Остается только родителям или дедушкам и бабушкам. Кажется простым, но для того, чтобы добираться до детей в классах, полных игрушек, им нужно иметь что-то наряжаться, что висеть и есть что-то более последовательное, чем рог и правительственное молоко. Все это не детская работа: их задача - отправиться в детский сад, но родители или дедушки и бабушки должны быть в состоянии обеспечить свои первоочередные потребности, по крайней мере. И, прежде всего, этим родителям, как бедным, так важно, чтобы они проснулись утром и научили их учителям.

Чтобы понять, почему, казалось бы, простой вопрос, например, посещение детского сада, стал сложной историей, мы пришли к знакомую общину для долины Цзю, в городе, который прославился, потому что недавно это была единственная местность в Румыния вступила в несостоятельность.

В Аниноасе, недалеко от входа в город, назвали неподходящий город - только потому, что у него около пяти кварталов - есть район ветхих домов, дожди которого после Пасхи превратили его в грязное болото. Здесь горстка бедных, грязных и проницательных людей смотрит вниз по железной дороге позади них. И люди, которые просто пошли туда, чтобы вырезать свою власть из сетки, после того как они были незаконно на полюсе. «Горе нашим головам!», Гробы бегут, как только люди узнают, что мы журналисты. Что это значит в таком месте, как эта школа?

Здесь дрожащие улыбки сливаются с угольной пылью и невинным взглядом маленьких детей, которые были в руках старших братьев нефти. Если вы спросите о детском саду, скажите шаг! Она старуха, сидящая за столом, где она приглашает нас занять место. После Пасхи что-то осталось, и, возможно, это наша похоть. У нас есть ковбой и солома.

«Пойдите, вы не получите 50 леев или не возьмите пару штанов или пачку продуктов!» Противоречит другой, у которой есть ребенок из детского сада. Антонии Каланьос 4 года и она никогда не ходила в детский сад. Интересно, хочет он и кивает. «В наших цыганах дети ходят в детский сад шесть или семь лет», - объясняет другая женщина, одетая в 25-летнего ребенка с ограниченными возможностями. Ей стыдно рассказывать мне, насколько она полна ерунды, но она просит меня помочь ей вернуть эту помощь по инвалидности: «Это уже не так хорошо после 18 лет!».

У Антонии есть розовые дамы, стоящие с тремя номерами, и ее дед ведет ее к качелям. Вот площадка, вот детский сад, и она всегда смотрит в окно на детей внутри. Ей нравится, как ей это не нравится, - говорит мужчина. Ее мать хорошо одела ее, чтобы отвезти ее в парк, чтобы посмотреть детский сад.

Нормативный акт принимает решение, реализованное в программе «Каждый ребенок в детском саду», пилотируемой Ассоциацией Овидиуро, и финансирует из местного бюджета социальные ваучеры в размере 50 леев, предоставленные при определенных условиях семьям детей дошкольного возраста, которые регулярно посещают детский сад.

Это немного сложно, но в возрасте 4 лет это производительность, потому что никто не может дать ей урок урока. Женщина, которая пропускает два зуба перед звонками, Антония и ее девушка быстро бегут к ней. Там еще одна девушка, Андрея Крециунеску, в течение четырех лет, ждет, чтобы играть в оба. Она даже не добралась до детского сада.

Он провел их обоих в тележку, заполненную заполненными пылью кроватями, на дороге, заполненной ямами, наполненными водой и конскими пнями, среди домов, стены которых падали, с крышами, разбитыми с места на место. Девочки улыбаются, это просто их единственное развлечение.

Помимо Аниноса, около 30 домов, принадлежащих колонии Вулкулешть, где жили горняки, стали приютом из нескольких десятков семей. Плохо приклеенные к земле люди были размещены как здания, которые теперь принадлежат к мэрии и официально являются социальными домами, за которые они платят и арендуют.

В Вулкалешти, в кандалах, которые окружали мир, после того, как во время увольнений приехали журналисты со всей Европы, никто не стал богаче или беднее. По пути в коляску маленькие девочки дают черный щенок: Уголь. Уголь - это его имя, так как все здесь живут от угнанных углей.

Кража угля - очень занятое занятие. Никакой угольной перевозки не проходит две недели. И прошло, что камень, - объясняет женщина. Что ж, да, это был отрыв от пастбищ шахтеров, и они не производили, и теперь говорят о закрытии подготовки Короести. Когда вы идете украсть древесный уголь, вы можете совершить ошибку только один раз, так как второй раз, когда вы не начинаете. Если вы доберетесь до вагона и не держите дистанцию ​​от линии высокого напряжения менее двух метров, или если вы поднимаете лопату и приближаетесь к кабелям, электрическая дуга убивает вас.

Если вы засунули угли, и вы находитесь на рельсе, но вы не обращаете внимания на движение товара на дороге, вы сожжены: в лучшем случае его оставляют руки или ноги, сделанные кашей. Когда вы получаете опыт, вы уже знаете все это, но вы все равно можете попасть в руки полицейских, не говоря уже о том, что это было время, когда поезда охранялись вооруженными жандармами, как если бы они были проводниками Дикого Запада. Таким образом, даже украсть уголь легко, даже наоборот. Это тяжело и опасно, и не очень выгодно: независимо от того, насколько хороши монеты, румыны из окружающих домов не дают больше 15 лей за мешок.

Для тех, кто живет в угольной промышленности, люди в долине Цзю говорят, что уголь. Они хотят, чтобы их дети засунули, несмотря на опасности, потому что, если полиция придет, они несовершеннолетние и, по крайней мере, не арестовывают их. Некоторые из них просто освобождены из тюрьмы - они сказали нам, - и, вначале, они возвращаются к «митисту».

Угольный уголь через сито загружает их в повозки и становится невидимым, потому что они знают, что полиция входит в свои дома в поисках других воров. Время короткое, но хорошо взвешенное для всех. К сожалению, однако, есть только дети без будущего; школа была оставлена, а большие были голодны.

Признайте, что он их украл, что он несколько раз садился в фургон, но что делать? У него есть ребенок в тюрьме, потому что он поймал кражу угля. Эти дети хотят ничего больше, чем загружать сумки, прыгать вовремя из вагона после кражи угля, а затем продавать их.

Но он ушел, что не может пойти с голыми мамами в школу. У многих здесь есть уголовные дела, подобные моей семье. Конечно, если у нас нет места для работы, мы приходим. Ежедневный скотч минимум 10 лей, как будто мы этого не делаем, у нас нет возможности поесть. Тревога приходит между ними, на их языке, римляне, и как знак, они все убегают с мешками и тележками.

Они сказали мне, что доход семьи официально составляет около 250 лей от социальных пособий, только что семьи были уничтожены полицией, которая их арестовала. Теперь петли все еще брошены на рельс. Это простой способ заработать деньги, или так кажется, но каждый из этих детей все еще питается несколькими ртом дома. И знаете ли вы, почему они боятся своего худшего? Не тысячами вольт над каждым вагоном, в котором они прыгают, а не полицией, или они возвращаются в тюрьму, но почему они будут делать после закрытия мин.

В окрестностях теперь полно луж и грязи, среди полуразрушенных домов и туалетов, вырытых в нескольких ярдах от их домов. Там они живут горсткой бедных людей. Однако выборы не вносили никаких изменений в Аниноасу: мэр по-прежнему остается Николае Дунка, бывшим президентом, который гордится тем, что вывел город из-за несостоятельности и обещает перенести народ Вулкулести в новый блок, который говорит, что построит его.

Ремус Кальдарар - это тот, кто берет двух четырехлетних девочек Антонию и Андрею и рассказывает, что его племянник всего лишь 3 года отвезет его в детский сад. Вот 3 ребенка, у которых есть необходимый возраст для входа в программу. Когда разговор раздается, как мать Антонии, так и жена Андрееи, а другая женщина, которая некоторое время оказывается в казармах, в бывших общинных домах в колонии, заинтересованы и обещают, что на следующей неделе сообщит вам, как это сделать. Они не знали об этой программе, хотя те, кто в ратуше, дали нам заверения в том, что они говорили об этом.

Если это подпадает под действие Закона 248, а именно, что доход на члена семьи до двух раз превышает гарантированный минимальный уровень дохода для одного человека, они получают социальные ваучеры в размере 50 леев в месяц, но это только в том случае, если небольшие регулярно посещает детский сад. Другой дает ему решение: «Ну, они встают и ставят детей в школьный автобус, который останавливается здесь, а потом им просто нужно снова спать!». К сожалению, Антония и Андрея еще не дошли до детского сада.

Милый ребенок, игривый и очень умный. Она предлагает нам гида и даже рассказывает нам стихотворение о маленькой девочке. Недавно она создала один из пластилина и ведет нас к месту, где она была выставлена, другая комната в квартире, где расположен детский сад, на первом этаже квартала. Марио - хороший парень, каждый день приходит с сестрой своего мужчины, и он это делал, даже когда у него не было школьного фургона, который теперь уносит их домой, пересекая железнодорожную линию. Есть три брата и они живут только с матерью «в картонных коробках».

Картон - это город, где люди мууууууу. Картонный район - это место с бедными людьми, расположенное в непосредственной близости от главных уличных хижин, но поскольку люди имеют скромные доходы, они закрывают вдавленные дома, стены сделаны из картонных клееных досок, и, возможно, именно там, где это происходит это странное имя.

В детском саду свидетельства маленьких, пользующихся билетами в проекте «Каждый ребенок в детском саду» строгий, и дети не очень скучают, только если они больны, они не приходят. Маленькие приносят с собой своих братьев, и, как Марио, который приносит Жасмин, они приходят на весь путь. Каждый прибывает со школьным автобусом, потому что расстояние от картонного города до детского сада составляет примерно 1, 5 километра. Я еду с микроавтобусом больше, и когда это не микроавтобус, мы пешком. Моей сестре 4 года, и мы любим ее здесь, когда работаем здесь.