Бизнесмен олег бармин о том, как пережить потерю миллионов долларов и двигаться дальше. Списываются ли долги по обычным кредитам? — Как строится ваш обычный день

Дэвиду Мюррею-Хандли было 25, когда он за одну ночь стал мультимиллионером, и 29, когда он обанкротился. Он работал на производителя программного обеспечения Commerce One в самый разгар бума интернет-технологий.

«Это было как выиграть в лотерею, не покупая билета», – говорит он. Но как и большинство тех, кто выиграл в лотерею и не знает, что делать с большим кушем, Мюррей-Хандли очень быстро потерял конт­роль над доходами.

«Хотите верьте, хотите нет, но спустить кругленькую сумму довольно просто», – говорит он. Я выражаю недоверие, а он описывает, как за один месяц сумел разбить яхту о дамбу, отдать Ferrari за долги и потерять за время перелета из Сан-Франциско в Лондон 400 тыс. фунтов в неудачной сделке на рынке акций. Когда он объявил себя банкротом, министерство торговли и промышленности проверило его счета за последние три года. «Бедный малый, который, должно быть, зарабатывал 20 тысяч фунтов в год, проверял мои выписки со счета и спросил меня, можно ли за один выходной в Монте-Карло потратить 60 тысяч фунтов. Я просто сказал “да”», – вспоминает Дэвид.

Его кредитки были заблокированы, банковский счет закрыт, парк из 10 машин пришлось заменить на старый драндулет за 500 фунтов, ноутбук и съемную квартиру. Тем не менее Мюррей-Хандли сумел извлечь выгоду и из этого этапа своей жизни: «Тебе как будто снова 18, – говорит он. – Ты заново планируешь жизнь, а не плывешь по течению… И тебе уже не так страшно, как в первый раз».

Мюррей-Хандли снова стал консультантом и облегчил себе обратный путь в большой бизнес, работая со своим прежним руководителем над выкупом прав на интеллектуальную собственность для технологической компании. В 2001-м он основал AdaroRed, консалтинговую компанию в сфере здравоохранения с оборотом 10 млн фунтов.

41 876 человек объявили себя банкротами в Англии и Уэльсе в 2011 году, а это гораздо меньше, чем в рекордном по этому показателю 2009 году, когда банкротами стали 74 670 лиц. Согласно данным Службы банкротств, за тот же период 16 886 компаний оказались неплатежеспособными, что снова меньше, чем в 2009-м (тогда речь шла о 19 077 компаниях). Банкротство компаний или частных лиц – опыт, связанный с сильным стрессом, мучениями и часто унижением, встать на ноги после этого нелегко. Но у Мюррея-Хандли хорошая компания: первый предпринимательский опыт Уолта Диснея и Генри Форда не увенчался успехом, Дональд Трамп объявлял свою компанию банкротом 3 раза, и в конце XIX века Генри Джон Хайнц (да, тот самый кетчуп-селебрити) переживал плохие времена, продавая Америке хрен, пока не изобрел свой знаменитый рецепт из томатов.

Наверное, неудивительно, что все эти вдохновляющие примеры родом из Америки: «Американские инвесторы и технологи даже и связываться не будут с людьми, которые ни разу не терпели поражения», – говорит Мюррей-Хандли. За океаном верят, что те, кто добивается ошеломительных успехов, склонны рис­ковать, хотя и понимают, что не всякий сорвиголова разбогатеет, в то время как английские инвесторы – чопорные люди, которые скорее воспримут прошлые неудачи как признак безрассудства. Это стереотип, но в нем есть доля правды, о чем говорят хотя бы более мягкие законы о банкротстве в Америке, которые основаны на вере в «новый старт» и в какой-то мере защищают частную собственность банкрота. Американские исследователи в 2005 году даже обнаружили связь между защищенностью банкротов и количеством новых стартапов.

Когда деньги не нужны

В то время как Мюррей-Хандли столкнулся с личным банкротством, вызванным во многом собственным легкомыслием, Рэйчел Эльног и Пенни Стритер распростились с целыми бизнесами. Когда Red Letter Days, компания, продававшая особенные подарки и основанная Эльног, бывшим инвес­тором шоу Dragon’s Den, обанкротилась, Рэйчел призналась, что последовавшие за этим нападки СМИ были «очень унизительными». «Меня описывали как полную неудачницу и монстра», – говорит она. Эльног убеждена, что ее медийность ускорила распад компании, так как неблагоприятная оценка СМИ ввергла ее поставщиков в панику.

Стритер, глава Ambition – фирмы, занимающейся отбором персонала в сфере здравоохранения, тоже помнит чувство стыда, который она испытала, когда ее первый бизнес-опыт не удался. «Главным советом, далеко не утешительным, было “соберись и найди себе нормальную работу”, – вспоминает она. – В такие моменты ты себя действительно чувствуешь ничтожным и сбитым с толку». Тем не менее Стритер сделала все наперекор советам. Только что перенеся развод и потеряв все деньги в неудавшемся бизнесе, она переехала в приют для бездомных с тремя детьми и оттуда, вместе со своей матерью Марион, снова взялась за Ambition. Не желая (да и не имея возможности) взять заем, они с матерью работали детскими аниматорами, чтобы покрыть расходы на Ambition и взятое в долг у друга помещение. 15 лет спустя, в 2011-м, компания достигла оборота более чем 56 млн фунтов. Стритер говорит, что ранние неудачи научили ее двум вещам: «Во-первых, они развили во мне большой страх провала, который заставил меня работать еще больше». Во-вторых, она поняла: не надо брать деньги взаймы, чтобы раскрутить бизнес. Ambition никогда не пользовался займами и не получал инвестиций извне, как и никогда не покупал помещений в ипотеку. Мюррей-Хандли сделал схожие выводы: «Одним из уроков, которые я вынес из банкротства за последние 10 лет, стало то, что тебе не нужны деньги, чтобы продвигать бизнес. Я встречаю много стартаперов, и мне часто начинают рассказывать, что им нужно 500 тысяч фунтов, чтобы начать… Обычно я реагирую так: “Да неужели? А что вы будете делать, если у вас не окажется 500 тысяч фунтов?” На этот вопрос есть правильный и неправильный ответ». Кроме того, Мюррей-Хандли теперь считает, что деньги никогда не должны быть мотиватором: ни для личностного роста («Если честно, я был несчастнее всего, когда заработал больше всего денег»), ни в бизнесе («Речь идет о долгосрочной перспективе, о ценностях, нельзя сосредотачиваться на деньгах»).

Когда бизнес Эльног рухнул, на нее посыпался шквал приглашений выступить на корпоративах. Вскоре она увидела новые возможности решить свои проблемы самостоятельно и в 2008 году опубликовала книгу о своем опыте – «Бизнес-кошмары». Несложно догадаться, какой там сюжет. Сменив работу, она узнала, что ее пример – далеко не единственный: «Сразу после провала бизнеса многие успешные люди, в частности бизнес-леди, которые, как мне казалось, совершенно не знали проблем, связывались со мной и признавались, через какие сложные испытания им пришлось пройти».

Бунтарский ген

В 2010-м Шикхар Гош, старший преподаватель Гарвардской школы бизнеса, заявил, что от 30 до 40% предприятий терпят неудачу. Неудивительно, что кругом полно самодовольных, но втайне переживающих перманентный стресс предпринимателей, которые отчаянно скрывают свои проблемы, – в конце концов, им просто не хочется пугать инвесторов, кредиторов и поставщиков.
Возможно, помалкивать о неудачах – заманчивый выход, но Эльног считает, что подобные секреты лишь вредят делу: «Если вы не рассказываете никому о своих проблемах, значит, вы ни с кем не совету­етесь. Я всегда говорю, что как только у вас появляется проблема – а времени у вас гораздо меньше, чем вы думаете, – нужно немедленно найти лучших консультантов». Стритер согласна: разговоры вокруг банкротств должны стать более честными и открытыми. «В противном случае всегда будут люди, которые, как я, запускают стартапы, наивно полагая, что не могут потерпеть неудачу, и потом, когда дела идут плохо, испытывают сильнейший шок».

Стритер, Эльног и Мюррей-Хандли объясняют свое умение восстанавливаться после крупных неудач наличием определенных общих черт характера. «Я очень независимый, я не принимаю “нет” за ответ», – говорит Мюррей-Хандли. «Я верю в себя», – говорит, в свою очередь, Стритер, признавая, что она «немного бунтарь» и не любит, когда ей указывают, что делать. Согласно докладу о богатстве Wealth Insights, подготовленному Barclays, 34% предпринимателей утверждают, что неудача мотивировала их попробовать снова, тогда как среди «непредпринимателей» эта цифра достигла лишь 19%. Это немного странная статистика, но она позволяет на инстинктивном уровне понять, что предприниматели, как правило, настойчивы, склонны неординарно мыслить и рисковать и хорошо приспособлены к преодолению трудностей.

Период восстановления

Конечно, после банкротства помимо психологических преград возникают и вполне физические. В Великобритании период банкротства длится один год, и за это время накладываемые ограничения включают в себя запрет на заимствование суммы, превышающей 500 фунтов, а также запрет на управление компанией. Плюс к этому начинают происходить мелкие унижения: Мюррей-Хандли хорошо помнит, как он не мог воспользоваться кредитной картой, чтобы забронировать отель.
Мюррей-Хандли говорит, что ему потребовалось три года, чтобы «выучить урок» как следует, но Стритер, которая не считает свое банкротство следствием потери контроля над собой, одобрила бы смягчение закона о банкротстве: «Большинство людей, прежде чем добиться успеха в бизнесе, потерпят две или три неудачи, так что вероятность банкротства достаточно высока. Очень важно восстановиться как можно скорее».

В любой другой сфере жизни мы признаем, что можно учиться на своих ошибках. И те предприниматели, которые восстановились после банкротства, убеждены, что это правило также касается и бизнеса.

Этот страх перед последствиями банкротства– действительно первый. Человек, который загнан кредиторами в угол, натурально боится остаться на улице и стать бомжем. Помните: даже черт не такой страшный, каким нарисован на картинке. А банковская служба безопасности просто пользуется вашим незнанием законов и запугивает вас, в надежде на то, что вы, допустим, продадите себя на органы, но вернете долг. Прежде чем принимать подобное решение под влиянием страха – обратитесь к нам и получите консультацию. Все вовсе не так плохо, как вам кажется.

Страх второй: коллекторское агентство

«Даже если я стану банкротом, банк от меня не отстанет». И действительно, первый аргумент, который предоставляет вам банк – «Зачем вам проблемы с коллекторскими агентствами?» Оставьте страх и посмотрите на ситуацию трезво. Помните: запугивание может быть не только явным, но и скрытым, когда вам ненавязчиво намекают на большие неприятности.

Страх третий: у меня будет судимость

Суда, конечно, избежать не удастся. На вас даже могут наложить ряд ограничений. Но этот страх вызван, скорее всего, тем, что само слово «суд» ассоциируется у человека с тюрьмой и уголовным делом. В такое уж время мы живем: страх сесть в тюрьму или запятнать репутацию судимостью выше, чем здравый смысл. Для того, чтобы избавиться от подобной фобии, требуется всего ничего: получить совет юриста и почувствовать, что все не так плохо, как вам стараются внушить. Так что сделайте этот первый шаг. Когда почувствуете, что вы не беззащитны – будет гораздо проще.

Страх четвертый: как жить после того, как я стану банкротом?

Обыкновенно. Люди, которые прошли через процедуру банкротства, живут так же, как и жили. То есть в рамках Закона, ничего не нарушая. Юрист, который курирует этот процесс, четко указывает эти рамки: как жить по-прежнему, оставаясь при этом законопослушным и добропорядочным гражданином. С точки зрения психологии, это даже не страх банкротства. Это боязнь будущего, страх перед изменениями и неизвестностью. Да, привычная жизнь может стать другой. Но ничего такого, что изменит ее в худшую сторону, будущему банкроту не грозит, скорее наоборот: банкротство дает возможность начать жизнь сначала, без груза прежних долгов и с чистого листа.

Страх пятый: я один, мне никто не поможет

Речь о том, что человек может быть настолько запуган банком и коллекторами, что у него появляется ощущение безысходности. Кредитная яма может довести до того, что ему будет просто не к кому обратиться, потому что для оплаты набежавших процентов пришлось залезть в долги практически ко всем. И второй раз уже не займут.

«Не нужно бояться. Гораздо рациональней наоборот поступить честно и признать себя неплатежеспособным. Поймите одну маленькую, но важную вещь: довольно большой процент преступлений связан именно с тем, что запуганному человеку нечем платить банку и он, чтобы как-то решить проблему, идет на отчаянные и глупые шаги. Зачем? Вернемся к страху №3: обратитесь за консультацией. Можно избежать многих роковых поступков»
Евгений Плотников , юрист по кредитным спорам

Страх шестой: все пропало!

Когда все варианты решить вопрос с долгами исчерпаны – создается именно такое впечатление. Опять же, в его основе лежит элементарное незнание, хотя в нашем законодательстве существует столько «контрзаконов», что бояться просто нечего. Как правило, паникуют те, кто знает законы лишь поверхностно и на уровне кухонных разговоров. А для спокойствия требуется всего лишь поставить вопрос ребром: «Какие у меня есть варианты?».

Страх седьмой: банкротство не решает проблему, а откладывает

Бывает и так. Но, даже если получается так, что откладывает, вы выигрываете самый ценный ресурс – время. Спокойный период жизни, когда вам не будут трепать нервы и дадут огромную возможность решить все вопросы и выбраться из долговой ямы. Учитывая то, что после консультаций со специалистом вы станете «подкованы» в юридических вопросах – бояться вам нечего. Проблема может быть отсрочена, а может и наоборот – решиться раз и навсегда.

Страх восьмой: пять лет изоляции после банкротства

Да, об этом пишут: после банкротства – пять лет не видать никаких кредитов и возможности работать предпринимателем. Посмотрите на вопрос шире: зачем вам эти кредиты? Вы уже наступили на эти грабли, так что, какой смысл делать это снова? К тому же та информация, которую вам преподносят, не является точной. Нигде не написано о том, что вам будет запрещено вновь получать кредиты. Просто вы будете обязаны предупреждать кредиторов о том, что вы являетесь банкротом. Так что кредит можно и получить. Правда, банк будет осторожничать и, скорее всего, немного поднимет процентную ставку.

Кстати, индивидуальным предпринимателем вы сможете быть запросто, поэтому здесь тоже неточность в формулировке. Вам запретят занимать административные должности в юридическом лице… а оно вам нужно, вообще?

«Помимо банков есть много других законных способов получить займ. Так же, как получить хорошую, руководящую должность, не нарушая законодательства. Все зависит от серьезности ваших намерений и желания понять эти законы. Так что, снова возвращаемся к юридической консультации. Дорога начинается с первого шага»
Евгений Плотников, юрист по кредитным спорам

Страх девятый: как смотреть в глаза друзьям и родственникам после банкротства?

Простите, но этот страх говорит только о том, что вами руководит гордость, а не здравый смысл. Вы будете удивлены, но эта фобия, перед мнением окружающих, опустила на дно очень многих. Если говорить упрощенно, то схема такова: «Все люди как люди, никто не банкрот, поэтому я тоже не буду унижаться». А по факту мы имеем то, что окружающие, находясь в таком же положении, рассуждают аналогично. Самое элементарное сравнение: на столе лежит вкусное блюдо, но гости его не берут, стесняясь быть первыми. В итоге это блюдо хозяева убирают со стола, потому что его якобы никто не хочет пробовать.

Меня зовут Татьяна – я воспитываю одна несовершеннолетнего сына. Живу в Челябинске в маленькой однокомнатной квартире площадью 20 квадратных метров. Работаю на госслужбе, и, как и полагается в такой ситуации, имею небольшую зарплату. У меня было несколько кредитов и общий долг более одного миллиона рублей. В 2015 году я обратилась в арбитражный суд с заявлением о признании меня банкротом.

Как всё начиналось

Первую кредитную карту я оформила в 2007 году. Сильно болел ребёнок, нужны были деньги на дорогие лекарства, а зарплаты не хватало. По этой же причине позже я ещё оформила несколько кредитных карт и кредитов наличными. Мне не к кому было обратиться за помощью, поэтому и приходилось занимать у банков. Восемь лет я платила исправно. Было тяжело, но я как-то справлялась с платежами.

Как потом оказалось, кредитные карты так устроены, что все вносимые мной минимальные ежемесячные платежи на протяжении такого долгого времени съедали проценты, а размер самого долга практически и не уменьшился. К тому же один банк, в котором у меня было оформлено несколько кредиток, повысил процентную ставку и ввёл дополнительную годовую комиссию, которой не было в первоначальном договоре. В итоге на совокупные платежи по всем моим кредитам стала уходить большая часть зарплаты. В мае 2015 года я допустила просрочку по кредитной карте, а в июле была вынуждена перестать платить моему самому крупному кредитору.

И начался кошмар. Меня буквально атаковали звонками из банков и коллекторских агентств. Звонили домой, на работу, в том числе в приёмную моего руководства. Приходили ко мне домой и на работу. Слава богу, что физической силы не применяли и объявления на дверь не вешали, что здесь живёт должник.

Бывало, что только вечером поговоришь с сотрудником банка, а на следующий день уже в 7:30 утра он опять звонит и спрашивает: «Ну что, вы нашли деньги?». Будто я всю ночь должна была бегать по городу и искать их.

Героиня от фотосессии отказалась, фотографии для статьи взяты с Shutterstock.

Я предлагала банкам обращаться в суд, чтобы уже судебные приставы удерживали из моей зарплаты в счёт погашения всех долгов не более 50% ежемесячно, как и положено по закону, но их такой вариант не устраивал. К осени 2015 года мой совокупный долг с учётом штрафов за просрочку вырос до 1,2 млн рублей, и я уже не видела другого пути, кроме как объявить себя банкротом. В тот период про новый закон, который давал такую возможность, много говорили по телевизору и писали в газетах.

Путь банкротства

Закон вступил в силу с 1 октября 2015 года. Я понимала, что это мой единственный шанс, и обратилась к адвокату. Кто-то скажет, что деньги, которые направлялись на оплату его услуг, можно было бы как раз отдавать банкам. Но этих средств всё равно бы не хватало на минимальные ежемесячные платежи по всем кредитам.

Первым делом мне потребовалось получить справки из Пенсионного фонда, с места работы о доходах, запросить справки у банков о размере задолженности и получить кредитные договоры, просто по кредитным картам у меня их не было.

Уже на этом этапе пришлось столкнуться с проблемами. Некоторые кредитные организации почти месяц готовили документы, как будто специально тянули с их выдачей. В каких-то банках даже говорили, что за экспресс-подготовку справок нужно платить.

Исковое заявление составлял уже адвокат. Он подал его в арбитражный суд 27 октября 2015 года, ещё месяц его рассматривали и в итоге назначили на 7 декабря первое заседание, куда пригласили всех моих кредиторов. Так как долг очень большой, и моя зарплата не позволяла его закрыть в течение трёх лет, предусмотренных законом на реструктуризацию, суд решил её не проводить, а сразу перейти ко второй стадии – к признанию меня банкротом, что подразумевает продажу имущества.

Был назначен финансовый управляющий, который проверял документы, имущество – в моём случае, скорее его отсутствие. Его работу я же и оплачивала. Перечислила 10 тыс. рублей на счёт арбитражного суда – эти деньги ему перевели только по окончании процедуры.

Ещё 17 тыс. рублей – за отправку корреспонденции (здесь речь идёт о письмах и запросах, которые финансовый управляющий отправлял в банки и в регистрирующие органы) и информационное сообщение о введении в отношении меня процедуры наблюдения, опубликованного в официальном издании «Коммерсантъ». Газета – это самая большая статья дополнительных расходов, за несколько слов взяли примерно 9 тыс. рублей.

У меня не было имущества, которое можно было бы продать при банкротстве. Всё что у меня есть – это квартира площадью 20 квадратных метров напополам с несовершеннолетним ребёнком. На неё по закону нельзя наложить взыскание, ведь это единственное жильё. Поэтому никаких торгов не было. Но процедура всё равно длилась долго, заключительное заседание суда несколько раз передвигали, то на месяц, то на два месяца, потому что некоторые банки опять же не могли что-то вовремя предоставить, приходилось откладывать процесс. И вот только 4 августа 2016 года суд вынес определение об окончании процедуры банкротства и освобождении меня от исполнения требований кредиторов.

Жизнь после

После завершения процедуры банкротства: я в течение пяти лет не могу принимать на себя обязательства по кредитам без указания на факт своего банкротства, в течении трёх лет – занимать руководящие должности.

Но самое главное изменение в жизни: «Я больше никому ничего не должна!». Больше нет головных болей из-за звонков коллекторов, которые требовали с меня деньги. Всё, что мне было нужно от банкротства – это спокойствие, и я его получила.

Мои уроки

1. Самый главный урок – не надо брать кредиты

В особенности не стоит брать кредитные карты, как бы их не хвалили, это что-то ужасное. Если по обычному кредиту видишь чёткий график погашения, понимаешь, как долго придётся платить, как именно будет уменьшаться сумма долга, то с кредитками всё сложнее, трудно рассчитать. Такое чувство, что хоть плати, хоть не плати – тебя всё равно обманут.

2. Чтобы не платить по кредитам, нужны стальные нервы

Первые полгода – это был сущий кошмар. Даже после того, как меня признали банкротом, и в отношении меня началась процедура реализации имущества, всё равно продолжали звонить и банки, и коллекторские агентства. Только в феврале 2016 звонки прекратились.

3. Стоит нанять адвоката

Лучше потратить на него деньги, чем ходить на заседания самому и только глазами хлопать, потому что ничего не понимаешь. Так хотя бы точно будешь знать, что ты чего-то действительно добьёшься. Я благодарна своему адвокату, он отстоял в суде право на второй шанс для меня.

4. Банкротство – это психологически очень тяжёлая процедура

Я долго платила по кредитам без просрочек, и просто взять в один момент и перестать вносить платежи, как бы парадоксально это не звучало, было трудно. Меня так воспитывали, если что-то взяла, то просто обязана это вернуть. А я оказалась в такой ситуации, при которой просто не могла это сделать.

Это очень неприятная ситуация, поэтому не хочу даже называть своей фамилии. Лучше пусть всё останется только в моём тесном кругу: у меня дома и на работе, раз уж коллегам тоже пришлось столкнуться с этим. Гордится этим точно нельзя, потому и нечего это афишировать. Я бы всеми силами хотела, чтобы этого не происходило, но то была безвыходная ситуация, которая с помощью процедуры, слава богу, решилась в мою пользу.

Мнение героя может не совпадать с мнением редакции.

В России за 3 года возможностью "личного" банкротства воспользовались 69 тыс. граждан. Это всего 10% из числа потенциальных банкротов. Правда, в последнее время армия неплатежеспособных стала расти быстрее, чем раньше, утверждают эксперты.

В этом году за 1-е полугодие статус финансово несостоятельных получили 19,5 тыс. россиян, что в 1,5 раза больше, чем годом ранее. Как отмечает руководитель "Федресурса" Алексей Юхнин , темпы роста банкротств компаний значительно скромнее - около 10% в год.

В законе предусмотрено право должника подать заявление о своем банкротстве при любой сумме долга, если он докажет, что не в состоянии его выплатить. Однако суды, по свидетельству специалистов, крайне неохотно принимают заявления с суммой долга меньше полумиллиона рублей, несмотря на то, что в законе прямого ограничения нет, пишет "Российская газета".

Если непосильные финобязательства превышают 500 тыс. рублей, право превращается в обязанность - человек должен идти в суд и подавать заявление о своем банкротстве. За неявку даже предусмотрена административная ответственность. Но реальной практики привлечения к ней должников в России пока нет.

В среднем процедура банкротства в стране обходится должникам в 100 тыс. рублей.

Интерес к процедуре банкротства кредиторы проявляют, если у гражданина есть имущество, которое может быть реализовано и направлено на погашение долга или его части. Но на деле у большинства должников имущества, подлежащего реализации, нет. По мнению юристов, решаться или не решаться на процедуру банкротства нужно исходя из того, посильны ли для конкретного человека его долги или нет.

А решившимся объявить себя финансово несостоятельными, стоит знать о некоторых неприятных моментах, через которые придется пройти. Во-первых, освободиться удастся не от всех долгов. Неплатежи, к примеру, по алиментам или за услуги ЖКХ, списаны не будут.

Во-вторых, после процедуры банкротства в жизни будут некоторые ограничения. В отношении гражданина, которого признали финансово несостоятельным, возникает 3-летний запрет на работу на руководящих должностях. Так, человек не сможет устроиться на работу в системе госслужбы или в правоохранительные органы - и там, и там людей перед приемом на работу проверяют достаточно скрупулезно, так что скрыть факт банкротства, не имея связей, вряд ли получится.

В числе прочего гражданин, признанный неплатежеспособным, будет обязан сообщать кредиторам о своем статусе при обращении за новым кредитом. Запрета на получение очередного займа в законе нет, но статус банкрота и безнадежно испорченная невыплаченным долгом кредитная история для любого банка - весомое основание для отказа. Кроме того, на 3 года для банкрота будет ограничена возможность открыть свое ИП. При этом в законе нет ограничений на регистрацию ИП для родственников должника.

Во время самой процедуры человек не сможет распоряжаться своим имуществом и счетами. Если квартира в ипотеке, она будет продана в рамках процедуры реализации имущества (даже если она единственная). С должником останутся его личные вещи: одежда, обувь и все, что является предметом обычной домашней обстановки (мебель, холодильник), за исключением, конечно, предметов роскоши.

Определенные неудобства, связанные с получением статуса банкрота, конечно, будут и с этим надо смириться, но все они меркнут по сравнению с ситуацией, в которой должник, признанный банкротом, находился до того, как решился на процедуру, говорит юрист правового бюро "Олевинский, Буюкян и партнеры" Артем Фролов .

По его словам, для многих людей банкротство - это начало новой жизни, так как с момента признания получения статуса банкрота все начисления прекращаются, происходит фиксация долга.

Как хозяин одной из крупнейших непубличных компаний России ТОАП пережил ее банкротство.

В жизни предпринимателя Евгения Островского глобальный финансовый кризис стал водоразделом. Островский разорился. Весной прошлого года его компания «Топливное обеспечение аэропортов» (ТОАП), занимавшая 151-е место в рейтинге крупнейших непубличных компаний и имевшая в 2008 году выручку 17 млрд рублей, подала заявление о банкротстве. Причина — неплатежеспособность одного из крупнейших потребителей, авиакомпании AiRUnion, которая задолжала ТОАП 4 млрд рублей за топливо. После того как стало понятно, что положение ТОАП критическое, кредиторы подали на компанию в суд, а должники перестали ей платить по своим обязательствам. Двенадцать топливозаправочных терминалов ТОАП в разных аэропортах страны будут распроданы с аукциона. Долю компании на рынке поделили конкуренты.

• Кто еще покинул прошлогодний список 200 крупнейших непубличных компаний

Островский больше года оставался не у дел. И только этим летом у бывшего хозяина многомиллионного бизнеса появилась новая работа. Он стал заместителем губернатора Алтайского края — лоббирует интересы региона в Москве. Островский теперь работает в небольшом особняке напротив Третьяковки: на стенах — картины алтайских художников, во дворе — машины с мигалками. Forbes расспросил разорившегося предпринимателя, как он пережил банкротство и каково ему на новой должности.

— Когда стало понятно, что ТОАП не справится с долгами и пора подавать на банкротство?

— Не с долгами, а с одним долгом. Осенью 2008 года еще была какая-то надежда. Я тогда предлагал себя на роль антикризисного менеджера AiRUnion, потом создал и возглавил комитет кредиторов. Но практика показала, что все тонет в разговорах и реальных движений никто делать не собирается. Весной 2009 года мы подали на банкротство сами. Арбитражному судье пришлось довольно долго объяснять, почему банкротится компания, у которой 800 млн рублей собственного капитала. Мы же ушли в банкротство с дебиторской задолженностью 4,9 млрд рублей, а кредиторской — 4,1 млрд рублей. Из этих 4,9 млрд рублей 4 млрд были долги AiRUnion. Потом была крайне неприятная процедура. Я прошел через такое, чего не пожелаю окружающим.

— В каком состоянии сейчас ТОАП?

— Идет конкурсное производство.

— То есть компания еще существует?

— Да, но я там уже никто.

— Вам пришлось отвечать по долгам ТОАП собственным имуществом?

— Нет, и очень надеюсь, что не придется. Не хочется быть ограбленным второй раз подряд. Но я уже эту страницу зачеркнул, перевернул и забыл. Если бы я рыдал по поводу каждой потери в своей жизни, то давно слег бы с инфарктом. Зато я доказал себе, что могу создать с нуля компанию, которая занимала 30% российского рынка.

— А не было желания построить другую компанию?

— Почему?

— Не хочу и в сегодняшней ситуации не вижу возможностей.

— Нет ли желания вернуться в бизнес потом, когда ситуация будет позволять? Трудно поверить, что предприниматель с таким опытом, как ваш, надолго останется чиновником.

— Не хочу и не могу загадывать. Да и на самом деле я не столько предприниматель, сколько организатор. А эта профессия востребована везде, где люди хотят созидать.

— Вы сами участвовали в банкротстве?

— Естественно, дела вел управляющий, но я был вовлечен во все это. Период был действительно тяжелый. Сначала у меня обрушилась жизнь, а потом нашелся ряд желающих еще на мне потоптаться. Но надо смотреть вперед, а не сокрушаться, глядя назад. Я верю в себя. Только в себя и верю. Весь прошлый год я занимался этим банкротством, параллельно искал работу, поскольку надо было как-то существовать. Я же не на офшоры гнал прибыль, а в компанию вкладывал, думал о капитализации. Глупо, наверно. В процессе поиска работы натолкнулся на интересный момент. При виде моего резюме у людей колени подгибались. Слишком круто. Горе от ума своего рода. Был случай, мое резюме знакомый передал в одну крупную компанию, там сказали: «Его же страшно брать!»

— В прошлом году про вас было слышно только в связи с шашлычной «Антисоветская». Тогда префект Северного округа Москвы Олег Митволь распорядился ее переименовать — чтобы не травмировать местных ветеранов. Вы вступили с префектом в полемику, но шашлычную в конце концов переименовали. Это все, чем вы занимались, или были еще какие-то проекты?

— В случае с шашлычной я вообще светиться не хотел, вылез только тогда, когда Митволь позволил себе оскорбить мою жену. Шашлычной занимается мой тесть, я туда иногда заходил пообедать. Мне неинтересно таким бизнесом заниматься, у меня мозги под другое заточены.

— Вы еще писали колонки, вели блог…

— Ну надо же было чем-то заниматься… Меня тянет писать, но не хватает времени. Понимаете, я всю жизнь хожу на работу, у меня старшая и младшая дочери выросли без отца, потому что я в 8 утра уходил и в 10 вечера приходил. Я как галстук надел в 26 лет, сел в большой кабинет с черной «Волгой» внизу, так с тех пор в галстуке на работу и хожу. После банкротства ТОАП я оказался в идиотской ситуации. Просыпаюсь утром, и мне некуда идти. Во-первых, надо на что-то жить, потому что запасов немного, а во-вторых, мне это психологически неприятно. Невостребованность — страшная штука. Возможность ходить на работу стабилизирует ситуацию.

— Как искали работу?

— Через знакомых. В какой-то момент я подумал, почему бы не разместить свое резюме на этих смешных сайтах. Но до этого дело не дошло.

— На какую должность претендовали?

— На какую-то руководящую, но быть первым лицом я особо не претендовал.

— Были ли собеседования?

— Нет. Мое резюме где-то гуляло, что-то обсуждалось, но до конкретики не доходило. Потом поступило предложение от Александра Богдановича (Карлина, губернатора Алтайского края. —Forbes). Мы в свое время много работали с краем. На мой взгляд, работа интересная.

— А почему согласились? Других предложений не было?

— Работа интересная. Это другой уровень деятельности, я бы сказал, что даже более высокий.

— Чем сейчас занимаетесь?

— В мои должностные обязанности входит организация взаимодействия с администрацией президента, правительством, позиционирование края, естественно, лоббирование его интересов, привлечение инвестиций и технологий в экономику, продвижение алтайских товаров. Вот мы сейчас думаем организовать торгпредство при представительстве.

— Сложившиеся в ТОАП связи помогают или мешают?

— Связи, которые могут быть полезны, я не стесняюсь использовать. Я искренне надеюсь, что в сознании людей я после ТОАП остался в положительной роли, что бы ни говорили злопыхатели. Люди, которые понимают, что произошло, ни моей вины, ни моей выгоды в случае с ТОАП не видят.

— Во времена ТОАП вы критиковали политику правительства в области конкуренции. Это сейчас не мешает?

— У меня бог один, и называется он эффективность. Мне физически неприятно, когда что-то делается неэффективно, просто до тошноты. Для меня важно, чтобы процессы шли максимально эффективно. Когда, работая в ТОАП, я публично что-то критиковал, то только по делу. Я хорошо помню, как после выступления на конференциях мне зал аплодировал стоя. Поверьте, я своих взглядов не изменил, они за 50 лет как-то установились. Я довольно давно не работал по найму, но у меня этих, извините за грубое слово, понтов нет. Я умею подчиняться. Но у меня идеология такая: мне неприятно работать плохо, поэтому я стараюсь в меру сил. Я очень надеюсь, что эту работу я смогу тащить. Более того, я же экспансионист по натуре, мне нужно расширить и умножить. И увлекаюсь легко. Мы ужинали недавно с друзьями, я им рассказываю про новую работу, агитирую, вдруг жена мне говорит: «Раньше ты с таким воодушевлением и любовью говорил про авиацию. А теперь про Алтай».

— Как вы планируете воплощать принципы эффективности на новом месте?

— Я хочу, чтобы Алтайский край позиционировался на втором месте после Москвы.

— Такое возможно?

— А почему нет? (смеется) С Москвой, наверно, тяжело соперничать. Но посмотрите, что такое Алтай: житница — раз, русская Швейцария — два, потрясающий природный и промышленный, промышленный и сельскохозяйственный потенциал. Алтай макароны в Италию продает, если не знаете! И сыр в Германию! А плунжерные пары и форсунки Алтайского прецизионного завода стоят в «Фольксвагене». Естественно, все это нуждается в инвестициях и технологиях. Привлекать их — это мои прямые служебные обязанности.

— Какой объем инвестиций необходим для того, чтобы вывести край на второе место после Москвы? $50 млрд хватит?

— Характерный для журналиста вопрос, когда надо цифрой оформить новость. А почему не $500 млрд? Не $5 млрд? Не в деньгах же дело. Их есть нельзя. Объем привлеченных инвестиций есть следствие правильно выстроенной хозяйственной системы. И люди сами себя накормят, и инвестиции пойдут, если экономическая среда благоприятна во всех смыслах.

— А что от вас требуется?

— Можно я не буду рассказывать? В основном вещи экономического характера, позиционного.

— Выбивание денег?

— Почему выбивание? У обывателей принято говорить: «Да что там бюджетные деньги, сейчас они все пропьют и т. д.». Но это не совсем так. Я в этот образ только начинаю входить и вижу, что за каждым чихом стоит реальная деятельность, реальные рабочие места и реальные люди. Очень легко на кухне, смотря футбол и допивая бутылку пива, говорить, что надо туда, надо сюда. Это нормальное мнение обывателя. Но не стоит забывать, что есть ответственность.

— Госслужба часто связывается в общественном сознании с волокитой, бюрократией, коррупцией. Это вас уже коснулось?

— Не буду врать, что всего этого не существует. Но моей деятельности это, наверно, не очень касается. У меня нет стимулов ничего волокитить. Я отвечаю перед губернатором и перед населением. У меня тут нет финансовых потоков, и граждан я не обслуживаю. Каждый день мне присылают дайджесты прессы, в них появилась рубрика «деятельность заместителя губернатора Островского». Мне неприятно, что 2,5 млн жителей края читают, что Островский черт-те чем занимается. Я не вижу в этой должности широких просторов для коррупции. Пока стараюсь тихо делать свою работу. Мне еще надо привыкнуть к ощущению. Все-таки набор кубиков, из которых состоит позиционирование, немного другой.

— Какой?

— В бизнесе я отвечал за себя и за компанию, а здесь я, хоть и косвенно, но отвечаю за благосостояние жителей края. А это другой уровень ответственности, и он, знаете ли, стимулирует. Есть 25 000 или 50 000 жителей моногорода, и выясняется, что их уровень жизни в ближайшие годы зависит от того, опоздал я на совещание или не опоздал и что я там говорил, на этом совещании. Немного утрирую, конечно.

— Вас теперь наверняка будут критиковать за ваши поступки на посту замгубернатора. Как вы к критике относитесь?

— Если критика по делу, вытру скупую слезу и пойду работать. Критика на уровне помойной погремушки, в общем, вызывает ярость, но с некоторых пор я научился с этим чувством справляться. Глупо вступать в пререкания с погремушкой. Когда меня назначили, дня три местная пресса писала про это. Мне запомнились два чудесных заголовка: «Чемпион по охоте на сурков назначен заместителем губернатора Алтайского края». Я был чемпионом страны по варминтингу в 2004 году, увлекался стрельбой. Другой не менее выдающийся заголовочек: «Алтайский губернатор занялся антисоветчиной». Как вам это нравится? Первая реакция, конечно, огрызаться. Потом понимаешь, что люди отрабатывают заплаченные деньги и наезд не на меня. Я человек опытный в общении с прессой, понимаю, что бросать кости, чтобы их с веселым тявканьем елозили по асфальту, нет нужды. Мне дешевый пиар не нужен. Я человек по натуре спокойный и конструктивный, не участник митингов.

— Планируете в Барнаул переехать?

— Я в Москве родился и здесь живу, надеюсь здесь же и умереть. Я приглашен на ту позицию, на которой в видении губернатора я мог бы быть полезен краю. Переехать в Барнаул в принципе можно, только так вопрос не ставился. Там и своих ребят хватает.

— Видите ли возможности карьерного роста на госслужбе?

— Да я еще первую зарплату не получал.

— Она будет сильно отличаться от того, что было в ТОАП?

— Это несопоставимые величины.

— Как изменился ваш уровень жизни по сравнению с теми временами? От чего пришлось отказаться?

— Радикально изменился. Теперь я считаю деньги. Отказался от лишних вещей, привычки особо не менял, но они у меня никогда и не были гламурными. Жаль людей, которых пришлось уволить, они тщательно отбирались годами. Но главное, себя сохранил, не сошел с ума и не застрелился. Злости больше появилось, но для работы это полезное качество.

— В бизнесе, как правило, сразу видно, что получилось, а что нет. А здесь будут заметны ваши достижения?

— Я себя не отделяю от администрации в целом. Я — посол. Мне звонят другие заместители, просят помочь. Я пытаюсь работать в команде, быть полезным, быть разумной рукой в Москве. Именно разумной: не тупо перенести бумажку из кабинета в кабинет.

— Как строится ваш обычный день?

— Просыпаюсь в полседьмого, час прихожу в чувство, в восемь выхожу из дома. Рабочий день начинается в девять. На столе уже лежат какие-то материалы, что-то со вчерашнего дня осталось, появляются какие-то идеи. С каждым днем количество бумаг на столе потихонечку увеличивается. Я всегда считал, что задач должно быть чуть больше, чем ты можешь решить за день. Даст Бог, недалек тот день, когда я начну опять домой в 10 вечера приходить.