возникшая угроза была предотвращена упоминавшимся письмом митр. Вениамина Зиновьеву от 15 сентября 1919 г. В нем говорилось: «В первых числах текущего сентября на лекции «О коммунизме и религии» члена ВЦИК Красикова и М.В. Галкина была поставлена на голосование резолюция, предлагающая все мощи изъять из церквей и сконцентрировать в особом музее, в частности так поступить и с находящими в Петрограде мощами св. Александра Невского. Слухи об этом весьма взволновали православное население Петрограда… Желая успокоить верующих и выяснить положение вопроса о вскрытии раки благоверного князя, обращаюсь в Вам, гражданин Зиновьев, как стоящему во главе Петроградского правительства, с просьбой от лица многих тысяч верующих, в числе которых не мало рабочих и крестьян, приведенной в начале резолюции не придавать значения и не приводить ее в исполнение и этим дать мне возможность успокоить многие тысячи взволнованных людей».

За пять лет управления в условиях все усиливающихся стеснений Владыка Вениамин сумел организовать жизнь Петроградской епархии на началах, разработанных Поместным Собором 1917-1918 гг., превратить приходы в живые христианские общины, привлечь к церковному служению множество новых людей, в том числе известных представителей интеллигенции. Благодаря умелой дипломатической политике митрополита многие антирелигиозные постановления того времени в Петрограде полностью или частично не проводились в жизнь. 27 апреля 1921 г. президиум губисполкома, рассмотрев обращение Владыки, разрешил проведение 8 мая крестного хода из всех церквей в Александро-Невскую Лавру. А осенью митрополит согласился перенести подобное традиционное шествие в Лавру с 12 на 19 сентября в связи с похоронами погибших финских коммунистов. Это был последний в истории епархии советского времени грандиозный общегородской крестный ход.

Помимо Петроградской митрополиту Вениамину временно пришлось управлять и некоторыми соседними епархиями, в том числе родной Олонецкой. После увольнения 18 июня 1919 г. епископа Олонецкого и Петрозаводского Иоанникия (Дьячкова) на покой митрополит управлял епархией до назначения в конце 1919 г. нового епископа Олонецкого и Петрозаводского Евгения (Мерцалова). 7 мая 1920 г. еп. Евгений скончался, и Владыке Вениамину довелось еще несколько месяцев возглавлять эту епархию. Весной-осенью 1919 г. митрополит временно управлял и той частью Псковской епархии, которая не была занята белогвардейскими войсками.

В конце 1920 г. петроградская паства с любовью отметила 25-летие духовной деятельности Владыки Вениамина, которая вся была направлена на то, «чтобы поддержать и укрепить веру, воодушевить малодушных и утешить унывающих». И это особенно ярко проявилось в последние месяцы жизни митрополита перед его мученической кончиной 13 августа 1922 г.

Из гражданской войны Церковь вышла, несмотря на гонения, в основе своей несокрушенной. Но уже вскоре после окончания боевых действий стали разрабатываться планы кардинального «решения» проблемы существования религиозных организаций в Советской России. Они по-прежнему расценивались как оппозиционная враждебная сила, к тому же располагавшая значительными материальными ценностями, которые предполагалось изъять. Ситуация, значительно облегчившая наступление на Церковь, сложилась вследствие страшного голода в Поволжье. В своем печально известном письме В. Молотову для членов Политбюро от 19 марта 1922 г. В.И. Ленин писал: «…данный момент представляет из себя не только исключительно благоприятный, но и вообще единственный момент, когда мы можем 99-ю из 100 шансов на полный успех разбить неприятеля наголову…». На нужды голодающих предполагалось выделить меньшую часть конфискованных богатств Церкви. Постепенно появились и планы произвести раскол, создать более покорную церковную организацию. Уже 21 марта в докладной записке ГПУ в Политбюро откровенно предлагалось путем грубого насильственного вмешательства во внутрицерковную жизнь произвести своеобразный «переворот».

После первых сообщений о голоде в Поволжье Православная Церковь сразу же откликнулась на эти события. Еще в августе 1921 г. она создала епархиальный и всецерковный комитеты для оказания помощи голодающим. Однако решением правительства они были закрыты, а собранные средства реквизированы. Декрет ВЦИК от 23 февраля 1922 г. о немедленной конфискации местными советами всех драгоценных предметов, «изъятие коих не может существенным образом затронуть интересы самого культа», имевший явно антицерковную направленность, был полной неожиданностью для духовенства. На практике стала проводиться линия лишения Церкви наиболее почитаемых верующими святынь. В ответном послании Патриарха Тихона от 28 февраля насильственное изъятие называлось святотатством, общинам возбранялась передача «священных предметов», но при этом они призывались к милосердию и щедрости в сборе других средств.

Владыка Вениамин откликнулся на декрет ВЦИК речью, произнесенной в Лавре, в Прощенное воскресенье 26 февраля после литургии. Владыка указал, что совершается такое печальное для верующих явление, как закрытие некоторых петроградских храмов. Изъятие церковных ценностей может быть произведено некомпетентными лицами, вследствие чего в церкви может не оказаться необходимых предметов для богослужения. «Надо молиться, чтобы таких явлений не случилось».

После появления послания Патриарха митрополит, стараясь прямо не переступать осуждающей воли Первосвятителя, все же стал проводить более компромиссную политику. Выдвинув определенные условия, он пошел на переговоры с городским руководством. По свидетельству близкого к митрополиту протоиерея Михаила Чельцова, в вопросе спасения гибнущих людей для него не существовало колебаний: «В этом отношении он шел дальше Патриарха, не встречая никаких препятствий к отдаче даже освященных сосудов и т.п. – лишь бы исполнить свой христианский и человеческий долг до самого конца». Митрополит Вениамин соглашался уступить ценности, но без насильственного изъятия, которое является святотатством, а как вольную жертву: «Это – Богово, и мы все отдадим сами». В его послании от 5 марта говорилось, что «Православная Церковь следует заветам Христа Спасителя и всегда являлась образцом высокой любви в годину бедствий, вплоть до священных сосудов».

В этот же день в Смольном состоялось совещание с представителями духовенства, на котором присутствовал и митрополит. Он беседовал с членом бюро губкома РКП(б) Н.П. Комаровым, участвовал в заседании Петроградской комиссии Помгола. В результате было достигнуто соглашение, учитывающее ряд требований митрополита Вениамина. Президиум губисполкома санкционировал право комиссии пойти на многие уступки (порой, сильно отступающие от инструкции наркомата юстиции): духовенству предоставлялась возможность присутствовать и самим производить изъятие, участвовать в запечатывании, установлении точного веса ценностей в губфинотделе, переплавке их в слитки; предметы, имеющие для верующих особое значение, могли быть заменены соответствующим металлом по весу и т.д. Состоялась даже предварительная договоренность (вопреки всем законам): для контроля два представителя от петроградских верующих будут сопровождать церковные ценности до места назначении, пока они не превратятся в хлеб. В конце заседания 5 марта митрополит заключил: «Самая главная тяжесть – рознь и вражда. Но будет время – сольются русские люди. Я сам во главе молящихся сниму ризы с Казанской Божией Матери, сладкими слезами оплачу их и отдам». Он благословил членов Помгола, и те с непокрытыми головами провожали его до подъезда. Петроградский Совет первоначально считал, что единственная цель декрета об изъятии – получение в свое распоряжение церковных ценностей – и поэтому держался примирительной политики.

Соглашение, заключенное 5 марта, так и не было реализовано. Оно не отвечало сути государственной церковной политики в тот период. Под воздействием центра был заменен состав Петропомгола. Городские газеты начали кампанию против «князей церкви» (уже давно идущую по стране). Посланцам митрополита Вениамина, явившимся, как было условлено, уточнить детали соглашения, было объявлено, что ни о каких «пожертвованиях», ни о каком участии представителей верующих в органах контроля не может быть и речи, церковные ценности будут изъяты в формальном порядке.

В ответ Владыка написал 12 марта достаточно острое заявление в губисполком. В нем выражалось сомнение в том, что все пожертвованные святыни будут употреблены исключительно на помощь голодающим, говорилось о крайности этой меры и обязательности благословения Патриарха на нее, о необходимости относительной самостоятельности Церкви в данном вопросе. Завершалось послание предупреждением: «Если бы слово мое о предоставлении Церкви права самостоятельной помощи голодающим на изъясненных в сем основаниях услышано не было и представители власти, в нарушение канонов Святой Церкви, приступили бы без согласия ее архипастыря к изъятию ее ценностей, то я вынужден буду обратиться к верующему народу с указанием, что таковой акт мною осуждается как кощунственно-святотатственный, за участие, в котором миряне по канонам Церкви подлежат отлучению от Церкви, а священнослужители – извержению из сана».

Мужественное заявление митрополита вызвало гнев городских властей. 14 марта большой президиум губисполкома постановил: «Обязать комиссию по изъятию церковных ценностей не позже, чем в недельный срок, приступить к изъятию». Ответственным руководителем «операции» был назначен бывший председатель Петроградской ЧК, сторонник жесткой линии И. Бакаев. Положение обострилось инцидентом 15 марта у Казанского собора, где с ведома митрополита при большом стечении народа были оглашены известия о шуйской трагедии и послание Патриарха с предостережением от повторения подобного. Тысячи прихожан открыто возмущались произволом властей. А на следующий день на Сенной площади произошли столкновения членов комиссии по изъятию церковных ценностей с враждебно настроенными верующими. Значительные группы прихожан отличались гораздо большей оппозиционностью, чем священнослужители.

В результате, вечером 15 марта в Москву полетела страшная телеграмма с просьбой санкционировать применение расстрелов: «Реввоенсовет, тов. Троцкому. На Вашу 159 сообщаю: вопрос изъятии церковных ценностей Петрограде последние дни осложнился. Достигнутое было соглашение духовенством предательски сорвано последний момент заявлением митрополита Вениамина, что он призовет верующих воспрепятствовать изъятию. Время, потраченное на переговоры, духовенство использовало для организации противодействия. Попытки Комиссии приступить учету ценностей Казанском и Троицком соборах встретили организованное сопротивление прихожан, составляющих церкви протоколы не сдаче ценностей и недопущении Комиссии работе. Тов. Зиновьев ходом дела знаком и дважды созывал собрание Президиума Губисполкома этому вопросу. Последним заседании Президиума моим участием постановлено изъятие произвести не останавливаясь и перед репрессиями. Всем данным только посредством вооруженной силы удастся произвести изъятие. Прошу немедленно дать директиву – допустимо ли исполнение декрета указанным путем и как поступать дальнейшем…Уполномоченный по Петрограду и Северной области Приворотский». Казалось, еще немного, и в Петрограде прольется кровь.

Однако в Политбюро посчитали, что подходящий момент для крайних действий еще не наступил. 16 марта оно «пришло к заключению, что дело организации изъятия церковных ценностей еще не подготовлено и требует отсрочки…» А 20 марта Политбюро приняло проект соответствующих директив, написанный Троцким, в котором, в частности, говорилось: «15. В Москве… к изъятию приступить не позже 31 марта. 16. Полагаю, что для Петрограда можно было бы установить тот же приблизительно срок по соглашению с т. Зиновьевым, ни в каком случае не форсируя слишком кампанию, и не прибегая к применению силы, пока политически и организационно вся операция не обеспечена целиком».

Ситуация в северной столице вновь изменилась к концу месяца. 24-25 марта в газетах было опубликовано воззвание двенадцати наиболее лояльных по отношению к власти священников, явившееся первым шагом к церковному расколу. Авторы письма резко отмежевались от части духовенства, укоряли его в контрреволюционности, в политической игре на народном голоде. Но даже в этом провокационном воззвании после призыва пойти на «всевозможные жертвы» ради спасения умирающих отмечалось, что «в принципе, на это благословили нас и| Патриарх Тихон, и митрополит Вениамин, и другие архиереи. Верующие охотно придут на помощь государству, если не будет насилия (о чем и заверяют нас представители власти). Верующие отдадут, если надо, даже самые священные сосуды, если государство разрешит, под самым хотя бы своим строгим контролем, им самим кормить голодных, о возможности чего говорили представители власти». Несомненно представители группы двенадцати встречались с руководителями губкома партии, начавшими поддерживать их, и стали связующим звеном возобновления переговоров с митрополитом Вениамином. Не могло не учитываться и настроение значительных слоев трудящихся. Так, например, две трети рабочих Ижорского завода на своем собрании проголосовали за добровольную помощь Церкви голодающим. В свою очередь, митрополит понимал, что прямая конфронтация способна привести к самым тяжелым последствиям. Конечно, городские власти не могли разрешить самостоятельную помощь Церкви голодающим, но в ходе переговоров все же вновь пошли на ряд уступок, хотя и менее существенных, чем в начале марта.

6 апреля в Смольном состоялось заседание Петропомгола с участием протоиереев, будущих лидеров «обновленчества», а тогда полномочных представителей митрополита В. Введенского и А. Боярского. На заседании была единогласно принята резолюция, содержащая многочисленные компромиссные пункты: «1. Допустить представителя верующих к участию в изъятии и учете церковных ценностей, упаковки их для отправки в госхран для ЦК Помгола. 2. Считать необходимым установить гласную отчетность о движении ценностей. 3. Допустить представителей верующих к участию в делегациях, сопровождающих предметы довольствия голодных» и т.д. Эти условия входили в силу с момента обращения митрополита с особым воззванием к верующим об исполнении декрета ВЦИК. Правда, впоследствии, как оказалось, некоторые пункты соглашения власти так и не выполнили.10 апреля митрополит обратился с воззванием «К петроградской православной пастве», опубликованным в печати: «…если гражданская власть, ввиду огромных размеров народного бедствия, сочтет необходимым приступить к изъятию и прочих церковных ценностей, в том числе и святынь, я и тогда убедительно призываю пастырей и паству отнестись по-христиански… Со стороны верующих совершенно недопустимо проявление насилия в той или другой форме… При изъятии церковных ценностей, как и во всяком церковном деле, не может иметь место проявление каких-либо политических тенденций. Церковь по существу своему вне политики и должна быть чужда ей. «Царство Мое не от мира сего», – заявил Спаситель Пилату. Этим курсом, вне политики, я вел корабль петроградской Церкви и веду, и идти им настойчиво приглашаю всех пастырей. Всякого рода политические волнения, могущие возникнуть около храмов по поводу изъятия ценностей, как было, например, около храма на Сенной, никакого отношения к Церкви не имеют, тем более к духовенству…Вместилища святых мощей, всенародно чтимые, и местного происхождения святыни остаются неприкосновенными, с их украшениями при внесении соответствующего выкупа…»

Воззвание было согласовано митр. Вениамином с Патриархом, который направил аналогичное послание председателю ВЦИК М.И. Калинину, но оно так и не было опубликовано. Петроградский митрополит сделал все возможное, чтобы предотвратить столкновения при изъятии ценностей. И в городе не произошло таких кровавых событий, как, например, в Шуе или Смоленске. За два месяца случилось всего 13 инцидентов, причем только один случай был по-настоящему серьезным – начальнику районного отделения милиции выбили 18 зубов. Инициаторами же столкновений, как правило, являлись не священники. Так, в редакционной статье «Петроградской правды» отмечалось: «Изъятие церковных ценностей в пользу голодающих проходит в Петрограде при исключительно спокойной обстановке. Население и духовенство – в особенности рядовое – в вопросе помощи голодающим определенно стали на сторону мероприятий Советской власти. Высшее духовенство во главе с митрополитом Вениамином (несомненно под давлением низшего духовенства) также вынуждено было уступить и даже заключило соглашение с Помголом и послало в комиссию по изъятию ценностей своих представителей». В официальном донесении начальника петроградской милиции также констатировалось блестящее проведение кампании (составлялось оно, когда возбуждение судебного дела против митрополита еще не предвиделось).

Во многих районах страны исполнение декрета ВЦИК прошло далеко не так безболезненно, как в Петрограде. В целом в России имели место более тысячи кровавых эксцессов, в основном спровоцированных грубо насильственными действиями комиссий по изъятию. Это использовали для разгрома руководства Церкви, без чего провести «церковную революцию» было невозможно. Особенно широкая кампания антицерковной пропаганды и террора развернулась с конца апреля. К этому времени относятся первые, пока еще немногочисленные, аресты и в Петрограде.

Для подрыва авторитета Церкви в городе на Неве было решено использовать и такой, казавшийся беспроигрышным властям метод, как вскрытие мощей св. Александра Невского, действительное состояние которых было хорошо известно петроградскому руководству. На заседании президиума исполкома Петросовета 8 мая 1922 г. было принято решение произвести вскрытие мощей во время изъятия серебряной раки Александра Невского. Организация вскрытия, намеченного на 12 часов 12 мая поручалась председателю губернской комиссии по изъятию церковных ценностей, в помощь которому от губисполкома назначались ответственные исполнители. В обстановке разворачивающегося террора митрополит уже не смог воспрепятствовать этому.

«Хотя за красным Петроградом установилась прочная репутация самого революционного во всем мире города, – писал газетный репортер, – но есть одна область, в которой он сильно отстал от многих других городов Советской Республики. Как известно, вскрытие мощей уже два года назад было произведено по всей России, в Петрограде же к этому приступили только вчера». Акции сопутствовала широкая разоблачительная кампания. На вскрытии присутствовали несколько сот представителей от воинских частей, предприятий и, в значительной степени, от райкомов и укомов РКП(б), причем все они регистрировались по специальным удостоверениям в Смольном и получали мандаты на присутствие. Газеты тех дней пестрели статьями: «Вскрыты мощи Александра Невского – раскрыт новый обман спекулянтов в позолоченных ризах»; «Еще один дурман обмана трудового народа рассеян в Петрограде…» и т.д.

Митрополит и лаврское духовенство вынуждены были наблюдать за этой акцией. Вот как описывал репортер «Петроградской правды» результаты вскрытия: «На дне гроба лежит лиловый атласный покров, в изголовье новенькая подушка из оранжевого атласа, а посередине небольшая шкатулка из светлого дерева, как бы накануне от мастера. Открывают шкатулку, под крышкой оказывается застекленная рамка, затем вынимают оттуда кусок какой-то материи, затем истлевшие остатки от схимы великого князя, а на самом дне бурые истлевшие кости…» Серебряный саркофаг князя был изъят и по частям на грузовиках перевезен в Эрмитаж. Сами мощи духовенство во главе с митрополитом Вениамином тогда все же отстояли – ящичек с ними после осмотра был снова запечатан и, вопреки циркуляру Наркомата юстиции, помещен на хранение в алтаре собора Александро-Невской Лавры. Часть изъятого церковного серебра обратили в лом, в том числе барельефную облицовку стены. Бесследно исчез, вероятно также превращенный в лом, малый или внутренний серебряный саркофаг.

Подводя итоги кампании по изъятию церковных ценностей, следует отметить, что надежды руководителей РКП(б) на легкое обогащение не оправдались и в малой степени. Все расчеты относительно сотен миллионов или даже миллиардов золотых рублей, о которых писал Ленин, оказались мифом. Несмотря на непрерывное подстёгивание местных властей Троцким, лично заинтересованным в этой акции, так как определенная часть добытых сумм должна была пойти на нужды возглавляемой им Красной Армии, во многих регионах операции проводились очень неохотно. Всего же, согласно ведомости ЦК Последгола от 1 ноября 1922 г., оказалось собрано, помимо 964 антикварных вещей, церковных драгоценностей на 4651 тыс. золотых рублей. Причем из них более четверти осталось на местах, губернские власти также желали иметь «на черный день» свой резервный фонд. Таким образом, в центр поступило лишь около 3,5 млн. золотых рублей, из которых на нужды голодающих, судя по всему, пошла меньшая часть.

Но если первая цель антицерковной кампании в значительной степени достигнута не была, то вторая первоначально увенчалась большим успехом. 12 мая, в день вскрытия останков св. Александра Невского, началась «революция» в Церкви, породившая ее раскол, смуту среди духовенства и верующих. По свидетельству «отца» обновленчества А. Введенского, к расколу были непосредственно причастны Г.Е. Зиновьев и уполномоченный ГПУ по делам религий Е.А. Тучков. Сохранилось много доказательств активного вмешательства государства во внутрицерковные дела.

Организационным центром обновленчества в стране стала петроградская группа так называемого прогрессивного духовенства. 8 мая ее представители приехали в Москву и четыре дня вели интенсивные переговоры с ГПУ. 12 мая эта группа (А. Введенский, В. Красницкий, Е. Белков, С. Стадник), была пропущена к содержавшемуся под домашним арестом Патриарху на Троицкое подворье. Заявляя о необходимости немедленного созыва нового Поместного Собора для устройства церковных дел, на что получено разрешение гражданской администрации, они поставили перед Первосвятителем вопрос о его отказе от патриаршей власти. Не имея возможности, ввиду ареста, исполнять свои обязанности, Патриарх, в соответствии с соборным постановлением от 25 января 1918 г., передал их одному из старейших иерархов и официально сообщил об этом в письме на имя Председателя ВЦИК М.И. Калинина: «Ввиду крайней затруднительности в церковном управлении, возникшей от привлечения меня к гражданскому суду, почитаю полезным для блага Церкви поставить временно до созыва Собора во главе церковного управления или Ярославского митрополита Агафангела (Преображенского), или Петроградского Вениамина (Казанского)». На следующий день Патриарх Тихон написал митрополиту Агафангелу о необходимости ему без промедления прибыть в Москву и возглавить церковное управление. Но Ярославский Владыка в столицу так и не приехал. После беседы с ним Красницкого, которому митр. Агафангел заявил о категорическом отказе присоединиться к обновленцам, его в Москву не пустили и впоследствии взяли под стражу.

18 мая указанная группа священников была еще раз пропущена к Первосвятителю и передала ему прошение о разрешении на открытие и функционирование Патриаршей канцелярии. В своей резолюции Патриарх разрешил создание канцелярии во главе с еп. Клинским Иннокентием, а до его прибытия – во главе с еп. Верненским Леонидом, которым поручил принять, а затем передать митр. Агафангелу синодские и патриаршие дела. Фактически функционирование канцелярии было разрешено лишь до приезда Ярославского митрополита, но обновленцы превратили указанный документ в акт передачи им церковной власти от законного источника. Эту версию неоднократно разоблачал сам Патриарх Тихон. 19 мая Первосвятителя вывезли из Троицкого подворья и заключили в Донской монастырь под домашний арест. В тот же день состоялся переезд в подворье, и началось функционирование обновленческого ВЦУ.

Но еще оставались влиятельные представители духовенства, мешавшие переходу власти к обновленцам, и, прежде всего, Петроградский митрополит, сохранивший верность Патриарху, даже отстраненному от управления. Владыка Вениамин мог проявить величайшую уступчивость, пока речь шла только о церковных ценностях. Цель изъятия, а также опасность, угрожавшая верующим, оправдывали такую линию поведения, Теперь же опасность нависла над самими основами Православной Церкви. В расчете склонить на свою сторону одного из двух названных Патриархом возможных его заместителей, члены ВЦУ попытались войти с Владыкой в переговоры. В Петроград лично отправился Введенский. Однако митр. Вениамин, фактически являвшийся после устранения от управления митр. Агафангела носителем верховной церковной власти, твердо заявил ему: «Нет! На это я не пойду!» Владыка отказался признать удостоверение Введенского, что он, согласно резолюции Патриарха Тихона, является полномочным членом Высшего Церковного Управления, ввиду отсутствия подписи Первосвятителя.

28 мая в торжественной обстановке в день Св. Духа в Николо-Богоявленском соборе, за Божественной литургией, которую митрополит Вениамин совершал в сослужении с викариями Алексием Ямбургским и Венедиктом Кронштадтским при участии многочисленного духовенства, Владыка сказал слово и зачитал послание к петроградской православной пастве: «По учению церкви, епархия, почему-либо лишенная возможности получать распоряжения от своего патриарха, управляется своим епископом… Епископом Петроградским является митрополит Петроградский. Послушаясь ему, в единении с ним – и вы будете в Церкви. К великому прискорбию, в Петроградской церкви это единение нарушено. Петроградские священники: протоиерей Александр Введенский, священник Владимир Красницкий и священник Евгений Белков – без воли своего митрополита, отправившись в Москву, приняли там на себя высшее управление церковью. И один из них, протоиерей А. Введенский, по возвращении из Москвы объявляет об этом всем, не предъявляя на это надлежащего удостоверения Святейшего Патриарха. Этим самым, по церковным правилам…они ставят себя в положение отпавших от общения со св. церковью, доколе не принесут покаяния перед своим епископом. Таковому отлучению от церкви надлежат и все присоединяющиеся к ним».

В ответ ВЦУ уволило митр. Вениамина с его поста и обвинило его в желании «продолжать и впредь вовлечение церкви в политическую контрреволюционную борьбу». В газетах прямо стали писать о бывшем митрополите как о „враге народа»: «Святейшая контрреволюция еще раз показала свое лицо…»; «Митрополит Вениамин, бросая вызов лояльной части духовенства, мало того, что раздувает костер гражданской войны внутри церкви, он через голову ее бросает вызов и Советской власти…» и т.д. Затем была предпринята попытка еще раз путем угроз и компромиссов склонить митрополита к сотрудничеству с обновленцами. Влияние Вениамина на верующих было очень велико, и его послание произвело на них огромное впечатление, сразу же подорвало авторитет обновленцев и угрожало в зародыше раздавить новую «революционную церковь». Вновь к митрополиту явился Введенский в сопровождении ответственного за «церковные дела» в губкоме РКП(б) И. Бакаева. Они предъявили ультиматум: отмена послания от 28 мая или создание против него и ряда священнослужителей судебного процесса, в результате которого погибнут и Вениамин, и наиболее близкие ему лица. Митрополит ответил немедленным и категорическим отказом. Он ясно понимал, что теперь обречен, но сойти с избранного пути не мог и не желал.

На заседании бюро губкома РКП(б) от 30 мая было решено: «Процесс о попах, противодействовавших изъятию церковных ценностей, начать -7-8/VI… В целях изоляции, признать целесообразным арест Вениамина…» А через день в Петроградский губотдел ГПУ пришла и срочная телеграмма из Москвы: «Митрополита Вениамина арестовать и привлечь к суду. Подобрать на него обвинительный материал. Арестовать его ближайших помощников – реакционеров и сотрудников канцелярии, произведя в последней тщательный обыск. Вениамин Высшим Церковным Управлением отрешается от сана и должности. О результатах операции немедленно сообщите. 1 июня 1922 года. Начсоперупр ГПУ Менжинский».

Владыка был арестован еще 31 мая. В этот день утром он гулял на Никольском кладбище Лавры. Митрополит стоял у могилы блаженного Митрофана, когда прибежавший келейник сказал, что приехали агенты ГПУ. Перекрестившись Владыка направился в канцелярию, где уже шел обыск. При нем присутствовал Введенский, явившийся принимать канцелярию как представитель ВЦУ. Согласно сохранившимся свидетельствам: «Завидев митрополита, он (Введенский) подошел к нему под благословение. «Отец Александр, мы же с Вами не в Гефсиманском саду», – спокойно и вежливо сказал Владыка, не давая своему бывшему любимцу благословения, а затем с тем же спокойствием выслушал объявление о своем аресте».

Срочно стал готовиться грандиозный судебный процесс над священнослужителями. Обвинялся митрополит Вениамин и другие священники и миряне в том, «что первый, состоя главой православной церкви в Петроградской губернии, а последние – членами правления общества церковных приходов, добивались изменения декрета об изъятии церковных ценностей, для чего использовали свою организацию, действуя тем самым… в целях возбуждения религиозного населения к волнениям, в явный ущерб диктатуры рабочего класса и пролетарской революции, чем содействовали той части международной буржуазии, которая стремится к свержению власти рабоче-крестьянского правительства, предусмотренных статьями 62 и 119 уголовного кодекса».

Сразу же после ареста митрополита Вениамина петроградское духовенство попыталось спасти своего Владыку. 6 июня в губисполком было направлено коллективное ходатайство об его освобождении: «На состоявшемся с разрешения отдела управления Пастырском собрании духовенства г. Петрограда 5-го июня сего года, в коем приняло участие свыше 150 чел. духовенства, по заслушанию доклада протоиерея Введенского и др. о положении Церкви в настоящее время вообще и в частности в Петроградской епархии состоялись и приняты единогласно следующие резолюции: 1. (3-я резолюция) Просить Советскую власть об освобождении на поруки всего духовенства г. Петрограда – митрополита Вениамина как совершенно непричастного, по нашему глубокому убеждению, к контрреволюционным выступлениям и действиям каких-либо политических партий; и 2. (5-я резолюция) Засвидетельствовать перед Советскою властию абсолютную аполитичность православного духовенства г. Петрограда и, в частности, полную непричастность его к резолюциям политического характера, вынесенным на Карловацком Церковном Соборе, и к деятельности тех или других политических партий и организаций. Ввиду сего, считаю своим долгом ходатайствовать пред Петрогубисполкомом об освобождении митрополита Петроградского Вениамина (Казанского) на поруки тех представителей духовенства, которые будут указаны гражданскою властию в случае принципиального согласия ее на удовлетворение изложенной просьбы. Временно управляющий Петроградской епархией епископ Ямбургский Алексий».

Однако последовал отказ. Верующие также пытались защитить митрополита Вениамина. В Петрограде состоялось несколько демонстраций протеста, но их разогнали силой. Дело митрополита Вениамина было создано из существовавших к тому времени нескольких отдельных производств, возникших по поводу отдельных эпизодов, имевших место при изъятии ценностей в различных петроградских церквах и в различное время. При появлении надобности в организации процесса эти производства соединили в одно целое и все события, в них изложенные, объявили результатом злонамеренного подстрекательства со стороны «преступного сообщества» во главе с митрополитом. 10 июня в помещении зала Государственной филармонии на Михайловской ул., д.2, начался судебный процесс. Возглавлял суд председатель уголовного отделения Петроградского трибунала Н.И. Яковченко, главным обвинителем являлся специально приехавший из Москвы П.А. Красиков. Подсудимых было 86 человек, в том числе профессора богословия, священники, миряне. Непредвзятому наблюдателю могло показаться, что весь процесс – сплошное недоразумение, ведь изъятие ценностей в Петрограде, в целом, прошло довольно спокойно. Однако даже его организаторы давали ясно понять, что официальное обвинение лишь повод. Так, еще 1 июня начальник следственной части трибунала Крастин заявил: «С бесспорной точностью установлено, что в течение 4 лет, под маской церковно-приходских организаций, действовала чистой воды черносотенная клика. Схема всей постановки дела в этих организациях была такова: во главе конституционный монарх – митрополит Вениамин…». А Красиков на суде однажды воскликнул: «Вся православная церковь – контрреволюционная организация. Собственно, следовало бы посадить в тюрьму всю церковь!»

Защищали подсудимых 16 адвокатов, но положение их было уже сильно стесненным. Так, главу защитников В.М. Бобрищева-Пушкина трибунал угрожал самого посадить. Довольно активно действовал адвокат митрополита Я.С. Гурович, присланный из Швейцарии от Красного Креста и написавший позднее интересные воспоминания о процессе. Суд уже приобретал характер произвола. Были выслушаны только свидетели обвинения, правда, некоторые из них не оправдали ожиданий. Так, например, профессора Н. Егорова трибунал постановил самого заключить под стражу за высказывания в пользу митрополита. Введенский выступить на суде не смог, так как был ранен в голову камнем, брошенным верующей женщиной.

Допрос самого митрополита происходил 12 и 13 июня. Прежде всего, от него неоднократно добивались указаний – кто, в действительности, был вдохновителем или редактором его заявлений и воззваний. Достаточно прозрачно внушалось, что назови митрополит Вениамин таких «редакторов» или даже отрекись только от содержания своих заявлений – и он будет спасен. Вероятно, организаторы процесса не стремились во что бы то ни стало убить его. Наоборот, митрополит, раскаявшийся, приведенный к повиновению, морально развенчанный и «милостиво» пощаженный, – такой результат был бы гораздо выгоднее и для них, и для дела «Живой Церкви». Но митрополит Вениамин твердо и неизменно отвечал: «Я один, совершенно самостоятельно обдумал, написал и отправил свои заявления. Да, впрочем, я и не потерпел бы ничьего вмешательства в решение таких вопросов, которые подлежали исключительно моему ведению как архипастыря». После этого смертный приговор Владыке был предрешен.

В своей защитной речи Гурович отмечал: «Митрополит совсем не великолепный «князь церкви», каким его усиленно желает изобразить обвинение. Он смиренный, простой, кроткий пастырь верующих душ, но именно в этой его простоте и скромности – его огромная моральная сила, его неотразимое обаяние. Пред нравственной красотой этой ясной души не могут не преклоняться даже его враги. Допрос его трибуналом у всех в памяти. Ни для кого не секрет, что, в сущности, в тяжелые часы этого допроса дальнейшая участь митрополита зависела от него самого. Стоило ему чуть-чуть поддаться соблазну, признать хоть немного из того, что так жаждало установить обвинение, и митрополит был бы спасен. Он не пошел на это. Спокойно, без вызова, без рисовки ои отказался от такого спасения. Многие ли из здесь присутствующих – я говорю, конечно, и о людях, на него нападающих, – способны на такой подвиг? Вы можете уничтожить митрополита, но не в ваших силах отказать ему в мужестве и высоком благородстве мысли и поступков».

Особенно сильно прозвучало заключительное выступление защитника: «Доказательств виновности нет, фактов нет, нет и обвинения… Что скажет история? Изъятие церковных ценностей в Петрограде прошло с полным спокойствием, но петроградское духовенство – на скамье подсудимых, и чьи-то руки подталкивают их к смерти. Основной принцип, подчеркиваемый вами, – польза Советской власти. Но не забывайте, что на крови мучеников растет Церковь. Больше нечего сказать, но и трудно расстаться со словом. Пока длятся прения – подсудимые живы. Кончатся прения – кончится жизнь…»

В своем последнем слове все основные обвиняемые заявили, что перед рабоче-крестьянской властью они ни в чем не повинны. Митрополит же начал выступление словами: «Я верный сын своего народа. Я люблю, и всегда любил его. Я жизнь ему свою отдал, и я счастлив, что народ – вернее, простой народ – платил мне тою же любовью, и он же поставил меня на то место, которое я занимаю в православной Церкви.» Это было почти все, что митрополит Вениамин сказал о себе в последнем слове. Остальное время своей речи он посвятил исключительно защите других подсудимых. Одно из утверждений представлялось ему не доказанным, и митрополит заметил: «Думаю, что в этом отношении вы мне поверите без доказательств. Ведь я, по всей вероятности, говорю сейчас публично в последний раз в своей жизни; человеку же, находящемуся в таком положении, принято верить на слово». По свидетельству очевидцев, зал замер: «Всем была ясна огромная нравственная мощь этого человека, который в такую минуту, забывая о себе, думает только о несчастье других и стремится им помочь».

5 июля трибунал вынес свой приговор: 10 человек – к расстрелу, большую часть – к тюремному заключению, случайные подсудимые (22 чел.) были оправданы. Затем шестерых из приговоренных к смертной казни помиловал ВЦИК, а четверо (митрополит Вениамин, архимандрит Сергий (Шеин) – секретарь Поместного Собора в 1917-1918гг., председатель правления Общества православных приходов Ю.П. Новицкий и юрисконсульт Александро-Невской Лавры И.М. Ковшаров) были расстреляны в ночь с 12 на 13 августа. 14 августа лицам, явившимся в Дом предварительного заключения с передачами для них, объявили, что заключенные «потребованы и уже отправлены в Москву». Близким к истине являлось сообщение эмигрантской газеты «Русь»: «Опасаясь возбуждения петербургских рабочих масс, вызванного приговором, большевики не решились расстрелять митрополита в Петрограде и распустили слух, что митрополит увезен в Москву, тогда как Владыка и два других православных мученика… были отвезены на ст. Пороховые по Ириновской ж.д. для расстрела. Предварительно все трое были обриты и одеты в лохмотья, чтобы нельзя было узнать, что расстреливают духовенство».

Сохранились свидетельства о последних минутах жизни приговоренных: «Новицкого угнетала мысль, что остается круглой сиротой его единственная 14-летняя дочь, и он плакал, просил передать ей на память прядь своих волос и серебряные часы; Ковшаров издевался над палачами; отец Сергий громко повторял молитву «Прости им, Боже, не ведают ибо, что творят»; митрополит Вениамин тихо молился, крестясь…» Официального сообщения о расстреле так и не появилось.

Место казни и захоронения Владыки и других новомучеников оставалось неизвестным до недавнего времени. И вот, наконец, летом 2002 г. проведенные Научно-информационным центром «Мемориал» раскопки на Ржевском артиллерийском полигоне показали, что расстрелы и погребения казненных в 1920-е годы проводились именно там. Со значительной долей вероятности можно предположить, что мощи священномученика Вениамина покоятся в тех местах.

За несколько дней до расстрела митрополит послал из тюрьмы одному из петроградских благочинных письмо, которое можно рассматривать как завещание святого последующим церковным деятелям: «Страдания достигли своего апогея, но увеличилось и утешение. Я радостен и покоен как всегда. Христос – наша жизнь, свет и покой. С Ним всегда и везде хорошо. За судьбу Церкви Божией я не боюсь. Веры надо больше, больше ее иметь надо нам, пастырям. Забыть свои самонадеянность, ум, ученость и силы и дать место благодати Божией. Странны рассуждения некоторых, может быть и выдающихся пастырей, разумею Платонова, – надо хранить живые силы, то есть, ради их поступаться всем. Тогда Христос на что? Не Платоновы, Чепурины, Вениамины и тому подобные спасают Церковь, а Христос. Та точка, на которую они пытаются встать – погибель для Церкви. Надо себя не жалеть для Церкви, а не Церковью жертвовать ради себя. Теперь время суда…».

Петербуржцы никогда не забывали своего Владыку. Еще в советское время они установили деревянный крест с его именем на Никольском кладбище Александро-Невской Лавры и приносили туда цветы, в день смерти ставили свечи в храме за упокой его души. В начале 1990-х гг. вместо первоначального креста был установлен памятник-кенотаф, увенчанный терновым венцом. А 4 апреля 1992 г. Архиерейский Собор Русской Православной Церкви причислил Петроградского митрополита Вениамина, а также расстрелянных с ним новомучеников к лику святых. Первый храм во имя святителя Вениамина был освещен в сентябре 1992 г. в исправительной колонии № 5 в пос. Металлострой под Санкт-Петербургом.

Доклад 18 октября 2015 г. на конференции в Санкт-Петербурге «Святители Московской Руси »

(Казанский Василий Павлович; 17.04.1873, с. Нименский Погост Каргопольского у. Олонецкой губ.- 13.08.1922, Петроград), сщмч. (пам. 31 июля, в Неделю 3-ю по Пятидесятнице - в Соборе С.-Петербургских святых, в Соборе новомучеников и исповедников Российских), митр. Петроградский и Ладожский. Из семьи священника. После окончания Олонецкой ДС (1893) поступил в СПбДА. С 1-го курса принимал активное участие в деятельности Об-ва распространения религиознонравственного просвещения в духе правосл. Церкви (ОРРНП), выступал с беседами на фабриках, заводах и в ночлежных домах в С.-Петербурге, а также в Троицкой (центральной) ц. об-ва. 14 окт. 1895 г. ректором академии Нарвским еп. Иоанном (Кратировым) был пострижен в монашество, 21 нояб. рукоположен во иеродиакона, 19 мая следующего года - во иеромонаха. В 1897 г. окончил академию со степенью канд. богословия за соч. «Преосвящ. Аркадий, архиеп. Олонецкий, как деятель против раскола» (Петрозаводск, 1901; рец. проф. П. С. Смирнова - ИВ. 1902. № 9. С. 999-1001). 13 сент. 1897 г. был избран пожизненным членом Леонтьевского попечительства о бедных воспитанниках семинарии, в пользу к-рого пожертвовал значительную сумму денег.

24 сент. 1897 г. В. был назначен преподавателем Свящ. Писания в Рижскую ДС, в авг. 1898 г. переведен в Холмскую ДС на должность инспектора. Впосл. В. вспоминал о своей инспекторской деятельности: «Круг моих забот... простирался на все бытие воспитанника. Для меня была дорога и его внутренняя личная и домашняя жизнь... Доверие оказывали воспитанники большое» (Самарские ЕВ. 1902. № 9. С. 399). В Холме он, так же как и в С.-Петербурге, вел религиозно-нравственные чтения. 6 окт. 1899 г. В. был переведен инспектором в СПбДС, продолжил свою деятельность в ОРРНП, был избран пожизненным членом открывшегося 25 сент. 1900 г. братства во имя ап. и евангелиста Иоанна Богослова для оказания помощи беднейшим воспитанникам семинарии. В 1901 г. был назначен цензором нового ж. «Отдых христианина».

18 февр. 1902 г. возведен в сан архимандрита, 2 апр. того же года назначен ректором Самарской ДС. Свои взгляды на подготовку семинаристов к практической деятельности в приходах В. сформулировал так: «Мне кажется необходимым, чтобы будущие пастыри, изучая в теории все, относящееся к их служению, видели бы применение теории в жизни здесь же, при школе» (Самарские ЕВ. 1902. № 10. С. 498). В семинарии во время ректорства В. стала совершаться ежедневная служба, раз в году служилась литургия на греч. языке с сохранением нек-рых особенностей вост. богослужения, торжественно совершались пассии . В образцовой школе при семинарии возобновились вечерние воскресные чтения и внебогослужебные беседы для народа, их программа была значительно расширена, проводились миссионерские беседы с «духовными христианами» , миссионерские экскурсии в ближайшие села. По постановке «практического ознакомления воспитанников с миссионерскою полемикою» Самарская семинария была упомянута в отчете обер-прокурора Святейшего Синода за 1903/4 г. как одна из лучших в России. Летом 1903 и 1904 гг. ректор организовал и возглавил поездку семинаристов по стране (дневники этих поездок печатались в Самарских ЕВ). В продолжение всего времени пребывания В. в Самаре он пользовался большой любовью семинаристов.

На В. было возложено также наблюдение за преподаванием Закона Божия в муж. средних учебных заведениях города. Летом он ежегодно открывал педагогические курсы для учителей. 16 марта 1903 г. В. был избран товарищем председателя самарского епархиального церковно-просветительского Алексиевского братства, в к-ром возглавил неск. комиссий, руководил пересмотром устава при реорганизации братства. В авг. 1905 г. председательствовал на епархиальном миссионерском съезде, собранном для обсуждения методов работы в новых общественных условиях. 2 сент. участвовал в 1-м пастырском собрании духовенства Самарской епархии, на к-ром высказал мысль о необходимости созидать приход как религ. союз, все члены к-рого живут истинно христ. жизнью, чему, по мнению В., мешает воспитание пастырей, далекое от жизни.

12 окт. 1905 г. В. был переведен ректором в СПбДС. Он вступил в должность во время революционных событий, нарушивших ход учебного процесса, занятия возобновились лишь после рождественских каникул. В 1907 г. было построено новое здание образцовой школы при семинарии. Летом 1907 и 1909 гг. ректор организовал поездки семинаристов по России. После учреждения епархиального миссионерского совета (13 окт. 1908) В. вошел в его состав. Он продолжал также активно работать в ОРРНП.

30 дек. 1909 г. В. определено быть епископом Гдовским, 4-м викарием С.-Петербургской епархии. Хиротонию, состоявшуюся 24 янв. 1910 г. в Троицком соборе Александро-Невской лавры , возглавил С.-Петербургский и Ладожский митр. Антоний (Вадковский) . С 22 нояб. 1911 г. В. являлся 3-м, с 30 мая 1913 г.- 2-м, с 20 марта 1914 г.- 1-м викарием. Как епископа его отличали особое усердие к богослужению и тесное общение с паствой. В. часто служил литургии, по вечерам в воскресные и даже в будние дни - акафисты, проповедовал на фабричных окраинах и в храмах об-в РРНП и трезвости. Он первым из архиереев стал совершать в столице ранние обедни с общенародным пением. В. особенно любил крестные ходы и часто возглавлял многотысячные ходы трезвенников в Александро-Невскую лавру и Троице-Сергиеву пуст., совершал крестные ходы из Луги в Череменецкий во имя ап. Иоанна Богослова муж. мон-рь и др.

Со дня назначения С.-Петербургским викарием В. возглавлял епархиальное братство во имя Пресв. Богородицы, совет к-рого обладал правами епархиального училищного совета. В. обозревал церковно-школьное дело в епархии, посещал учительские курсы и школы, бывал на экзаменах и на занятиях. В петербургских храмах он положил начало служению литургий для школьников того или иного прихода, сам причащал детей и говорил понятные им поучения. В. заложил и освятил немало храмов и школ в епархии. В мае 1910 г. он был назначен председателем комиссии по вопросу об усилении воспитательного влияния обучения Закону Божию. Комиссия высказалась за лучшее ознакомление семинаристов с преподаванием этой дисциплины в начальных школах, а также за пересмотр программ преподавания Закона Божия применительно к потребностям времени. 15 дек. 1914 г. В. стал товарищем председателя всероссийского Александро-Невского братства трезвости. Он состоял также председателем столичного эст. братства во имя сщмч. Исидора Юрьевского. Нек-рое время заведовал единоверческими приходами епархии. В янв. 1912 г. участвовал в 1-м Всероссийском съезде единоверцев в С.-Петербурге.

Неск. раз архиерей посещал др. епархии. В июне 1912 г. он возглавил крестный ход из Петрозаводска (правящий еп. Никанор (Надеждин) в это время находился в столице) в карельское с. Поросозеро (168 км). В 1913 г. В. посетил Новгород в дни пребывания там Патриарха Антиохийского Григория IV . 28 апр. в Софийском соборе В. вместе с Патриархом совершил хиротонию Алексия (Симанского) (впосл. Патриарх Московский и всея Руси) во епископа Тихвинского. В июне 1916 г. был в Тобольске на открытии мощей свт. Иоанна (Максимовича) , митр. Тобольского и Сибирского. 8 янв. 1917 г. в новгородском Софийском соборе участвовал в хиротонии сщмч. Варсонофия (Лебедева) во епископа Кирилловского.

В. был награжден орденами св. Анны 2-й (1904) и 1-й (1914) степени, св. Владимира 4-й (1907) и 3-й (1911) степени.

2 марта 1917 г. на совещании членов Святейшего Синода на В. было возложено временное управление Петроградской епархией (в связи с намечавшейся отставкой Петроградского митр. Питирима (Окнова)), 6 марта, после увольнения митр. Питирима на покой, был издан соответствующий указ. В своих выступлениях и проповедях после Февральской революции В. призывал к любви, терпимости, согласию, верующим предлагал организовываться вокруг приходских храмов. Архиерей неоднократно подчеркивал, что Церковь «должна быть чужда политики».

На епархиальном съезде в мае 1917 г. проходили выборы Петроградского архиерея. В 1-м туре было выдвинуто 11 кандидатов, во 2-м туре их осталось трое: Финляндский и Выборгский архиеп. Сергий (Страгородский) (впосл. Патриарх), Уфимский и Мензелинский еп. Андрей (Ухтомский) и В. 24 мая на Петроградскую кафедру был избран В. (976 голосами из 1561), на следующий день Синод утвердил его архиепископом Петроградским и Ладожским, интронизация состоялась 28 мая в Исаакиевском соборе. 26 мая из управления Петроградского архиерея была изъята Александро-Невская лавра и подчинена Синоду. В интервью газ. «Петроградский листок» В. так выразил свои взгляды на управление епархией: «Бумажное делопроизводство, всякую формалистику я буду по возможности от себя отстранять. Мое дело - быть в живом и непосредственном общении с паствою. Тут предстоят огромные задачи и огромная работа. Переживаемое время сдвинуло прежние устои жизни. Это коснулось и церковной области. Нужно все строить по-новому, да притом так, чтобы это встречало полнейшее признание со стороны широких масс верующего люда. Мне уже представляется необходимость особой поездки по селам и деревням епархии. Тут, быть может, на местах, придется обсуждать устройство приходских советов, благотворительных и просветительных учреждений» (Петроградский листок. 1917. № 128. С. 2).

17 июня 1917 г. титул В. был изменен на Петроградский и Гдовский. В. стал первоприсутствующим Петроградской конторы Синода, открытой 26 июля ввиду предстоящего Поместного Собора (закрыта постановлением Высшего Церковного Управления от 6 апр. (24 марта) 1918). В. был возведен в сан митрополита постановлением Синода от 13 авг. 1917 г. (утверждено Временным правительством 14 авг.). 15 авг. участвовал в открытии Поместного Собора Российской Православной Церкви 1917-1918 гг. в Москве. Как член Собора занимал митрополичьи покои в кремлевском Чудовом мон-ре , находился в Кремле во время обстрела его отрядами, действовавшими на стороне большевиков (28 окт.- 3 нояб. 1917). Узнав об убиении в Царском Селе прот. сщмч. Иоанна Кочурова , В. принял участие в материальном обеспечении семьи священномученика. 21 нояб. В. участвовал в интронизации Патриарха св. Тихона (Белавина) .

После опубликования 31 дек. 1917 г. проекта декрета по вопросам отделения Церкви от гос-ва В. 10 янв. следующего года обратился с письмом в СНК, в к-ром говорилось: «Осуществление этого проекта угрожает большим горем и страданиями православному русскому народу... Считаю своим нравственным долгом сказать людям, стоящим в настоящее время у власти, предупредить их, чтобы они не приводили в исполнение предполагаемого проекта декрета об отобрании церковного достояния» (ПрибЦВед. 1918. № 1. С. 25). Офиц. ответа не последовало, но В. И. Ленин, ознакомившись с письмом В., наложил резолюцию, в к-рой призывал коллегию при Комиссариате юстиции поспешить с разработкой декрета об отделении Церкви от гос-ва.

В 1-й пол. янв. в Петрограде началась ликвидация дворцовых и нек-рых домовых церквей, 3 янв. была закрыта Синодальная типография. 11 янв. собрание духовенства Петроградской епархии под председательством В. заявило о своем протесте против действий властей. 13 янв. Комиссариат гос. призрения издал распоряжение о реквизиции жилых помещений Александро-Невской лавры. 14 янв. собрание духовенства и прихожан вынесло резолюцию о недопущении «отобрания имущества у монастырей и храмов», а на собрании 16 янв. в присутствии В. было решено под данной резолюцией собрать подписи по городским храмам и послать ее властям. 19 янв. произошло столкновение между прибывшими в лавру красноармейцами и собравшимся народом, во время к-рого был смертельно ранен сщмч. прот. Петр Скипетров . 20 янв. В. отдал распоряжение о совершении на следующий день общегородского крестного хода к лавре в защиту Церкви. Во время этого грандиозного крестного хода митрополит дважды обращался со словом о гонениях на Церковь.

26 янв. 1918 г. (по определению Собора от 25 янв.) В. был назначен священноархимандритом Александро-Невской лавры. В первую очередь он обратил внимание на совершение в ней богослужений. 14 февр. В. направил в духовный собор лавры следующую записку: «Предлагаю духовному собору... иметь неослабное наблюдение за точностию исполнения церковного устава и благоговейным совершением богослужений в лавре». 4 июля 1919 г. Синод поручил В. организацию просветительской деятельности лавры. 14 дек. наместником лавры стал иером. Николай (Ярушевич) , на следующий день возведенный в сан архимандрита.

В кон. мая 1918 г. Петроград посетил Патриарх Тихон. В. сопровождал Первосвятителя, сослужил ему в Петрограде и Кронштадте. 21 июня 1918 г. в Петроградской епархии состоялись выборы членов нового епархиального совета (учрежден вместо духовной консистории), 15 июля В. открыл его заседания.

7 авг. 1918 г. Совет комиссаров Союза коммун Северной обл. принял постановление о немедленном закрытии домовых церквей. Домовые храмы, имевшие отдельные здания, В. удалось преобразовать в приходские. 21 дек. 1918 г. и 21 марта 1919 г. он обращался в Синод с ходатайством о скорейшем разрешении вопроса о положении церквей бывш. Военного ведомства. 12 апр. 1919 г. последовал указ Синода о передаче церквей Военного и Морского ведомств в епархиальное управление. По ходатайству В. в нач. сент. 1919 г. в ведение Петроградского епархиального начальства были переданы также синодальные подворья, церкви бывш. синодальных учреждений и подворья др. епархий. В марте 1918 г. при митрополите и епископском совете начало работу особое бюро, к-рое должно было собирать сведения о безработном духовенстве и предоставлять места в больших приходах Петрограда.

Осенью 1918 г. было образовано частное совещание из представителей Петроградского комиссариата юстиции и епархиального совета. Епархиальный совет проводил собрания с петроградскими благочинными, на к-рых разъяснялась инструкция о порядке проведения в жизнь декрета «Об отделении церкви от государства и школы от церкви», вырабатывались способы возможно безболезненного для Церкви его осуществления. На собрании 28 нояб. в присутствии В. было решено «для более спокойной и энергичной деятельности рекомендовать приходским советам зарегистрировать свои приходы, поручив прот. Михаилу Чельцову составить однообразный проект Устава для приходских общин». По предложению митрополита обсуждался также вопрос об оживлении пастырско-приходской деятельности в Петрограде и было рекомендовано «для поднятия религиозного настроения верующих и объединения их в молитве устраивать вечерние торжественные богослужения с произношением кратких поучений с присутствием всего духовенства благочиния... за праздничным всенощным бдением прочитывать на русском языке положенные по уставу прологи и святоотеческие творения... по возможности за всеми богослужениями поучать верующих изустным словом» (РГИА. Ф. 831. Оп. 1. Ед. хр. 50. Л. 13). В кон. 1918 г. и в февр. 1919 г. В. направил в СНК 2 докладные записки, под влиянием к-рых был выпущен «Циркуляр по вопросу об отделении церкви от государства» (Известия. 5 февр. 1919), неск. ограждавший общины от злоупотреблений и произвола на местах.

В авг. 1918 г. был арестован настоятель Казанского собора сщмч. прот. Философ Орнатский , еще неск. клириков погибли во время «красного террора». 9 авг. В. направил в епархиальный совет предложение установить нарочитое церковное моление «о сущих в темнице». В указе Петроградского епархиального совета от 16 авг. 1919 г. были изложены меры по обеспечению семей репрессированных, одобренные В. Митрополит и епархиальный совет предприняли немало усилий, чтобы как можно скорее вернуть на места службы духовенство, мобилизованное и привлеченное к принудительным работам в связи с усилением гражданской войны. В результате последовали распоряжения властей об освобождении духовенства от мобилизации под различными предлогами, 1 авг. 1919 г. городской отдел юстиции уведомил В. об освобождении духовенства от привлечения к общественным работам.

С нач. 1918 г. в Петрограде стали часто совершаться ночные богослужения, в к-рых принимал участие В. Великим постом во всех храмах Петрограда по его благословению служились пассии. Поскольку в 1918 г. празднование 1 мая приходилось на Великую среду, в соответствии с постановлением Поместного Собора от 20 апр. В. призвал духовенство и всех православных не участвовать в гос. празднике. Он отдал распоряжение, чтобы в пасхальную ночь заутреню служили не только во всех храмах, но и на площадях перед церквами, где по местным условиям это возможно. Подъем религ. чувств жителей Петрограда вылился в общегородские крестные ходы Пасхальной недели, ставшие затем традиционными. Устраивался также детский крестный ход в Александро-Невскую лавру, где митрополит служил молебен и благословлял детей. В Светлую пятницу по распоряжению В. в Петрограде с 1918 г. стало совершаться общегородское празднование в честь иконы Божией Матери «Живоносный Источник». 22 июня 1919 г. в Князь-Владимирском соборе митрополит возглавил впервые совершавшуюся службу Всем русским святым. Несмотря на тяжелое время, в епархии удалось освятить неск. новых храмов и приделов (в частности, в кон. нояб. 1920 В. освятил в Казанском соборе придел во имя сщмч. Ермогена, Патриарха Московского).

Большое внимание В. уделял духовному образованию. 26 янв. 1918 г. он был избран почетным членом Петроградской ДА, в дек. того же года прекратившей свою деятельность. СПбДС была закрыта 30 сент. 1918 г., но на следующий день открылось Богословско-пастырское уч-ще, заведующим к-рого был избран И. П. Щербов . 21 окт. В. утвердил преподавателей уч-ща, почти все они были членами корпорации ДС. 23 окт. в помещении у сев.-зап. башни Александро-Невской лавры начались занятия, уч-ще просуществовало до 1928 г. При активном участии В. в 1919 г. началась работа по организации Петроградского Богословского ин-та . 1 авг. В. одобрил проект положения о Богословском ин-те. Офиц. открытие ин-та состоялось 16 апр. 1920 г., перед началом учения митрополит совершил молебен. Ин-т содержался на средства приходов, неоднократно ему материально помогал и В. (на студенческий фонд ин-та и Богословско-пастырское уч-ще он пожертвовал 600 тыс. р.). 28 янв. 1921 г. В. был избран 1-м почетным членом ин-та. В Петрограде работали также различные богословские курсы, при мн. храмах существовали кружки для изучения Закона Божия, читались лекции о вере. В 1918-1919 гг. в епархии издавался «Петроградский церковный вестник» (с кон. 1918 - только офиц. часть).

Чрезвычайно активным и пользовавшимся поддержкой архиерея было братское движение. 12 дек. 1917 г. состоялись выборы в совет Братства приходских советов Петрограда и епархии, к-рое стало играть важную роль в жизни епархии. Весной 1918 г. В. благословил создание братства св. Софии, задуманного А. В. Карташёвым для объединения православно мыслящей интеллигенции. Братство сложилось только весной 1920 г., было тесно связано с Богословским ин-том и просуществовало ок. года. 15 июля 1918 г. В. открыл трудовое Александро-Невское братство для выделки свечей (бывш. свечной завод). Большую роль в духовной жизни Петрограда в нач. 20-х гг. играли митрополичья Крестовая ц. и Александро-Невское братство, созданное в 1919 г. на базе существовавшего в лавре кружка молодежи. Основой духовной жизни братства, включавшего лаврских монахов и мирян обоего пола, были богослужения. Службы здесь длились дольше, чем в приходских храмах, устав соблюдался более точно, практиковалось строго уставное чтение и общенародное пение. За каждой службой обязательно произносилась проповедь.

В своей деятельности по управлению епархией В. опирался на викариев. При его избрании Петроградскими викариями являлись епископы Ямбургский Анастасий (Александров) , Кронштадтский Мелхиседек (Паевский) , Нарвский Геннадий (Туберозов) . 17 июня 1917 г. вместо Кронштадтского вик-ства было открыто Ладожское. 30 июля 1917 г. В. возглавил в Луге хиротонию Артемия (Ильинского) во епископа Лужского. 6 июля 1918 г. умер еп. Анастасий. 23 июня 1919 г. Высшее Церковное Управление приняло постановление об увеличении числа епископов. Однако в связи с тяжелым положением в Петроградской епархии незадолго до этого, 23 апр., В. обратился с ходатайством, в к-ром просил «по причине совершенного разорения Старо-Ладожского Николаевского и Троицко-Зеленецкого монастырей, доставлявших средства викарию Ладожскому, и отсутствия надобности в викарии - достаточно викариев Нарвского и Лужского - Ладожское викариатство закрыть» (РГИА. Ф. 831. Оп. 1. Д. 11. Л. 66). 26 мая Патриарх и Синод постановили Ладожского еп. Мелхиседека переместить на Слуцкое вик-ство Минской епархии, а Ладожское вик-ство оставить незамещенным. В кон. 1919 г. самостоятельную кафедру получил еп. Геннадий. В 1920 г. был хиротонисан Кронштадтский еп. Венедикт (Плотников) , в 1921 г. Казанский собор взял на себя содержание викарного епископа, и новым викарием с титулом Ямбургского в Петроградскую епархию был переведен бывш. Тихвинский еп. Алексий (Симанский). Весной 1922 г. последовала хиротония еще 2 викарных епископов - Ладожского Иннокентия (Тихонова) и Петергофского Николая (Ярушевича).

В принятом 7 марта/22 февр. 1918 г. Поместным Собором определении, касавшемся единоверия, говорилось об учреждении единоверческой Охтинской кафедры в Петроградской епархии. 19/6 апр. В. утвердил разработанный петроградской единоверческой общиной (бывш. Единоверческое братство) проект правил избрания кандидата в единоверческие епископы. 31 мая в Никольском единоверческом храме после литургии, совершенной В., состоялись выборы Охтинского епископа, к-рым стал сщмч. Симон (Шлеев) , 6 июня хиротонисанный в Троицком соборе Александро-Невской лавры. Он считался не викарным, но состоявшим «в зависимости» от Петроградского митрополита.

Деятельность В. в Петроградской епархии прекрасно охарактеризовал в 1921 г. Ямбургский еп. Алексий (Симанский): «Митрополит Вениамин держит в своих руках все нити управления, и от него, с одной стороны, исходит инициатива различных начинаний, с другой - сильная поддержка тех, кто трудится на том или ином поприще. Он все знает, что у него делается, а также кто и как делает свое дело, и он умеет показать и свое одобрение, и свое неудовольствие. Он прекрасно учел и понял, в чем заключается при настоящих условиях и в таком городе, как Петроград, сила архипастыря - в возможно частом и тесном общении с народом, и он и себя лично, и своих викариев направляет к тому, чтобы все более и более расширять круг своего молитвенного общения с верующим народом. И это ему удается в большой мере» (Письма Патриарха Алексия своему духовнику. М., 2000. С. 235).

На Поместном Соборе 7 дек. 1917 г. В. был избран заместителем члена Свящ. Синода. 25 сент. следующего года его вызвали для присутствия в Синоде. В Высшее Церковное Управление В. сделал неск. представлений по вопросам брака и развода, ходатайствовал об организации на местах приходских судов (последнее было признано несвоевременным и отклонено). 23 дек. 1918 г. ему было поручено представить Синоду свои соображения по вопросу об установлении однообразного порядка в отношении совершения литии на всенощном бдении или на утрени в приходских и монастырских храмах, в частности, в отношении тех облачений, в коих архиереи, священнослужители и священномонашествующие должны совершать литию.

31 дек. 1917 г. В. возглавил в Ревеле хиротонию сщмч. архим. Платона (Кульбуша) во епископа Ревельского. В 1919 г. митрополит неск. месяцев временно управлял Олонецкой епархией. В нач. окт. 1919 г. он побывал в Петрозаводске, затем направил в Высшее Церковное Управление представление об утверждении настоятельницы Ладвинского мон-ря (РГИА. Ф. 831. Оп. 1. Ед. хр. 13. Л. 105). В том же году он временно управлял частью Псковской епархии, к-рая не была занята нем. войсками. Из-за нарушения связи с зарубежными храмами, находившимися в ведении Петроградских митрополитов, он 21 июня 1921 г. в письме митр. Евлогию (Георгиевскому) выразил согласие на передачу ему управления этими приходами.

Постепенно отношение гос-ва к Церкви становилось жестче. 5 окт. 1920 г. была прекращена деятельность Петроградского епархиального совета. Во время подавления Кронштадтского восстания (28 февр.- 17 марта 1921) были расстреляны неск. священников. 16 июля 1921 г. В. вызвали в ЧК, где взяли с него подписку о невыезде.

Летом 1921 г. 34 губернии страны были охвачены сильнейшей засухой, в результате к-рой начался голод. После издания свт. Тихоном послания о помощи голодающим В. 23 июля 1921 г. предложил правлению Об-ва православных приходов образовать комиссию для приема и передачи пожертвований во Всероссийский комитет помощи голодающим (Помгол). Председательство в комиссии он принял на себя. В праздник Успения Пресв. Богородицы В. распорядился прочитать в храмах послание Патриарха и произвести сбор в помощь голодающим. После роспуска Помгола митрополит 8 сент. выпустил распоряжение, в к-ром говорилось о прекращении деятельности комиссии, пожертвования предложил представлять в комиссии помощи голодающим при местных районных советах. 20 дек. 1921 г. В. обратился к петроградскому духовенству с посланием, в к-ром, в соответствии с «Обращением» Патриарха Тихона, призвал воздержаться от богослужебных нововведений.

С кон. янв. 1922 г. в газетах начали появляться статьи, в к-рых говорилось о необходимости использовать церковные ценности для покупки за границей продовольствия для голодающих. 18 февр. 1922 г. в газ. «Петроградская правда» была опубликована статья прот. А. И. Введенского «Церковь и голод: Обращение... к верующим», содержавшая демагогические призывы и обвинения в адрес петроградского духовенства. Данная публикация была одной в ряду многих, появление к-рых предшествовало изданию 23 февр. декрета ВЦИК об изъятии церковных ценностей . После опубликования декрета В. пошел на переговоры с городским руководством. 6 марта он передал городским властям заявление, в к-ром содержались условия передачи церковных ценностей. Переговоры закончились соглашением, учитывавшим ряд требований Петроградского архиерея: духовенству предоставлялась возможность присутствовать и производить изъятие, участвовать в запечатывании, установлении веса ценностей, в переплавке; предметы, имеющие для верующих особое значение, могли быть заменены соответствующим металлом по весу и т. д. Через неск. дней В. благословил открытие при лавре «питательного пункта для голодающих на средства богомольцев Св. Духовской и Крестовой церквей и при участии представителей тех и других» (РГИА. Ф. 815. Оп. 14. Д. 114. Л. 4).

Соглашение, заключенное 6 марта, не было реализовано. К вечеру 7 марта стало известно, что изъятие церковных ценностей происходит из закрытых домовых церквей на основании декрета, без ограничений. В газетах началась разнузданная кампания против «князей церкви». 12 марта В. послал в Смольный заявление, в к-ром выражалось сомнение в том, что все пожертвованные святыни будут употреблены на помощь голодающим, говорилось о крайности этой меры и обязательности благословения Патриарха на нее, о необходимости относительной самостоятельности Церкви в данном вопросе. Завершалось послание предупреждением: «Если бы слово мое о предоставлении Церкви права самостоятельной помощи голодающим на изъясненных в сем основаниях услышано не было и представители власти, в нарушение канонов Святой Церкви, приступили бы без согласия ее архипастыря к изъятию ее ценностей, то я вынужден буду обратиться к верующему народу с указанием, что таковой акт мною осуждается как кощунственно-святотатственный, за участие в котором миряне по канонам Церкви подлежат отлучению от Церкви, а священнослужители - извержению из сана» (цит. по: Коняев . С. 52). 13 марта В. подписал документ, в к-ром содержалось руководство для духовенства, как поступать при «посещении действующих и закрытых храмов разными лицами для проверки храмовых описей и даже изъятия священных предметов» (цит. по: Коняев . С. 52).

14 марта Большой президиум губисполкома постановил «обязать комиссию по изъятию церковных ценностей не позже, чем в недельный срок, приступить к изъятию». Ответственным был назначен бывш. председатель петроградской ЧК И. Бакаев. Положение обострилось инцидентом 15 марта у Казанского собора, где с ведома В. при большом стечении народа были оглашены известия о шуйской трагедии (см. Шуйский процесс 1922 г.) и послание Патриарха с предостережением от повторения подобного. На следующий день на Сенной пл. произошло столкновение членов комиссии по изъятию церковных ценностей с верующими. На заседании Петроградского совета 20 марта говорилось, что Церковь хочет использовать свою организацию «для антисоветских целей», а В. «встал на путь борьбы против правительственного декрета».

24-25 марта в газетах было опубликовано провокационное «Воззвание группы священников» («Письмо 12-ти»), в к-ром содержались призывы жертвовать все церковные ценности на нужды голодающих и обвинения духовенства в контрреволюционности и равнодушии к страданиям народа. В. решился на крайнее средство: он поручил ведение переговоров с властью А. Боярскому и Введенскому, подписавшим это письмо. Новое соглашение было подписано 6 апр., за приходами сохранялось право выкупа подлежащих изъятию ценностей. Однако деятельность Боярского и Введенского, открыто поддерживавших власти, во многом осложнила положение, и 10 апр. на собрании петроградского клира В. обвинил их в предательстве, сказав, что по их вине арестовывают священников. С кон. апр. процесс изъятия церковных ценностей охватил всю губернию - ранее во мн. храмы было трудно добраться из-за весенней распутицы.

10 апр. митрополит обратился с воззванием «К петроградской православной пастве», в к-ром говорилось: «Если гражданская власть ввиду огромных размеров народного бедствия сочтет необходимым приступить к изъятию и прочих церковных ценностей, в том числе и святынь, я и тогда убедительно призываю пастырей и паству отнестись по-христиански... Со стороны верующих совершенно недопустимо проявление насилия в той или другой форме... При изъятии церковных ценностей, как и во всяком церковном деле, не может иметь место проявление каких-либо политических тенденций. Церковь по существу своему вне политики и должна быть чужда ей» (Политбюро и Церковь. Кн. 2. С. 180).

9 мая 1922 г. был арестован Патриарх Тихон, своим распоряжением от 12 мая святитель назначил В. 2-м кандидатом на временное возглавление Русской Церкви. 18 мая В. был допрошен в Петрогубревтрибунале, после чего власти приняли решение привлечь его к следствию по обвинению в выпуске и распространении ответа Петроградскому Помголу как агитационного средства для противодействия изъятию церковных ценностей. С В. была взята подписка о невыезде. 26 мая у Петроградского митрополита побывал Введенский, только что вернувшийся из Москвы, где в результате его усилий было образовано обновленческое Высшее церковное управление . В. отказался признать полномочия этой структуры, 28 мая в петроградских храмах было зачитано послание архиерея, в к-ром Введенский и др. ездившие в Москву священники объявлялись отпавшими от Церкви. 1 июня В. был арестован, на следующий день заключен в тюрьму.

10 июня начался судебный процесс, по к-рому было привлечено более 80 чел. (см. Петроградский процесс 1922 г .). В. обвинялся в том, что, являясь главой правосл. Церкви в Петрограде, добивался «изменения декрета об изъятии церковных ценностей», для чего использовал правосл. Об-во церковных приходов «в целях возбуждения религиозного населения к волнениям, в явный ущерб диктатуре рабочего класса и пролетарской революции». В. допрашивали 11 и 12 июня, вопросы касались его отношения к постановлениям Карловацкого Собора зарубежных архиереев и к декрету об изъятии церковных ценностей, а также 2 заявлений митрополита, сделанных в марте. 29 июня выступил обвинитель - вместо попытки доказать вину подсудимых П. А. Красиков произнес речь, состоявшую из нападок на Церковь. Затем слово было предоставлено общественной защите, к-рая дала юридический и фактический анализ обвинения и сделала вывод, что В. удалось предотвратить мн. масштабные столкновения в ходе изъятия ценностей. Однако доводы защиты не повлияли на решение судей. 4 июля подсудимым было предоставлено последнее слово. В. свое выступление в основном посвятил защите др. подсудимых. 5 июля был объявлен приговор. В. и 10 др. обвиняемых были приговорены Петроградским губернским революционным трибуналом к расстрелу.

Приговор вызвал большое количество ходатайств о помиловании (в т. ч. и от обновленцев). 7 июля Я. С. Гурович, адвокат В., подал в Верховный революционный трибунал при ВЦИК кассационную жалобу. На заседании Политбюро ЦК РКП(б) 13 июля было решено оставить в силе приговор в отношении В., архим. Сергия (Шеина) , проф. Ю. П. Новицкого (см. Юрий , мч.) и И. М. Ковшарова (см. Иоанн , мч.), другим же заменить расстрел тюремным заключением. Определением кассационной коллегии Верховного трибунала ВЦИК от 26 июля 1922 г. приговор был оставлен в силе, Малый президиум ВЦИК, рассматривая вопрос о приговоре, «устно постановил» просить Политбюро «пересмотреть свою директиву по этому делу». 2 авг. Пленум ЦК РКП(б) постановил отклонить это ходатайство. 3 авг. постановлением Президиума ВЦИК приговор Петроградского губернского революционного трибунала от 5 июля 1922 г. был изменен в соответствии с решением Пленума ЦК РКП(б). Точное место расстрела и погребения В. неизвестны.

Постановлением Президиума Верховного Суда РСФСР от 31 окт. 1990 г. приговор Петроградского ревтрибунала от 5 июля 1922 г. и определение кассационной коллегии Верховного трибунала ВЦИК от 26 июля 1922 г. были отменены и уголовное дело производством прекращено за отсутствием в действии обвиняемых состава преступления.

В. был канонизирован на Архиерейском Соборе РПЦ 31 марта - 5 апр.1992 г. На Никольском кладбище в Александро-Невской лавре священномученику установлен кенотаф.

Лит. наследие В. невелико. Опубликовано неск. его проповедей и слов. В петербургский период его деятельности в газетах не раз отмечалась популярность его проповедей среди народа, иногда они печатались в кратком изложении. Интерес представляют сохранившиеся в архивах резолюции В. на журналах заседания Петроградского епархиального совета и др. материалах.

Арх.: РГИА. Ф. 796. Оп. 439. Д. 216 [Послужной список 1910 г.].

Ист.: Журналы заседаний Совета СПбДА за 1896/97 учеб. г. СПб., 1897. C. 338-339; Евлогий (Георгиевский), митр . Путь моей жизни. П., 1947. С. 101, 386-387; По Северной России: Дневник воспитанников Самарской ДС за время летней поездки 1903 г. // Самарские ЕВ 1903. № 21. С. 998-1009; № 23. С. 1101-1125; № 24. С.1159-1183; 1904. № 1. С. 11-33; № 3. С. 221-236; № 4. С. 258-281; № 5. С. 315-338; № 6. С. 367-384; № 7. С. 405-431; № 8. С. 462-478; Наречение и посвящение ректора СПбДС архим. Вениамина во епископа // Изв. СПб епархии. 1910. № 3. С. 17-19; Постановление Президиума Верховного суда РСФСР от 31 окт. 1990 г. // НиР. 1991. № 5. С. 5-9; Рязанов Д . Б . Выступление на заседании Президиума ВЦИК 3 авг. 1922 г.: Вступ. ст. Я. Г. Рокитнянского // Вестн. РАН. 1992. № 4. С. 103-121; Шкаровский М . В . Два эпизода борьбы с Церковью в Петрограде // Звенья: Ист. альманах. М.; СПб., 1992. Вып. 2. С. 556-579 [с. 565-566 - письмо Зиновьеву]; Чельцов М . П ., прот . В чем причина церк. разрухи в 1920-1930-х гг. / Публ. В. Антонова // Минувшее. 1994. [Вып.] 17. С. 411-473; он же . Воспоминания смертника о пережитом. М., 1995; он же . Когда отменили расстрел…: Письма к жене из заключения / Публ. В. В. Антонова // Минувшее. СПб., 1998. [Вып.] 24. С. 381, 382, 391, 395, 405, 406, 410, 427, 434; Политбюро и Церковь. Кн. 1-2; Бовкало А . А . После ареста св. митр. Вениамина: Несколько док-тов 1922 г. // История СПб епархии: Храмостроительство и приходская жизнь: Мат-лы конф. 22-23 окт. 1997 г. СПб., 1999. С. 120-129; Следственное дело Патр. Тихона. М., 2000; Петров С . Г . Документы делопроизводства Политбюро ЦК РКП(б) как источник по истории Русской Церкви (1921-1925 гг.). М., 2004.

Лит.: Кассиан [Безобразов], еп . Родословие духа // ПМ. 1949. Вып. 7. С. 7-16; он же . Процесс митр. Вениамина // РМ. 1949. № 145, 153, 161; Дамаскин [Орловский], иером . Свидетель истины // ЖМП. 1990. № 12. С. 31-34; «Дело» митрополита Вениамина: (Петроград, 1922 г.). М., 1991; [Бовкало А ., Галкин А .] . Митр. Вениамин (Казанский). Краткая биография // ХЧ. 1991. № 6. С. 5-8; они же . Священномученик митр. Вениамин // С.-Петербургские ЕВ. . Вып. 11. С. 65-71; Родился сын Василий... // Веч. Петербург. 1995. № 148. 14 авг.; они же . Студенческие годы св. митр. Вениамина в СПбДА // ХЧ. 1997. Вып. 14. С. 80-87; они же . Св. митр. Вениамин и Петроградский Богословский ин-т // Ежег. Богосл. конф. ПСТБИ: Мат-лы. М., 1999. С. 350-356; они же . Род Казанских в истории Олонецкой епархии // Святые и святыни северорус. земель: (По мат-лам VII науч. регион. конф.). Каргополь, 2002. С. 5-17; Антонов В . В . Приходские правосл. братства в Петрограде (1920-е гг.). // Минувшее. М.; СПб., 1994. Вып. 15. С. 424-425; Нежный А . Плач по Вениамину: Докум. повесть // Звезда. 1996. № 4. С. 42-82; № 5. С. 76-134; Бовкало А . А . Св. митр. Вениамин в послереволюционные годы по архивным док-там и воспоминаниям // Ежег. Богосл. конф. ПСТБИ: Мат-лы. М., 1999. С. 306-314; Вострышев М . Митр. Петроградский и Гдовский Вениамин // ЖМП. 1993. № 2. С. 37-43; Коняев Н . Священномученик Вениамин, митр. Петроградский. СПб., 1997; Ореханов Г ., свящ ., Кривошеева Н . А . Дело митр. Вениамина (Казанского). К 80-летию процесса // Ежег. Богосл. конф. ПСТБИ: Мат-лы. М., 2002. С. 200-209; Кривошеева Н . А . Роль Н. А. Боярского в процессе сщмч. Вениамина (Казанского) // Там же. С. 209-216; Шкаровский М . В . Александро-Невское братство, 1918-1932 гг. СПб., 2003.

А . А . Бовкало

В этом году 13 августа исполняется 90 лет со дня мученической кончины митрополита Петроградского Вениамина (Казанского). Открытый суд над ним, вопиющая несправедливость, чинимая со стороны властей, и спокойная вера, глубокое, мирное достоинство со стороны митрополита создали особое, внятное, открытое для всех нас свидетельство о Христе.

Священномученик Вениамин, митрополит Петроградский и Гдовский, расстрелянный 13 августа 1922 года, был одним из первых, кого прославила наша Церковь, как только обрела свободу от пут коммунистического режима. Его любовь к пастве, его непоколебимое миротворчество в отношениях с кем бы то ни было, его поведение и на процессе, приведшем к расстрелу, и после получения смертного приговора - все это издавна жило в церковной памяти, и никто из знавших о митрополите Вениамине не сомневался, что он - святой. Имя его широко известно и вспоминается Церковью нередко, на всех праздничных богослужениях, а в храмах, где особо почитаются новомученики и исповедники Российские, на каждой воскресной всенощной. С жизнью свмч. Вениамина каждый желающий может без труда познакомиться с помощью интернета, книга о нем Николая Конева выходила уже не раз. В этой краткой статье, вспомнив жизненный путь владыки-мученика, мы обратимся к последнему периоду его жизни и самому главному в нем - примеру и слову.

Детство и отрочество будущего мученика связаны с Архангельским краем. Он родился и был наречен в крещении Василием в 1873 году в семье священника Преображенской церкви Нименгского погоста (ныне деревня Андреевская Архангельской области; церковь не сохранилась) Павла Казанского.

В семье Павла и Марии Казанских было четверо детей: трое сыновей (Василий был старшим) и дочь. Как лучший выпускник Петрозаводской Духовной семинарии 1893 г., Василий Казанский был послан на казенный счет в С.-Петербургскую Духовную академию. Уже во время учебы в академии будущий архипастырь уделял много времени и внимания простому люду северной столицы: активно участвовал в деятельности «Общества распространения религиозно-нравственного просвещения», организуя беседы среди рабочих.

На третьем курсе Академии (в 1895 г.) Василий принял монашеский постриг с именем мученика V века Вениамина, весною 1896 г. был рукоположен во иеромонаха. В 1897 году, по окончании академии, преподавал в Рижской духовной семинарии, а два года спустя стал инспектором Холмской духовной семинарии (Польша). По воспоминаниям ректора этой семинарии, впоследствии митрополита Евлогия (Георгиевского), «это был молоденький, скромный, кроткий, улыбающийся монах, а дело повел крепкой рукой и достиг добрых результатов»

В 1901 году архимандрит Вениамин был рукоположен во епископа Гдовского, викария Санкт-Петербургской епархии, а в октябре 1905 года, в сане архимандрита, назначен ректором Санкт-Петербургской семинарии. Епископ Вениамин неоднократно удостаивался правительственных наград. 24 марта 1917 года, после Февральской революции и увольнения на покой митрополита Петроградского и Ладожского Питирима, голосованием клира и мирян он был избран архиепископом Петроградским и Ладожским и 25 мая утвержден Святейшим Синодом. Синодальным определением от 14 - 17 июня 1917 года его епархиальный титул был изменен на «Петроградский и Гдовский». 13 августа 1917 года владыка Вениамин был возведен в сан митрополита. Примечательно, что избрание владыки Вениамина архиепископом Петроградским совершилось вопреки желаниям В. Львова, обер-прокурора, поставленного Временным Правительством. Далее мы следуем, в основном (и с большими сокращениями), «Жизнеописанию святителя Вениамина» , составленному перед Архиерейским собором 1992 года, прославившим святителя в лике святых.

Владыка Вениамин был поистине народным избранником: епархия голосовала за него с редким единодушием, так что, в отличие от других губерний, в Петрограде, в связи с избранием пастыря, страсти не разгорелись. Это объяснялось народной любовью к викарию Гдовскому, которого всегда отличало тесное общение с паствой. Один из его современников впоследствии вспоминал о святителе Вениамине: «Петроградское население огромным большинством (в том числе голосами почти всех рабочих) вотировало за Владыку Вениамина. Оно давно его знало и было глубоко привязано к нему за его доброту, доступность и неизменно сердечное и отзывчивое отношение к своей пастве и к нуждам ее отдельных членов. Митрополит Вениамин, уже будучи в этом сане, охотно отправлялся по этому зову для совершения молений и треб в самые отдаленные и бедные закоулки Петрограда... Иногда он до позднего вечера выслушивал обращавшихся к нему, никого не отпуская без благостного совета, без теплого утешения, забывая о себе, о своем отдыхе, о пище... Проповеди его всегда были чрезвычайно просты, без всяких ораторских приемов, без нарочитой торжественности, но в то же время они были полны какой-то чарующей прелести. Именно незамысловатость и огромная искренность проповедей митрополита делала их доступными для самых широких слоев населения, которое массами наполняло Церковь, когда ожидалось служение митрополита». Сразу же после избрания на Петроградскую кафедру святитель заявил: «Я стою за свободу Церкви. Она должна быть чужда политики, ибо в прошлом она много от нее пострадала. И теперь накладывать новые путы на Церковь было бы большой ошибкой со стороны людей, истинно преданных Церкви. Я приветствую новую жизнь Церкви, когда народ призван к живейшему участию в церковных делах. Самая главная задача Церкви сейчас - это устроить и наладить нашу приходскую жизнь».

По утверждению современного церковного историка протоиерея В. Цыпина, митрополит Вениамин «был, вероятно, самым аполитичным во всем российском епископате». В этом плане представляют большой интерес слова будущего мученика за веру Христову, сказанные на Поместном Соборе 1917-1918 года после кровопролитной победы сторонников большевистской власти в Москве: «Мы не знаем истинного положения дел, его исторической стороны: кто больше виноват, а кто меньше, нам не ведомо. Не надо нам вспоминать бывшее, искать виновников происшедших событий. Вспомним лучше сказанные нашим русским Златоустом архиепископом Херсонским Иннокентием слова в Великий Пяток: "Теперь не время слов и речей, а время - молиться и плакать". Прошу поэтому прекратить все речи о минувших событиях: это делу не поможет».

Аполитичность не мешала владыке Вениамину смело и мужественно стоять за Церковь перед лицом богоборческой власти. Расскажем о январских событиях 1918 года. 10 января митрополит Вениамин обратился в Совет Народных Комиссаров с заявлением о недопустимости провозглашенного только что Декрета «об отделении Церкви от государства». В этом заявлении он писал: «Православный русский народ никогда не допускал подобных посягательств на его святые храмы». 11 января 1918 года состоялось экстренное собрание «Братства приходских советов г. Петрограда и епархии» под председательством митрополита Вениамина, в связи с отобранием Синодальной типографии, и была принята соответствующая резолюция, направленная в Смольный. Реакция была незамедлительной: 13 января в Александро-Невскую Лавру прибыл вооруженный отряд матросов и красногвардейцев с предписанием комиссариата призрения «о реквизиции всех жилых и пустующих помещений со всеми инвентарем и ценностями». Столкнувшись с решительным отказом подчиниться предписанию, отряд ушел. Вторая попытка захвата Лавры состоялась 19 января 1918 года. Владыка, находившийся в Лавре в своих покоях, приказал созывать народ набатным звоном лаврского колокола. Толпы народа стали стекаться в Лавру. Раздались крики: «Православные, спасайте церкви!». Отряд и его предводитель были обезоружены, те, кто был уже арестован к тому времени, были освобождены. Монахи успокаивали возмущенную толпу. Один из них, спасая предводителя отряда, увел его через Тихвинское кладбище подальше от возмущенного народа. Тем временем прибыл новый отряд матросов и красногвардейцев с двумя пулеметами, которые были поставлены на лаврском дворе. По колокольне было дано несколько залпов, однако набат продолжался. Тогда один из красногвардейцев поднялся на колокольню и, угрожая револьвером, согнал оттуда звонивших богомольцев. Красногвардейцы стали энергично изгонять народ с лаврского двора. Раздались выстрелы. Смертельно был ранен и на другой день скончался настоятель Скорбященской церкви протоиерей Петр Скипетров. Он увещевал красногвардейцев не чинить насилий над верующими и за это получил от одного из них пулю в рот. Но выстрелы и насилия не испугали верующий народ. И духовенству потребовалось немало усилий, чтобы удержать людей от резкого сопротивления захватчикам Лавры. Красногвардейцы ушли. На следующий день депутации от рабочих Стеклянного и Фарфорового заводов, а также от рабочих других заводов посетили митрополита Вениамина и выразили ему свою готовность охранять Лавру (окончательно закрыта она была в 1930-е годы).

Нам это трудно сейчас представить (так сливается то время в одно сплошное «лихолетье»), но в 1918 году наши соотечественники - не только в Петрограде - переживали… религиозный подъем! Владыка Вениамин писал тогда в послании к пастве: «Всю свою деятельность я направлял и направляю к тому, чтобы поддержать и укрепить веру, воодушевить малодушных и утешить унывающих. Везде и всюду, в Петрограде и вне его, в городах: Кронштадте, Ораниенбауме, Петергофе, в Царском Селе и деревнях и селах Лужского уезда я утешался общей верой нашей в Господа Иисуса Христа, молился с народом и учил его вере и любви Христовой. Уровень религиозной жизни Петрограда начал подниматься. Храмы Божии стали наполняться богомольцами и окружаться прихожанами. Вера православная под свои знамена св. креста и хоругви стала собирать все больше и больше верующих людей независимо от их общественного положения и политических взглядов. Духовенство из своей среды дало пастырей священномучеников, приснопамятных протоиереев Иоанна и Петра. Народ православный в массе созрел до готовности идти на подвиг мученичества и исповедничества и пожертвовать всем, даже жизнью, защищая веру, святыни православные и достояние церковное...». Но Господь попустил укрепление чуждой народу «народной власти».

В феврале 1922 года, в связи с голодом, ВЦИК принял решение об изъятии церковных ценностей. Решение это носило провокационный характер: Церкви не разрешалось никаких благотворительных инициатив, она лишь должна была отдать свои ценности (и священные сосуды также!) представителям власти.

В Петрограде изъятие ценностей проходило спокойнее, чем в других местах - благодаря стараниям владыки Вениамина, который обратился к пасомым с таким «Воззванием»: «Святая Церковь, верная заветам Христа, следуя примеру великих святителей, во время народных бедствий шла на помощь погибающим <…> Я своей архипастырской властью разрешаю общинам и верующим жертвовать на нужды голодающих церковные ценности, даже и ризы со святых икон, но не касаясь святынь храма <…> Но если гражданская власть, ввиду огромных размеров народного бедствия, сочтет необходимым приступить к изъятию и прочих церковных ценностей, в том числе и святынь, я и тогда призываю пастырей и паству отнестись по-христиански к происходящему в наших храмах изъятию, наблюдая за исполнением п.п. 5, б и 7 Постановления Петроградской губернской комиссии помощи голодающим от 5 апреля с.г. при участии моих представителей. / Со стороны верующих совершенно недопустимо проявление насилия в той или другой форме, ни в храме, ни около него неуместны разные выражения раздражения, злобные выкрики против отдельных лиц или национальностей и т.п., так как все это оскорбляет святость храма и порочит церковных людей, от которых, по апостолу, должны быть удалены всякие раздражение, и ярость, и гнев, и крик, и злоречие со всякою злобою (Еф. 4, 31). / <…> «Царство Мое не от мира сего», - заявил Спаситель Пилату. Этим курсом, вне политики, я вел корабль Петроградской церкви и веду, и идти им настойчиво приглашаю всех пастырей. Всякого рода политические волнения, могущие возникнуть около храма по поводу изъятия ценностей, как было, например, около храма на Сенной, никакого отношения к Церкви не имеют, тем более к духовенству. / Не сможем мы сего выкупить, - лишатся наши храмы некоторых своих драгоценностей, скорбеть безутешно не будем. Скажем по слову Божию: «Господь раньше дал, Господь теперь взял украшение наших храмов, да будет Имя Господне благословенно». Проводим изымаемые из наших храмов церковные ценности с молитвенным пожеланием, чтобы они достигли своего назначения и помогли голодающим. Для этого используем, насколько возможно, предоставляемое верующим право по наблюдению за поступлением изымаемых церковных ценностей по назначению и сопровождению предметов довольствия голодающим. / Всегда любовно внимательные к голосу вашего архипастыря и на этот раз послушайте его, дорогие мои. Сохраните доброе христианское настроение в переживаемом вами тяжелом испытании. Не давайте никакого повода к тому, чтобы капля какая-нибудь, чьей бы то ни было человеческой крови была пролита около храма, где приносится Бескровная Жертва» Это «Воззвание» святителя Вениамина несомненно оказало свое положительное воздействие на паству, которая прислушалась к голосу своего любимого архипастыря, так что глава Петроградской милиции в своем официальном донесении констатировал «блестящее и сравнительно вполне спокойное проведение кампании». Однако власти нужна была удача провокации, а не помощь голодающим.

В мае 1922 года руководствующее положение в Церкви захватили обновленцы. Одним из их ведущих деятелей был петроградский священник Александр Введенский, талантливый оратор, помощник митрополита Вениамина в пастырском окормлении Петроградской епархии. А. Введенский, А. Красницкий, Е. Белков и др, обманув патриарха Тихона и воспользовавшись его арестом, образовали Высшее Церковное Управление, облеченное властью якобы по благословению патриарха. Приехав из Москвы в Петроград, А. Введенский 25 мая явился к митрополиту Вениамину и предъявил ему «Удостоверение», что он, будто бы «согласно резолюции Святейшего Патриарха Тихона, является полномочным членом ВЦУ и командируется по делам церкви в Петроград и другие местности Российской Республики». «А почему нет подписи патриарха Тихона?» - спросил владыка и отказался признавать самозванцев. Более того, в воскресенье 28 мая 1922 года в храмах Петроградской епархии было оглашено «Послание к Петроградской православной пастве» митрополита Вениамина, в котором члены ВЦУ и примкнувшие к ним недвусмысленно объявлялись отлученными от Церкви.

Опубликованное в газетах, это «Послание» святителя Вениамина вызвало ярость со стороны покровителей Введенского и иже с ним. О неоднократно провозглашавшемся принципе невмешательства в церковную жизнь совершенно забыли. В газетах появились фразы вроде следующей: «Митрополит Вениамин осмелился отлучить от Церкви священника Введенского. Меч пролетариата тяжело обрушился на голову митрополита!». Это показывало, что мощные покровители открыто берут «живую церковь» под свою защиту.

Вскоре к митрополиту Вениамину явился Введенский в сопровождении Бакаева, бывшего председателя Петроградской ЧК, а затем Петроградского коменданта. Они предъявили митрополиту ультиматум: либо он отменит свое постановление о Введенском, либо против него и ряда духовных лиц будет - по поводу изъятия церковных ценностей - устроен процесс, в результате которого погибнут и он сам, и наиболее близкие ему лица. Митрополит спокойно это выслушал и немедленно ответил категорическим отказом.

1 июня 1922 года губернский отдел ГПУ в Петрограде получил из Москвы телеграмму с приказом арестовать митрополита Вениамина и привлечь к суду. В книге Николая Коняева «Священномученик Вениамин, митрополит Петроградский» рассказывается: «В этот день в Петрограде шли дожди и дул сильный ветер. Тем не менее, несмотря на непогоду, митрополит не отказался от положенной вечерней прогулки. Гулял он здесь же, в Лавре, на Никольском кладбище. Он стоял у могилы блаженного Митрофана, когда прибежавший келейник сказал, что приехали агенты ГПУ. Перекрестившись, митрополит направился в канцелярию, где уже шел обыск». Существует устоявшееся поверье, будто при обыске присутствовал Введенский, который имел наглость подойти к владыке под благословение, на что владыка, не дав благословения, сказал: «Отец Александр, мы не в Гефсиманском саду». Современные церковные историки такой факт отрицают, но поверье выразительно передает народное мнение о Введенском: это Иуда.

Судебный процесс начался в субботу 10 июня 1922 года. Заседания Петроградского революционного трибунала происходили в зале филармонии (бывшем Дворянском Собрании), на углу Михайловской и Итальянской улиц. Митрополит Вениамин был на скамье подсудимых таким, как и всегда простым, спокойным, благостным. Понятно, он был центром всего громадного процесса. На нем сосредоточивалось внимание и врагов, и безмерно любившей его верующей паствы, заполнявшей, если ее допускали, зал заседаний, и прочей публики, относившейся к митрополиту с исключительным сочувствием, как к заранее обреченной жертве. К публике, сочувствующей митрополиту, не относились только те «посетители», которые направлялись в трибунал «по нарядам», чтобы создавать соответствующее видам устроителей процесса настроение.

Другая замечательная личность в процессе, вслед за митрополитом обращавшая на себя значительное внимание, это архимандрит Сергий (Шеин) . Он являл и большое сходство, и яркий контраст с митрополитом. Сходство - в глубокой вере и готовности за нее пострадать; разница - в характерах и темпераментах. Митрополит не боялся смерти, но он и не искал ее: он спокойно шел навстречу ожидавшей его участи, предавшись воле Божией. Отец же Сергий как бы жаждал пострадать за веру. Отсюда его пламенные, вдохновенные речи на суде, отличавшиеся от сжатых и спокойных ответов на суде Владыки Вениамина. Очевидцам процесса архимандрит Сергий напоминал мученика первых веков христианства.

Мученического венца сподобились также Ю.П. Новицкий и И.М. Ковшаров. Новицкий заранее покорился своей участи, он смело глядел судьям в лицо и не скупился на полные горького сарказма выпады.

К чтению обвинительного акта приступили лишь в понедельник 12 июня. В кратком очерке нет возможности останавливаться подробно на этом продолжительном, громком (как ни странно, открытом) сфабрикованном процессе. Но нельзя не упомянуть отдельных важнейших его эпизодов.

Блистательную речь в защиту владыки Вениамина произнес знаменитый в то время адвокат Я.С. Гурович (его попросил быть защитником сам владыка), который в заключение сказал следующее: «Чем кончится это дело? Что скажет когда-нибудь о нем беспристрастная история? История скажет, что весной 1922 года в Петрограде было проведено изъятие церковных ценностей, что, согласно донесениям ответственных представителей советской администрации, оно прошло в общем «блестяще» и без сколько-нибудь серьезных столкновений с верующими массами. / Что скажет далее историк, установив этот неоспоримый факт? Скажет ли он, что несмотря на все это и к негодованию всего цивилизованного мира, советская власть нашла необходимым расстрелять Вениамина, митрополита Петроградского, и некоторых других лиц? - Это зависит от вашего приговора. / Вы должны стремиться соблюсти в этом процессе выгоду для советской власти? Во всяком случае, смотрите, не ошибитесь... Если митрополит погибнет за свою веру, за свою безграничную преданность верующим массам, - он станет опаснее для советской власти, чем теперь... Непреложный закон исторический предостерегает вас, что на крови мучеников растет, крепнет и возвеличивается вера... / Остановитесь, над этим подумайте, и... не творите мучеников!» Власти не послушались, и, по воле Божией, мученическим венцом увенчались тогда четверо из десяти приговоренных к смерти (всего по данному делу проходило более ста человек, получивших разные наказания; некоторых освободили).

Когда окончились судебные прения, настала очередь подсудимым сказать свое последнее слово. Председатель обращается к митрополиту Вениамину: «Подсудимый Василий Казанский! Вам принадлежит последнее слово». Митрополит неспешно встал. В зале все замерло. В начале митрополит сказал, что из всего, что он услышал о себе на суде, на него наиболее удручающе подействовало то, что обвинители называли его «врагом народа». «Я верный сын своего народа, я люблю и всегда любил его. Я жизнь свою отдал, и я счастлив тем, что народ - платит мне тою же любовью, и он же поставил меня на то место, которое я занимаю в Православной Церкви». Остальное, довольно продолжительное время своей речи он посвятил исключительно защите некоторых подсудимых, ссылаясь на документы и иные данные и обнаружив при этом прекрасную память, стройность мысли и невозмутимое спокойствие. Одно из его утверждений выглядело, как он сам признал, голословным. По этому поводу он заметил, со свойственной ему улыбкой: «думаю, что, в этом отношении, вы мне поверите без доказательств. Ведь я, по всей вероятности, говорю сейчас публично в последний раз в своей жизни; человеку же, находящемуся в таком положении, и принято верить на слово». «Вы все говорили о других, - сказал председатель, - трибуналу желательно знать, что же вы скажете о самом себе». Митрополит Вениамин с некоторым недоумением посмотрел на председателя и тихо, но отчетливо сказал: «О себе. Что же я могу вам о себе еще сказать. Разве лишь одно... Я не знаю, что вы мне объявите в вашем приговоре - жизнь или смерть, - но что бы вы в нем ни провозгласили, - я с одинаковым благоговением обращу свои очи горе, возложу на себя крестное знамение (при этом митрополит широко перекрестился) и скажу: слава Тебе, Господи Боже, за все...».

Приговор был оглашен 5 июля 1922 года. Затем, на неделю больше месяца, приговоренные к расстрелу содержались в тюрьме Кресты. Сохранилось предсмертное письмо митр. Вениамина. В конце его автор приносит извинение: «Мысль моя несколько связана переживанием мною тревожных дней». Как всегда, и в этом самонаблюдении нет и тени рисовки. Вот незабываемые строки, написанные смертником-архиереем: «В детстве и отрочестве я зачитывался житиями святых и восхищался их героизмом, их святым воодушевлением, жалел всей душой, что времена не те и не придется переживать, что они переживали. - Времена переменились, открывается возможность терпеть ради Христа от своих и от чужих. Трудно, тяжело страдать, но по мере наших страданий, избыточествует и утешение от Бога. Трудно переступить этот рубикон, границу, и всецело предаться воле Божией. Когда это совершится, тогда человек избыточествует утешением. ... Страдания достигли своего апогея, но увеличилось и утешение. Я радостен и покоен, как всегда. Христос наша жизнь, свет и покой. С Ним всегда и везде хорошо. За судьбу Церкви Божией я не боюсь. Веры надо больше, больше ее иметь надо нам, пастырям. Забыть свои самонадеянность, ум, ученость и силы и дать место благодати Божией. Странны рассуждения некоторых, может быть, и выдающихся пастырей... - надо хранить живые силы, то есть их ради поступаться всем. Тогда Христос на что?.< ...> Надо себя не жалеть для Церкви, а не Церковью жертвовать ради себя. ... Люди и ради политических убеждений жертвуют всем. Посмотрите, как держат себя эсэры и т.п. Нам ли христианам, да еще иереям, не проявлять подобного мужества даже до смерти, если есть сколько-нибудь веры во Христа, в жизнь будущего века!»

В понедельник 14 августа 1922 г., когда верующие пришли в дом предварительного заключения с очередной передачей, им было объявлено, что митрополит Вениамин, архимандрит Сергий (Шейн), Юрий Петрович Новицкий и Иван Михайлович Ковшаров «потребованы и уже отправлены в Москву». Сразу стало понятно, в чем дело. Действительно, в ночь на воскресенье13 августа четверо приговоренных были увезены из тюрьмы и расстреляны в нескольких верстах от Петрограда. Так написано в «Жизнеописании», составленном 20 лет назад. Теперь место казни известно более точно: Ковалевский лес , в районе арсенала Ржевского полигона, у изгиба реки Лубьи.

Сохранились сведения об их последних минутах. Юрий Новицкий плакал. Его угнетала мысль, что он оставляет круглой сиротой свою единственную 15-летнюю дочь. Иван Ковшаров посмеивался над палачами. Архимандрит Сергий громко молился: «Прости им, Боже, не ведают бо, что творят». Митрополит Вениамин шел на смерть спокойно, тихо шепча молитву и крестясь.