Вернувшиеся в ссср из эмиграции. Русская эмиграция. Русская военная эмиграция

Широко известна судьба сына генерала Кутепова, ставшего активным сторонником СССР. А многие ли из интересующихся темой знают, что сын последнего белого главнокомандующего генерала Дитерихса Николай (от первой жены), более известный по театральному псевдониму Горчаков, оставшийся в России, много лет был худруком московского Театра сатиры, профессором ГИТИСа, заслуженным деятелем искусств РСФСР и дважды лауреатом Сталинской премии?

Даже если перечислить наиболее яркие имена белых и их близких, оставшихся, вернувшихся либо просто примирившихся, список получится довольно внушительный (поправьте, если кого-то забыл):
Знаменитый русский писатель, сотрудник газеты "Приневский край" при Юдениче Александр Куприн - вернулся в СССР на почве ностальгии.
Популярнейшая поэтесса, воспевавшая Белую гвардию, Марина Цветаева - то же самое (правда, повесилась в 41-м в припадке душевной депрессии).
Знаменитый бард Александр Вертинский , любимый белогвардейцами и белоэмигрантами - вернувшись (в годы войны), давал массу концертов, снимался в кино, стал лауреатом Сталинской премии (а по распространённой версии - и любимцем Сталина) и даже написал песню о Сталине.
Не менее ярый (поначалу) антибольшевик из литераторов граф Алексей Толстой - не только вернулся, но стал одним из известнейших "придворных" советских писателей, академиком.
Лидер умеренно правых монархистов-националистов в Государственной Думе, член деникинского Особого совещания Василий Шульгин - после "отсидки" в СССР в послевоенные годы стал на путь сотрудничества с советской властью. (Остались в СССР и пережившие послевоенное заключение бывший командующий колчаковской Западной армией генерал от артиллерии Михаил Ханжин и бывший командующий авиацией врангелевской армии, один из пионеров русской авиации Вячеслав Ткачёв . А вот бывший известнейший колчаковский генерал Сергей Войцеховский , ставший в годы ВМВ одним из лидеров чешского Сопротивления против нацистов, советского концлагеря так и не пережил...).
Широко известный (не только военными талантами, но и массовыми расстрелами в Крыму) деникинский и врангелевский генерал-лейтенант Яков Слащёв , прообраз булгаковского Хлудова в "Беге" - вернувшись в Россию, служил в РККА, преподавал на высших командных курсах "Выстрел".
Известный колчаковский генерал-лейтенант, атаман Сибирского казачьего войска Павел Иванов-Ринов - в эмиграции был завербован ГПУ, стал военным советником китайского "красного маршала" Фэн Юйсяня.
Товарищ министра Временного правительства, министр торговли и промышленности (а в последние месяцы - вице-премьер и министр иностранных дел) в правительстве Колчака, крупный русский капиталист Сергей Третьяков - в эмиграции завербован ГПУ, в годы войны разоблачён гестаповцами как советский агент и расстрелян.
Командир Корниловской дивизии генерал-майор Николай Скоблин - в эмиграции стал одним из известнейших агентов ГПУ, причастным к крупнейшим спецоперациям советских спецслужб против РОВСа.
Последний командующий белым Черноморским флотом, блестяще организовавший крымскую эвакуацию врангелевской армии, затем один из лидеров РОВСа вице-адмирал Михаил Кедров - в 1945 году возглавил делегацию русских эмигрантов, приветствовавших победу СССР на приёме у советского посла в Париже.
Русский военный агент во Франции генерал-майор граф Алексей Игнатьев , в гражданскую изъявлявший верность и готовность сотрудничества Колчаку - стал советским генерал-лейтенантом, близким другом таких же сменовеховцев Эренбурга и Толстого.
Один из руководителей колчаковского Русского бюро печати и рупоров колчаковской пропаганды профессор Николай Устрялов - стал основоположником (с 1 февраля 1920 г.) и идеологом сменовеховства, автором термина "национал-большевизм", по возвращении в СССР работал профессором МГУ (до расстрела в 1937 г.).
Остались в советской России колчаковские министры, профессора Василий Сапожников (народного просвещения) и Павел Прокошев (по делам вероисповеданий). Первый продолжал преподавать на кафедре в Томском университете (ректором которого был до революции), а его товарищ (зам) на посту министра, профессор Василий Саввин даже стал ректором Томского университета на протяжении всего нэпа.
Виднейший трубадур колчаковского режима журналист Сергей Ауслендер - стал автором "революционных поэтических произведений для юношества" (расстрелян в 1937-м).
Автор проекта прижизненного памятника Колчаку, победившего на конкурсе Общества любителей изящных искусств и словесности в Омске в 1919 г., скульптор Иван Шадр - стал автором памятника Ленину на Земо-Авчальской ГЭС и популярной революционной композиции "Булыжник - оружие пролетариата".
Руководитель колчаковского Осведверха полковник Георгий Клерже , позднее генерал-майор и начальник штаба атамана Семёнова - по распространённой версии, в эмиграции был завербован ГПУ, за это в 1938 г. арестован японской контрразведкой и убит другим эмигрантом.
Сотрудник деникинского Освага Илья Эренбург - стал известнейшим "придворным" журналистом Сталина, одним из рупоров его пропаганды.
Сотрудник деникинского Освага Самуил Маршак - стал популярнейшим советским поэтом для детей.
Колчаковский генерал-майор, начальник штаба южной группы Сибирской армии Аполлон Крузе (Крусс) - стал советским генерал-лейтенантом, прошёл ВОВ от Курской дуги до Будапешта, Вены и Праги, командуя гвардейским стрелковым корпусом на 2-м Украинском фронте.
Сотрудник колчаковского Русского бюро печати подпоручик Всеволод (Никанорович) Иванов - стал известным советским писателем-дальневосточником. (С его именем связана забавная история: в 60-е он побывал от Союза писателей в Свердловске на приёме у секретаря обкома, друга Брежнева и будущего члена Политбюро Кириленко, и выразил желание посмотреть дом Ипатьева. Кириленко радушно предложил машину, но Иванов сказал, что прогуляется пешком, т.к. "бывал в вашем городе, хоть и давно, в 1919-м". Кириленко было приятно удивился: а при каких обстоятельствах? На что гость ответил: в составе комиссии адмирала Колчака, направленной в Екатеринбург для расследования этого самого дела. Последовала немая сцена...).
Поручик колчаковской армии (артиллерист) Леонид Говоров - стал маршалом Советского Союза, кавалером ордена Победы, командовал фронтом во время блокады Ленинграда.
Офицер колчаковской армии (не "стопроцентно", - а по некоторым данным, и контрразведки) Борис Иогансон - стал известным советским художником, президентом Академии художеств СССР, автором знаменитого "Допроса коммунистов".
Штабс-капитан деникинской армии (тоже не "стопроцентно") Валентин Катаев - стал знаменитым советским писателем для юношества.
Вольноопределяющийся армии Врангеля Анатолий Александров - стал одним из создателей советской ядерной физики, президентом Академии наук СССР, трижды Героем труда.
Журналист колчаковской газеты "Русская армия" Евгений Шамурин - стал одним из основателей советского книговедения, профессором.
Сотрудник колчаковско-устряловской прессы Николай Шестаков - стал советским драматургом, автором известной сказки "Финист - ясный сокол".
Сотрудник деникинского Освага, известный художник-"мирискусник" и друг Бенуа Евгений Лансере - остался в СССР, стал профессором Академии художеств и МАРХИ.
Дочь лидера "Союза 17 октября" А.И. Гучкова Вера - в эмиграции завербована ГПУ, стала французской коммунисткой.
Сын известнейшего деникинско-врангелевского генерала, председателя РОВСа А.П. Кутепова Павел, солдат "Шютцкора" - перешёл в советскую армию во время ВМВ, служил переводчиком, был репрессирован, после освобождения работал переводчиком в Московской Патриархии.
Сын "воеводы" белого Приморья генерала М.К. Дитерихса Николай - стал известным советским театральным деятелем, многолетним худруком московского Театра сатиры.
Семья последнего командующего колчаковским Восточным фронтом, легендарного генерала В.О. Каппеля - также осталась в СССР и проживала в Перми.
Сыновья крупнейшего колчаковского генерала, расстрелянного в 1938-м А.Н. Пепеляева Всеволод и Лавр - в годы ВМВ сотрудничали с советской разведкой, затем добровольно вернулись в СССР, хотя и были репрессированы (оба выжили).
Старший брат знаменитого советского кинорежиссёра Сергея Герасимова Борис, полковник колчаковской армии, командир 25-го Екатеринбургского адмирала Колчака полка горных стрелков - в СССР стал оперным певцом в Иркутске, затем хормейстером Сталинградского театра оперетты.
А родной дед рассказывал мне, как встретил уже после ВОВ их бывшего соседа, офицера колчаковской контрразведки, в качестве...председателя советского райисполкома. Дед не выдал его, т.к. у него самого оба старших брата были колчаковскими офицерами и погибли...

На дворе 1973 год. А если быть точнее, 6 мая. Суббота. Пока одни советские граждане совершают неторопливые променады по парку Сокольники, другие, любуясь узорами красного ковра на противоположной стене, предаются диванным размышлениям об американской мечте. Третьи, собравшись у главной синагоги на ул. Архипова, обсуждают публичную демонстрацию группы молодых евреев-отказников, состоявшуюся тремя днями ранее на Пушкинской площади.

В 1968 году открылся официальный канал эмиграции в Израиль. Но далеко не всем советским евреям выдавали разрешение на выезд. Начинается, без малого, двадцатилетняя история борьбы за право репатриироваться.

Мы расскажем вам об этих событиях. И приправим наше повествование короткими фрагментами из кинофильма восьмидесятых годов «Москва на Гудзоне». Местами гротескного, местами чересчур американского, но в некоторых смыслах очень показательного. По сюжету саксофонист из СССР Владимир Иванов принимает неожиданное решение просить политиче с кого убежища в Америке. Но мы то с вами прекрасно понимаем, что Иванов по дедушкиной линии Рабинович...

А если родина — Земля обетованная?

На вопрос о том, что такое родина, русский человек незамедлительно ответит: «Это место, где я родился». И не исключено, что добавит нараспев: «Здесь мой причал и здесь мои друзья». Это строка из легендарной песни «Течет река Волга», символичной и очень русской по определению.

У евреев понятие о родине такой четкой формулировки не имеет, оно в какой-то степени субъективно. На иврите слова родина («моледет») и страна рождения («эрец лейда» ) не тождественны друг другу по значению. Вовсе не удивительно: со времен разрушения Второго Храма (ок. 2000 лет назад) в среднем каждые 20 лет происходит крупное переселение евреев из одного места в другое. То есть жизнь двух-трех поколений на одной географической точке — это скорее исключение, чем правило.

Но воздух над еврейскими диаспорами, разбросанными по земному шару, пропитан мечтой о возвращении и объединении на земле отцов. Здесь можно говорить о сионизме — понятии, выражающем особую связь между еврейскими национальными чувствами и Страной Израиля. Получается, патриотизм у евреев тоже особенный, у него — своя идеология.

В иных случаях мотивы переезда в Израиль лишены патетического пафоса. Эмиграция становится вынужденной мерой, а порой и единственным выходом; результатом постоянных опасений за свое будущее или бегством от проявлений антисемитизма.

Так или иначе, исторический путь к горизонту, над которым возвышается святая гора Сион, никогда не был простым для еврейского народа. В частности, для советских евреев — существенной части диаспоры. У большинства из них не имелось оснований с чувством петь: «Гляжу в тебя, Волга, седьмой десяток лет. Здесь мой причал и здесь мои друзья...». Интересно то, что музыку к словам из этой песни написал композитор-еврей Марк Фрадкин.

Перепись населения 1939 года насчитала в СССР около 3 миллионов евреев. К началу 90-х годов этот показатель сократился почти вдвое. Пока переселенцы двумя потоками (алиями) в 70-х и 90-х годах покидали границы, внутри Советского Союза формировалось протестное движение отказников. Так неофициально называли советских евреев, которые получили отказ от властей в разрешении на выезд из страны.

Новый Исход

Решительным действиям евреев в 70-х годах предшествовало резкое усиление эмиграционных настроений в конце 60-х. Что касается первопричин, по различным историческим источникам, в том числе и израильским, дрейфует приблизительно такая формулировка: «К глубоким изменениям в жизни евреев Советского Союза привела Шестидневная война 1967 года». Безусловно, сказочная победа каких-то евреев где-то за три моря сокрушивших всех врагов могла окрылить евреев в СССР. Но едва ли этого хватило бы, чтобы оторваться от земли и перемахнуть через колючую проволоку, отделявшую Страну Советов от всего остального мира.

Заразить идеалами сионистской мечты евреев, прошедших через дискриминационное законодательство революции 1917 года, к сороковым годам эволюционировавших из народа кассиров и аптекарей в динамичный, грамотный элемент советского общества, переживших ужасы Второй мировой войны, было действительно трудно. В большинстве своем они являлись людьми светскими, преодолевшими огонь, воду и медные трубы. Основания для событий, меняющих судьбы сотен тысяч граждан одной страны, прежде всего следует искать в жизни этих граждан, в её реальных условиях.

К концу 60-х годов после былого подъема все слои общества сталкиваются с трудностями в социальном продвижении и получении образования. Огромное количество человек единовременно ощутили свою невостребованность. Антисемитизм и ксенофобия, никогда не исчезавшие со сцены политических действий, но по преимуществу остававшиеся в тени, на этот раз сыграли свою роль. Во-первых, получение образования из немыслимого блага и единственной дороги к равенству давно стало для еврея жизненной нормой и способом поддержания социального статуса, а лишение возможности учиться воспринималось соответственно как вопиющее нарушение фундаментальных прав. Во-вторых, фактическое неравенство затрудняло продвижение талантливых евреев по карьерной лестнице, чем пользовались некоторые ушлые начальники.

Еще до того момента, когда победа в Шестидневной войне была осознана евреями на территории Союза, она повергла в панику с оветски е власт и . Израиль-то, выходит, вполне себе сильная держава, способная показать окружающим, кто здесь хозяин и как себя следует вести. А мы с ним дипломатические отношения год назад разорвали. Антисемитизм — проверенное временем оружие. За решением им воспользоваться последовала активизация антисионистской деятельности во внутренней и внешней политике страны. Сионизм теперь — враг номер один после американского империализма, а гигантская пропагандистская машина направлена на защиту «лагеря мира и социализма». Загремели залпы соответствующих антисионистских публикаций в прессе и аналогичных им псевдонаучных брошюр. Начинается период вытеснения евреев с руководящих постов и престижных отраслей общественной жизни. Конечно, не все они были интеллигентами. Но, как это свойственно простому люду, напасти на передовой класс отождествлялись с собственными несчастиями и вос п ринимались как прочие незаслуженные обиды еврейского народа.

«К самым глубоким изменениям в жизни советских евреев привела их сама жизнь в Советском Союзе. Я совсем не сторонник материалистического подхода к истории, но все же социальные взрывы и народные переселения, как мне кажется, следует рассматривать в свете реальных жизненных условий людей в их обществах прежде всего. Вдохновляющие международные события и народные мечты впоследствии накладывают на эту реальность свою эстетическую печать,» - такую точку зрения предлагает профессор, доктор физико-математических наук Александр Воронель (Воронель А. В. Шестидневная война — причина или предлог? Лехаим, 2007, № 11(187), http://www.lechaim.ru ).

Александр Воронель провел в отказе около трех лет с 1972 по 1974, и за это время организовал первый научный семинар для ученых-октазников, способствовал созданию гуманитарного семинара и принимал участие в его деятельности, инициировал открытие авторитетного отказного журнала «Евреи в СССР» и стал его главным редактором. Но начало протесту было положено раньше, к огда чет ырнадцатилетнетний юноша Саша Поляков (Воронель — это фамилия отчима, усыновившего Александра), сердце которого горело «пожаром классовой борьбы», расклеивал в рабочем поселке Челябинского тракторного завода агитационные листовки с призывом к борьбе против бюрократии и несправедливости.... И был арестован за антисоветскую деятельность, и приговорен к трем годам заключения в детской колонии.

Такова предыстория протестного движения евреев-отказников в Советском Союзе. В самом центре авторитарной страны сосредотачивались сотни евреев и обсуждали вопрос о том, как сбежать из нее. Многие туристы, иностранные корреспонденты и высокопоставленные гости считали своим долгом посетить улицу Архипова в часы шаббата и убедиться в том, что такое действительно возможно.

Часть 2

Напоследок заметим, что быть в отказе можно было не год, и даже не два - существовать десятилетиями. Вениамин Богомольный, например, вошел в «Книгу мировых рекордов Гиннеса» как «самый терпеливый». Он ждал разрешения на выезд в течение двадцати лет (с 1966 по 1986). А жизнь отказника, как мы уже успели понять, – не рафинад.

Но именно в борьбе за внешнюю свободу проявлялась та самая внутренняя свобода, свобода духа, некогда ограниченная жесткими рамками авторитарного мира. Мы расскажем об этом в заключительной части статьи. А пока, минуя библиотеку с учебниками, отправляемся на поиски еврейского отказного самиздата.

Часть 3

В пыльном ящике на книжном развале мы обнаружили стопку ароматных журналов еврейского отказного самиздата. Несли их домой тайком. Читали под желтым светом карманного фонарика «Тарбут» и «Евреев в СССР», Иосифа Бродского и Воронеля. Ловили с замиранием сердца «Голос Израиля». И под хиты 70-80-х годов танцевали.

00:00 /02:19

Oshik Levi - Eyn milim (1971)

Boaz Sharabi - Mi Yada Shekach Yihiyeh (1973)

Matti Caspi - Noah (1974)

Tammuz - Sof Onat Hatapuzim (1976)

Shalom Hanoch - Mehakim Lemashiah (1984)

Gidi Gov - Shlal Sharav (1987)

Yehudit Ravitz - Baa me"ahava (1987)

А теперь продолжаем наш рассказ о жизни евреев в отказе. Как уже говорилось впредыдущей части статьи, внешняя свобода отказника была ущемлена различными факторами. Но, как ни парадоксально, именно эти условия стали благоприятной почвой для освобождения свободы внутренней. С одной стороны травля и преследования, с другой - борьба за право существовать в своем национальном мире. Развиваются различные еврейские институции: образования, печати (самиздата) и взаимопомощи.

Ведь жизнь в отказе складывалась не только из стремления выехать. Необходимо было готовиться к жизни в Израиле или вообще за границей, пытаться сохранить профессиональный уровень. Помогать родственникам, больным, «узникам Сиона» (так называли людей, подвергшихся репрессиям за сионистскую деятельность). По-прежнему оставались семейные обязанности, дети, которых теперь было нужно не только содержать и воспитывать, но и, насколько это возможно, отгораживать от «отказных» проблем.

Русско-ивритские словари и инструкции по выживанию

Преподавание иврита было запрещено на территории Советского Союза с 1919 года, а большевики всех последующих поколений четко проводили в жизнь ленинскую национальную доктрину. И если идиш власти в 70-е - 80-е годы могли терпеть, то иврит – никогда, это ведь квинтэссенция сионизма.

В отказной жизни кружки по изучению иврита («ульпаны») играли крайне важную роль. Изучение языка являлось одним из основных этапов в подготовке к эмиграционной жизни и подразумевало знакомство со светской и религиозной культурой Страны Израиля, ее географией и историей. Этим просветительские функции «ульпанов», как вы можете догадаться, не ограничивались.

Здесь же можно было узнать как подать документы, подготовиться к отъезду и возможному отказу, а так же получить свежие новости сообщества. Продвинутые отказники могли взять информацию о том, через какие каналы передавать данные на Запад, как вести себя с органами государственной безопасности и противодействовать преследованиям, а также где получать помощь в случае экстренных ситуаций. Кроме того кружки иврита, пронизывающие все отказное сообщество, выходили за его пределы и становились связующим звеном между евреями, не находившимися в подаче или отказе, но активно интересовавшимися еврейскими темами.

Чуяло большевистское сердце, что в «ульпанах» что-то не так. Что же, интуиция – шестое чувство. Кружки по изучению иврита являлись центром отказной жизни, местом, где завязывались новые знакомства, перераставшие в доверительные дружеские отношения.

«Горки» и «Овражки»

Московские отказники встречались для обсуждения насущных вопросов прямо под открытым небом (за неимением другой возможности). Собирались на «Горке» да по «Овражкам».

Каламбур каламбуром, а сложилось два своеобразных клуба. «Горка» - в черте города, возле центральной синагоги на идущей под уклон улице Архипова (ныне Большой Староглинищевский переулок). «Овражки» – лесная полянка на одноименной подмосковной станции.

Каждую субботу «Горка» заполнялась евреями разных возрастов и профессий. Здесь знакомились и общались, обменивались мнениями, встречались с иногородними и иностранцами, подписывали письма. Если у приезжего отказника не было знакомых в столице, он мог прийти сюда, познакомиться с активистами, получить информацию о кружках иврита и найти ночлег. Эдакий андеграундный старый Арбат, только для евреев-отказников.

По сути, явление удивительное: в самом сердце авторитарной страны сосредотачиваются сотни евреев и обсуждают вопрос о том, как сбежать из нее. Многие туристы, иностранные корреспонденты и высокопоставленные гости считали своим долгом посетить улицу Архипова в часы шаббата и убедиться в том, что такое возможно.

Юлий Кошаровский вспоминает: «Властям это, естественно, не нравилось, но и запретить евреям приходить к центральной синагоге, служившей важной демонстрацией религиозной терпимости режима, они не могли. <…> Мы вели себя пристойно, демонстраций и митингов возле святого места не устраивали, порядка не нарушали.» (Кошаровский Ю. Мы снова евреи. Иерусалим, 2007. http://kosharovsky.com)

Среди лидеров было немало заядлых туристов. Вторым клубом стал лес на Красной пахре. Назвали «поляной Лунца», в честь Александра Лунца, который, собственно, и предложил собираться там. До места было крайне неудобно добираться, а со временем КГБ узнал о том, что в определенные часы там высаживается много евреев. И автобусы просто перестали останавливаться возле «Поляны». Тогда «лесной клуб», по инициативе опытного путешественника Анатолия Шварцмана, переместили в «Овражки». Первая встреча на новом месте состоялась в 1976 году.

Сам Анатолий Шварцман, рассказывает о стандартной программе «Овражек»: «Как правило, все делилось на две части. Первая часть – содержательная. Она включала краткую лекцию по истории, культуре, традиции, рассказ о приближавшемся празднике или что-нибудь об Израиле, а вторая – еврейские песни. Рассказывал либо я сам, либо кого-нибудь просил. <…> Кроме того, была спортивная часть – футбол, волейбол и прочее. Я все время слушал по израильскому радио конкурсы песни и видел, что у нас есть довольно много людей, которые поют. Я подумал, что мы можем тоже организовать нечто подобное. И тогда мы с Мишей Нудлером и Женей Либерманом решили организовать конкурс еврейской песни. На Суккот всегда приезжало очень много народу – это время и выбрали. Первый раз конкурс состоялся в семьдесят седьмом году и потом уже проводился каждый год.» (Кошаровский Ю. Мы снова евреи. Иерусалим, 2007. http://kosharovsky.com)

Семинары: физики на фронте

Существенную часть советской научной элиты составляли евреи. Ученым, лишенным возможности практиковать свою деятельность в отказе, была необходима привычная ниша, в которой они могли бы не только общаться с коллегами и поддерживать профессиональный уровень, но и использовать коллективный потенциал для решения проблем, связанных с выездом. Была построена система научных семинаров отказников, инициаторами и координаторами которой выступали Александр Воронель и Александр Лернер.

«Когда Воронель впервые предложил идею семинара, далеко не все ее оценили. “Мы боремся за свободу, за то, чтобы вырваться отсюда, – возражали оппоненты, – люди организуют демонстрации протеста, посылают петиции в международные организации. Невозможно прекратить это и заниматься физикой”. Но Воронель, я и некоторые другие ученые стремились сохранить себя профессионально и в то же время участвовать в общей борьбе коллективно как боевая единица, поддерживая контакты с коллегами за рубежом и пытаясь заручиться их поддержкой,» - писал Марк Азбель – советский и израильский физик. Также Марк Азбель в течении двух лет редактировал основанный А. Воронелем политический и литературный журнал «Евреи в СССР».

Семинар — естественная и привычная для ученого форма организации научной деятельности. Высокая концентрация лучших еврейских умов в одном месте — настораживающая и даже опасная разновидность отказной активности для КГБ. Реально ли проведение отказного семинара в условиях повышенного внимания сотрудников государственной безопасности к происходящему?

Границы возможного оценил Александр Воронель. В апреле 1972 года стартовал его первый семинар для ученых-физиков с официальным названием «Коллективные явления». Летом открылся семинар по кибернетике Александра Лернера, где обсуждались вопросы систем управления и применения математических методов в медицине и биологии. А осенью того же года начал работать гуманитарный семинар под руководством Виталия Рубина. В 1973 Юлий Кошаровский организовал инженерный семинар. Эстафетная палочка была передана: со временем инициативу подхватили группы ученых-отказников из других городов.

Самиздат: лирики на фронте

Для Советского Союза самиздат - явление не новое. Знаем, плавали: Анекдоты Игоря Губермана на папиросной бумаге или напечатанный через копирку «Архипелаг ГУЛАГ». Оновная его функция — утоление создаваемого официальной цензурой информационного и интеллектуального голода путем самостоятельного изготовления и распространения печатных материалов.

Библиограф Владимир Карасик определял еврейский самиздат как изданное евреями, для евреев, на еврейские темы. Это так, но не совсем. В самиздате помимо художественной литературы ходили словари, учебники, книги по религии и культуре, газеты, журналы, хроники, письма. Его роль в отказной среде колоссальна: образование, информация, борьба и самовыражение. Но это был не только способ общения с евреев еврейским миром, а еще и связь с Западом, поддержка которого была архиважна в борьбе за выезд.

У любого самиздата есть три составляющие: составление, изготовление и распространение, - каждая из которых преследовалась карательными органами. Вопросы на обыске звучали в унисон: кто дал? Кто взял? Кто издал? А изъяли то всего букварь на иврите.

По сути, отказной самиздат не противоречил советским законам. Содержание издаваемого за редким исключением ограничивалось вопросами национальной самоидентификации и собственно решением выездных проблем. На практике же это означало, что любая объективная информация о Стране Советов, нежелательная с точки зрения властей, могла быть представлена как заведомая ложь. Вес «заведомо ложной информации», перелетевшей за железной занавес, соответственно увеличивался. Ее могли индексировать на как «клевету, направленную на подрыв советского общественного и государственного строя». А это, между прочим, до семи лет лагерей и пяти - ссылки.

Юрий Кошаровский, завершая главу, посвященную самиздату, пишет: «“Самиздат” помог нам выжить в отказе, он был глотком чистого воздуха в затхлой и пронизанной ядовитыми миазмами атмосфере Советского Союза. Для многих из нас он стал окном в большой мир, простиравшийся за пределами “железного занавеса”. Для наших друзей и сторонников за рубежом он стал голосом борющегося движения, помогавшим лучше понять, за что и в каких условиях мы боремся. На страницах “самиздата” выковывалась идеологическая база движения. В 1990 году ворота распахнулись настежь, и стал понятен эмиграционный потенциал – выезд ограничивался только техническими возможностями ОВИРов и таможни. В создании этого потенциала еврейскому “самиздату” принадлежит достойное место.»

Здесь мои братья, здесь мои друзья

За двадцать лет, в период с 1968 по 1988 год, территорию СССР покинуло почти 300 тысяч евреев. И это данные, зафиксированные до официального открытия канала эмиграции. Мы помним о жесткой советской эмиграционной политике в отношении еврейского народа, помним о том, что годовая квота на выезжавших за границу не превышала отметки в несколько тысяч человек. Получается, отказное движение сделало то, что должно было сделать. Люди, жаждавшие внешней свободы, обрели ее, пусть не сразу. Обрели вместе со свободой внутренней. Да. Это победа во всех смыслах.

Есть в истории евреев грустная закономерность: часто повторяются одни и те же трагические события. И вновь на решение проблемы, по сути, группы людей, были направлены силы всего народа.

Советские евреи в общем-то не воспитывались в духе традиционных национальных ценностей, к которым можно причислить заботу о ближнем, безоговорочную помощь нуждающемуся. Однако, несмотря на все сложности, на постоянную травлю и притеснения со стороны государства, на постоянные слухи, распускаемые КГБ в среде отказников, сеявшие недоверие и подозрительность внутри сообщества... «“отказники” в целом не голодали, были более или менее одеты и обуты и в экстренных случаях получали даже западные лекарства. Узники Сиона и их родственники в большинстве своем также получали необходимую поддержку. Всякий раз, когда над кем-либо нависала опасность, делалось все возможное, чтобы защитить его от расправы,» - вспоминает Юлий Кошаровский.

И продолжает: «Наша взаимопомощь преодолевала полную беззащитность советских граждан перед властью, но оставалась при этом очень непростым и опасным делом». Видов взаимопомощи в отказном сообществе было много и каждый ее вид существовал независимо от другого.

Среди евреев оставалось немало состоятельных людей. И, уезжая, некоторые из них оставляли значительные суммы отказникам, с которыми были знакомы лично или слышали по радио. Кроме того, евреи, уже получившие разрешение на выезд, раздавали знакомым и нуждающимся часть личных вещей и мебели перед тем, как покинуть страну. Об этом обычно информировали в ульпанах или на «горке». Со временем в местных сообществах стали составляться списки нуждающихся, помощь стала оказываться более организованно.

Значительную поддержку «извне» оказывали Западные евреи. Они не только высылали денежные переводы, но и отправляли «туристов» с джинсами, камерами и прочими дефицитными товарами к тем отказникам, которые помимо иврита знали английский или французский языки. Те, в свою очередь, помогали остальным. Со временем в Израиле и Европе сформировались специальные организации, занимающиеся этим вопросом. Стала популярной система опеки, когда определенная семья за границей брала на себя заботу о семье отказников, переписывалась с ней и поддерживала морально.

Общая беда снова стала катализатором для активизации генетической памяти и забытых родственных связей, как это происходило на протяжении всей истории еврейского народа. Такую закономерность едва ли стоит объяснять логически. Духовное единство еврейской нации, несмотря на государственные границы и километры, разделяющие диаспоры по всему миру, — это моллекулярном уровне, и это уже — химия.

Задачей настоящего серьезного материала, приправленного забавными роликами, аутентичными фотографиями и израильскими хитами, было показать эмиграцию из Советского Союза глазами евреев-отказников, людей которые потратили года и даже десятилетия на то, чтобы вернуться на родину.

Вернемся к началу. А что такое Родина? Это край отцов, страна матерей. Это место, где ты родился, дом, в котором ты вырос. Vaterland, Motherland, Homeland, Heimatland, - ответы будут разные. Каждому свое. Но если оторвать глаза от разноцветной карты мира, можно увидеть одно небо. И солнце, которое всем одинаково светит. Действительно неважно, где под ним расположен твой причал. Главное, чтобы родной брат, чтобы милый друг были духом рядом с тобой.

Ангелина Цесис

Эмиграция из России стала массовой в XIX — начале XX века. Причины исхода были в основном политические, что особенно ярко проявилось после революции 1917 года. сайт вспомнил самых известных русских эмигрантов и «невозвращенцев».

Андрей Курбский

Одним из первых сканальных эмигрантов можно назвать князя Андрея Курбского. Во время Ливонской войны ближайший приближенный Ивана Грозного перешел на службу к королю Сигизмунду-Августу. Последний передал во владение знатному русскому беглецу обширные поместья в Литве и на Волыни. И в скором времени князь начал воевать против Москвы.

Чориков Б. «Иван Грозный выслушивает письмо от Андрея Курбского»

Алексей Петрович

В 1716 году в результате конфликта с отцом, который хотел отстранить его от наследования, Алексей тайно бежал в Вену, а затем переправился в Неаполь, где планировал дождаться смерти Петра I и затем, опираясь на помощь австрийцев, стать русским царём. Вскоре царевича выследили и вернули в Россию. Алексей был осуждён на смерть как изменник.

Орест Кипренский

Внебрачный сын помещика А. С. Дьяконова при первой же возможности отправился в Италию постигать секреты изобразительного мастерства. Там он провел несколько лет, хорошо зарабатывая портретами и пользуясь заслуженной славой. После 6 лет в Италии Кипренский был вынужден вернутсья в 1823 году в Петербург. Холодный прием на родине, неудачи в работе и разгром критиками полотен привели художника к мысли о возвращении в Италию. Но и там его ожидали трудности. Итальянская публика, еще незадолго до этого носившая его на руках, успела забыть Кипренского, над умами теперь царствовал Карл Брюллов. 17 октября 1836 года Кипренский скончался от воспаления легких в возрасте 54 лет. Надгробную плиту над его могилой в храме Сант-Андреа-делле-Фратте вскладчину поставили русские художники, работавшие в Риме.

Место погребения Кипренского

Александр Герцен

Эмигрантом Герцен стал после смерти отца, который оставил приличное состояние. Получив финансовую независимость, Герцен вместе с семьей в 1847 году отправился в Европу. За границей Герцен издавал альманах «Полярная звезда» (1855−1868) и газету «Колокол» (1857−1867). Последняя стала рупором откровенно антирусской пропаганды, что оттолкнуло от Герцена многих даже весьма либеральных читателей.
В 1870 году 57-летний Герцен скончался в Париже от плеврита. Его похоронили на кладбище Пер-Лашез, затем прах перевезли в Ниццу, где он и покоится по сей день.

Герцен против Герцена, двойной портрет. Париж, 1865

Огарёв и Герцен, лето 1861

Илья Мечников

В 1882 году покинул Россию ученый Илья Мечников. Свой отъезд он объяснял отсутствием условий для работы, придирками со стороны чиновников из Министерства народного просвещения. Именно в Италии, наблюдая за личинками морских звезд, Мечников буквально натолкнулся на свою будущую сферу научной деятельности — медицину. 15 июля 1916 года великий ученый скончался в Париже после тяжелого приступа сердечной астмы в возрасте 71 года. Урна с его прахом находится в Пастеровском институте.

Мечников с женой, 1914

Софья Ковалевская

Ковалевская, желая получить высшее образование (в России женщинам поступать в высшие учебные заведения было запрещено), вышла замуж за Владимира Ковалевского, чтобы выехать за границу. Вместе они обосновались в Германии.

Она скончалась от воспаления легких 29 января 1891 года. Могила самой знаменитой женщины-математика находится на Северном кладбище столицы Швеции.

Василий Кандинский

Основоположник абстракционизма, основатель группы «Синий всадник» Василий Кандинский покинул Москву в 1921 году по причине несогласия с отношением новопришедших властей к искусству. В Берлине он преподавал живопись и стал видным теоретиком школы «Баухауз». Вскоре он получил мировое признание как один из лидеров абстрактного искусства. В 1939 году он бежал от нацистов в Париж, где получил французское гражданство. Умер «отец абстракционизма» 13 декабря 1944 года в Нёйи-сюр-Сен и был там же похоронен.

Кандинский за работой

Кандинский перед своей картиной. Мюнхен, 1913

Кандинский с сыном Всеволодом

Кандинский со своим котом Васькой, 1920-е

Константин Бальмонт

Поэт, чье творчество стало одним из символов начала XX столетия, покидал Россию и возвращался на родину неоднократно. В 1905 году он с головой окунулся в стихию бунта. Осознав, что зашел слишком далеко и опасаясь ареста, Бальмонт покинул Россию в новогоднюю ночь 1906 года и поселился в парижском пригороде Пасси. 5 мая 1913 года Бальмонт по амнистии, объявленной в связи с 300-летием дома Романовых, вернулся в Москву. Февральский переворот поэт, как и абсолютное большинство россиян, восторженно приветствовал, а вот октябрьские события его ужаснули. Жизнь в Москве была невероятно тяжелой, голодной, почти нищенской. С трудом добившись разрешения выехать за границу для лечения, Бальмонт с женой Еленой и дочерью Миррой 25 мая 1920 года покинул Россию. Теперь уже навсегда. После 1936 года, когда Константину Дмитриевичу диагностировали психическое заболевание, он жил в городке Нуази-ле-Гран, в приюте «Русский дом». Ночью 23 декабря 1942 г. 75-летний поэт ушел из жизни. Его похоронили на местном католическом кладбище.

Бальмонт с дочерью, Париж

Бальмонт, 1920-е

Бальмонт, 1938

Иван Бунин

Писатель какое-то время пытался «убежать» от большевиков в родной стране. В 1919 году он переезжает из красной Москвы в не занятую Одессу, и только в 1920 году при подходе Красной Армии к городу он переезжает в Париж. Во Франции Бунин напишет свои лучшие произведения. В 1933 году ему, человеку без гражданства, будет вручена Нобелевская премия по литературе с официальной формулировкой «за строгое мастерство, с которым он развивает традиции русской классической прозы».
Ночью 8 ноября 1953 года 83-летний писатель скончался в Париже и был похоронен на кладбище Сен-Женевьев-де-Буа.

Бунин. Париж, 1937

Бунин, 1950-е

Сергей Рахманинов

Русский композитор, пианист-виртуоз Сергей Рахманинов эмигрировал из страны вскоре после революции 1917 года, воспользовавшись неожиданным приглашением дать ряд концертов в Стокгольме. За рубежом Рахманинов создал 6 произведений, которые явили собой вершину русской и мировой классики.

Иван Бунин, Сергей Рахманинов и Леонид Андреев

Рахманинов за роялем

Марина Цветаева

В мае 1922 года Цветаевой разрешили уехать с дочерью Ариадной за границу — к мужу, который, пережив разгром Деникина, будучи белым офицером, стал студентом Пражского университета. Сначала Цветаева с дочерью недолго жила в Берлине, затем три года в предместьях Праги. В 1925 году после рождения сына Георгия семья перебралась в Париж. К 1939 году вся семья вернулась в СССР. Однако в скором времени Ариадну арестовали, а Эфрона расстреляли. После начала войны Цветаеву с сыном эвакуировали в Елабугу, где поэтесса и повесилась. Точное место ее захоронения неизвестно.

Цветаева, 1925

Сергей Эфрон и Марина Цветаева с детьми, 1925

Марина Цветаева с сыном, 1930

Игорь Сикорский

Выдающийся авиаконструктор Игорь Сикорский создал на Родине первые в мире четырехмоторные самолеты «Русский витязь» и «Илья Муромец». Отец Сикорского придерживался монархических взглядов и был русским патриотом. Из-за угрозы собственной жизни авиаконструктор эмигрировал сначала в Европу, но, не увидев возможностей для развития авиации, принял решение об эмиграции в 1919 году в США, где вынужден был начать все с нуля. Сикорский основал «Сикорски аэро инжиниринг». До 1939 года авиаконструктор создал более 15 типов самолетов, в том числе «Американский клипер», а также ряд моделей вертолетов, в том числе VS-300 с одним несущим винтом и небольшим хвостовым винтом, по принципу которого сегодня строится 90% вертолетов в мире.
Скончался Игорь Сикорский 26 октября 1972 года в возрасте 83 лет и был похоронен в городе Истон, штат Коннектикут.

Сикорский, 1940

Сикорский, 1960-е

Владимир Набоков

В апреле 1919 года, перед захватом Крыма большевиками, семья Набоковых навсегда покинула Россию. Некоторые из семейных драгоценностей удалось вывезти с собой, и на эти деньги семья Набоковых жила в Берлине, в то время как Владимир получал образование в Кембриджском университете. С началом Второй Мировой войны писатель с женой бегут в США, где они провели 20 лет. Набоков возвращается в Европу в 1960 году — селится в швейцарском Монтрё, где создаёт свои последние романы. Скончался Набоков 2 июля 1977 года, похоронен на кладбище в Кларансе, вблизи Монтрё.

Набоков с женой

Сергей Дягилев

Популярность Русских сезонов, которые Дягилев организовывал в Европе, была крайне высока. Вопрос, возвращаться ли на Родину после революции, перед Дягилевым не стоял в принципе: он уже давно был гражданином мира, а у пролетарской публики его изысканное искусство вряд ли встретило бы горячий прием. Скончался великий «человек искусства» 19 августа 1929 года в Венеции от инсульта в возрасте 57 лет. Его могила находится на острове Сан-Микеле.

Дягилев в Венеции, 1920

Дягилев с артистом труппы Русских сезонов

Жан Кокто и Сергей Дягилев, 1924

Анна Павлова

В 1911 году Павлоа, уже ставшая к тому времени звездой мирового балета, вышла замуж за Виктора д’Андре. Супруги поселились в пригороде Лондона в собственном особняке. Живя вдали от России, балерина не забывала о родине: во время Первой Мировой отправляла лекарства солдатам, после революции снабжала продуктами и деньгами учеников хореографического училища и артистов Мариинского театра. Впрочем, возвращаться в Россию Павлова не собиралась, о власти большевиков она неизменно отзывалась резко отрицательно. Великая балерина скончалась в ночь с 22 на 23 января 1931 года, за неделю до своего пятидесятилетия, в Гааге. Ее последними словами были «Приготовьте мне костюм Лебедя».

Павлова, середина 1920-х

Павлова и Энрико Чекетти. Лондон, 1920-е

Павлова в гримерной

Павлова в Египте, 1923

Павлова с мужем прибыла в Сидней, 1926

Федор Шаляпин

С 1922 года Шаляпин находился на гастролях за границей, в частности в США. Его долгое отсутствие вызывало подозрения и отрицательное отношение на родине. В 1927 году он был лишён звания Народного артиста и права возвращаться в СССР. Весной 1937 года у Шаляпина был обнаружен лейкоз, 12 апреля 1938 года он скончался в Париже на руках жены. Был похоронен на парижском кладбище Батиньоль.

Шаляпин лепит свой бюст

Шаляпин с дочерью Мариной

Репин пишет портрет Шаляпина, 1914

Шаляпин у Коровина в его парижской мастерской, 1930

Шаляпин на концерте, 1934

Звезда Шаляпина на голливудской «Аллее славы»

Игорь Стравинский

Начало Первой Мировой застало композитора в Швейцарии, где была вынуждена подолгу лечиться его жена. Нейтральная страна была окружена кольцом враждебных России государств, поэтому Стравинский остался в ней на все время боевых действий. Постепенно композитор окончательно ассимилировался в европейской культурной среде и принял решение не возвращаться на родину. В 1920-м он переселился во Францию, где его поначалу приютила Коко Шанель. В 1934 году Стравинский принял французское гражданство, что позволяло ему свободно гастролировать по всему миру. Спустя несколько лет и после череды трагических событий в семье Стравинский переехал в США, став гражданином этой страны в 1945 году. Скончался Игорь Федорович 6 апреля 1971 года в Нью-Йорке в возрасте 88 лет. Его похоронили в Венеции.

Стравинский и Дягилев в аэропорту Лондона, 1926

Стравинский, 1930

Стравинский и Вуди Герман

Рудольф Нуреев

16 июня 1961 года, находясь на гастролях в Париже, Нуреев отказался вернуться в СССР, став «невозвращенцем». В связи с этим был осужден в СССР за измену родине и приговорен к 7 годам заочно.
Вскоре Нуреев начал работать в Королевском балете (Королевский театр Ковент-Гарден) в Лондоне и быстро стал мировой знаменитостью. Получил австрийское гражданство.

Нуреев и Барышников

С 1983 по 1989 год Нуреев являлся директором балетной труппы парижской Гранд-опера. В последние годы жизни выступал как дирижёр.

Нуреев в своей квартире в Париже

Нуреев в гримерной

Иосиф Бродский

В начале 1970-х Бродский был вынужден покинуть Советский Союз. Лишенный советского гражданства, он переезжает в Вену, а затем в США, где принимает пост «приглашенного поэта» в Мичиганском университете в Энн-Арборе и преподает с перерывами до 1980 года. С этого момента закончивший в СССР неполные 8 классов средней школы Бродский ведет жизнь университетского преподавателя, занимая на протяжении последующих 24 лет профессорские должности в общей сложности в шести американских и британских университетах, в том числе в Колумбийском и в Нью-Йоркском.

В 1977 году Бродский принимает американское гражданство, в 1980 окончательно перебирается в Нью-Йорк. Поэт умер от инфаркта в ночь на 28 января 1996 года в Нью-Йорке.

Бродский с Довлатовым

Бродский с Довлатовым

Бродский с женой

Сергей Довлатов

В 1978 году из-за преследования властей Довлатов эмигрировал из СССР, поселился в районе Форест-Хилс в Нью-Йорке, где стал главным редактором еженедельной газеты «Новый американец». Газета быстро завоевала популярность в эмигрантской среде. Одна за другой выходили книги его прозы. К середине 1980-х годов добился большого читательского успеха, печатался в престижных журналах «Partisan Review» и «The New Yorker».

Довлатов и Аксенов

За двенадцать лет эмиграции издал двенадцать книг в США и Европе. В СССР писателя знали по самиздату и авторской передаче на Радио «Свобода». Сергей Довлатов умер 24 августа 1990 года в Нью-Йорке от сердечной недостаточности.

Василий Аксёнов

22 июля 1980 года Аксёнов эмигрировал в США. Сам он впоследствии называл свой шаг не политическим, а культурным сопротивлением. Советского гражданства он был лишен через год. Писатель сразу же был приглашен преподавать в Институте Кеннана, затем работал в Университете Джорджа Вашингтона и Университете Джорджа Мейсона в Фэрфаксе, штат Вирджиния, сотрудничал с радиостанциями «Голос Америки» и «Радио Свобода».

Евгений Попов и Василий Аксенов. Вашингтон, 1990

Попов и Аксенов

Аксенов с супругами Золотницкими на открытии их выставки в Вашингтоне

Уже в конце 1980-х, с началом перестройки, его начали широко печатать в СССР, в 1990-м вернули советское гражданство. Тем не менее Аксёнов остался гражданином мира — он жил с семьей во Франции, США и России попеременно. 6 июля 2009 года он скончался в Москве. Аксёнова похоронили на Ваганьковском кладбище.

Савелий Крамаров

К началу 1970-х Крамаров был одним из самых востребованных и любимых комедийных актеров в СССР. Однако блестящая карьера сошла на нет так же быстро, как и началась. После того как дядя Крамарова эмигрировал в Израиль, а сам актер начал регулярно посещать синагогу, количество предложений начало резко сокращаться. Актер подал документы на выезд в Израиль. Ему отказали. Тогда Крамаров пошел на отчаянный шаг — написал письмо президенту США Рональду Рейгану «Как артист артисту» и перебросил его через забор американского посольства. Только после того, как письмо трижды прозвучало по «Голосу Америки», Крамарову удалось покинуть СССР. Эмигрантом он стал 31 октября 1981 года. Актер поселился в Лос-Анджелесе.

6 июня 1995 года на 61-м году жизни Крамарова не стало. Он похоронен недалеко от Сан-Франциско.

Первое фото, которое Крамаров прислал из Америки

Крамаров с женой

Крамаров с дочерью

Савелий Крамаров в фильме «Вооружены и опасны»

Александр Солженицын

12 февраля 1974 года Солженицын был арестован и заключен в Лефортовскую тюрьму. Его признали виновным в государственной измене, лишили гражданства и на следующий день специальным самолётом отправили в ФРГ. С 1976 года Солженицын жил в США недалеко от города Кавендиш, штат Вермонт. Несмотря на то что в Америке Солженицын прожил около 20 лет, о предоставлении ему американского гражданства он не просил. За годы эмиграции в Германии, США и во Франции писатель опубликовал множество произведений. Вернуться в Россию писатель смог только после перестройки — в 1994-м. Скончался Александр Исаевич 3 августа 2008-го на 90-м году жизни на своей даче в Троице-Лыкове от острой сердечной недостаточности.

Вручение Нобелевской премии Солженицыну

Солженицын среди американских сенаторов. Вашингтон, 1975

Михаил Барышников

В 1974 году во время гастролей в составе труппы Большого театра в Канаде, приняв приглашение от своего давнего знакомого Александра Минца в труппу «Американского театра балета», Барышников стал «невозвращенцем».

Барышников перед отъездом в США

Барышников с Мариной Влади и Владимиром Высоцким, 1976

Барышников, Лайзой Минелли и Элизабет Тейлор, 1976

Барышников с Джессикой Лэнг и их дочерью Александрой, 1981

За время работы в американском балете оказал существенное влияние на американскую и мировую хореографию. Барышников много снимался в кино, сериалах, играл в театре. Вместе с Бродским они открыли ресторан «Русский самовар» в Нью-Йорке.

Советские власти охотно, «без всяких затруднительных формальностей» принимали иностранцев, «проживающих в РСФСР для трудовых занятий» и «принадлежащих к рабочему классу или к не пользующемуся чужим трудом крестьянству», как это было прописано в Конституции 1918 года…

Натурализация шла довольно бойко. К примеру, горисполком Саратова в 1918 году за восемь месяцев сделал гражданами СССР 297 иностранцев. По мере развития советской системы управления темпы приема в гражданство замедлялись, а иммиграция становилась делом все большей государственной важности.
В Конституции СССР 1924 года право натурализации было перенесено под юрисдикцию ЦИКов союзных республик.
К 1930 году все вопросы, связанные с гражданством, находились уже исключительно в ведении президиума ЦИКа СССР. Каждое дело было на контроле в нескольких наркоматах и ОГПУ. Формально на протяжении 1920-х годов иностранцы, желавшие стать гражданами СССР, имели примерно такие же возможности для этого, как и в 1918 году.


Во всяком случае, в декрете 1927 года говорилось, что «все прибывшие в СССР в порядке сельскохозяйственной и промышленной иммиграции, реэмигранты из Америки должны административными органами рассматриваться как советские граждане, каковые документы им надлежит выдать».
Но воспользоваться этим законом зарубежным фермерам с каждым годом было все сложнее. Сельскохозяйственная иммиграция, и так довольно слабая, к концу 1920-х прекратилась вовсе.
Вход рупь, выход – два
Внедрение западными земледельцами фермерских хозяйств в корне расходилось с политикой коллективизации. Сильно уменьшился приток промышленных специалистов, хотя они и должны были в значительной степени обеспечить индустриализацию страны. Как и во времена Ивана Грозного, обратной дороги у людей, поменявших гражданство, уже не было.


Долгое время не существовало даже декрета, предусматривающего выход из российского (с 1924 года - советского) гражданства. Исключение делалось только для оптантов - уроженцев территорий, отошедших от России к Литве, Латвии, Польше, Эстонии, но проживающих в РСФСР и УССР.
Но и для них существовало серьезное препятствие: правом оптации нужно было успеть воспользоваться для Эстонии до 1921 года, для Латвии - до 1922-го, для Литвы и Польши - до 1923-го. Из-за бюрократических проволочек многие просто не успевали оформить документы.

Но даже когда президиум ЦИКа начал рассматривать вопросы о выходе из гражданства, шансы на успех для иностранца, желающего вернуть себе прежнее гражданство, были невелики. В 1930-х годах куда больше была вероятность того, что его объявят вредителем или шпионом и отправят в лагеря.
В этом отношении показательна судьба итальянцев, приехавших в СССР в 1920-х годах. Одни ехали на Восток, спасаясь от фашистского преследования, другие горели желанием принять участие в строительстве социалистического общества, третьих гнал мировой экономический кризис.
Вернуться на родину удалось только единицам. В 1930-х годах было репрессировано более тысячи итальянцев. Обычно они обвинялись в контрреволюционном шпионаже.

Именно по такой статье в 1937-м проходил режиссер Джино де Марки, близкий друг одного из основателей итальянского коммунистического движения Антонио Грамши.
Он приехал в СССР в 1921 году, работал на «Мосфильме». Гражданство принял, женившись на советской девушке. Знакомство с Грамши не спасло де Марки от расправы: в 1938 году он был расстрелян. Другой итальянец, повар Бертаццони, был репрессирован за приготовление сыра горгонцола с плесенью. Его обвинили в попытке отравить советских граждан.
Во второй половине 1930-х поток идеалистов, искавших в СССР лучшей жизни, почти иссяк. В мире уже знали, какая участь может постигнуть иностранцев в Стране Советов. Если и ехали, то от полной безысходности.

Американская Эмиграция
Пик эмиграции из США в СССР пришелся на 1931 год. Тогда «Амторг» - советское торговое представительство в Нью-Йорке - опубликовал рекламу, в которой сообщалось, что СССР нуждается в 6 тысячах американских специалистов. В ответ, «Амторг» получил более 100 тысяч заявлений. Известна фотография где изображены американские команды, играющие в бейсбол в Парке Горького.


В Советской России американские колонии возникли не только в Москве, но и в Горьком [современный Нижний Новгород], в Карелии, в Нижнем Тагиле, Магнитогорске, Украине…
И везде, где поселялись американцы, они создавали бейсбольные команды и обучали этой игре своих советских коллег. В результате, была создана бейсбольная лига - сперва эта идея была поддержана советскими властями, которые тогда собирались сделать бейсбол новым национальным видом спорта.
Несколько американцев создали газету Moscow Daily News, в которой еженедельно публиковались результаты бейсбольных матчей в СССР и в США. И, естественно, как только началась компания Большого Террора, все бейсболисты были арестованы. А из советской истории исчез факт, что некогда была предпринята попытка сделать американский вид спорта - советским.


Различные источники дают разные данные. От 6 тыс. до 10 тыс. человек переехали в СССР в начале 1930-х годов. Пик этого процесса пришелся на 1931 год. Тогда «Амторг» - советское торговое представительство в Нью-Йорке - опубликовал рекламу, в которой сообщалось, что СССР нуждается в 6 тыс. американских специалистов.
В ответ, «Амторг» получил более 100 тыс. заявлений. Однако никто - ни в США, ни в СССР - не анализировал этой статистики. Было много американцев, которые не попадали в официальные отчеты. Им говорилось, что для того, чтобы переехать в СССР, требуется только туристическая виза, а по приезде в Москву они немедленно получат работу. То есть, «Амторг» официально не приглашал их, они приезжали на свой страх и риск.


На 1931 год пришелся пик Великой Депрессии, уровень бедности в США был ужасающим. Четверть трудоспособных жителей страны сидела без работы. Я не знаю, сколько американцев работали в сельском хозяйстве, представляется, что их было 20-25%.
Во время Депрессии фермеры оказались в абсолютно катастрофическим положении, они практически не могли прокормиться за счет обработки земли. Тогда закрывались не только заводы, но и фермы. В каждом американском городе возникли районы трущоб. Тогда было широко распространено мнение, его разделяли многие мыслящие люди, что на их глазах происходит коллапс капитализма, и что социализм придет ему на смену.
Почему люди уезжали в СССР? Потому что им предоставлялся шанс получить работу, которую невозможно потерять; их дети могли получить бесплатное образование; их семьи могли бесплатно пользоваться медицинской помощью - то есть, уровень социальной безопасности, обещанный им, просто поражал воображение. Более того, многие из них получили бесплатные билеты в Россию.


Были интеллектуалы, наподобие Бернарда Шоу, которые побывали в России и выступали по американскому радио, рассказывая, что будущее - за Советским Союзом.
Уолтер Дюранти (Walter Duranty) московский корреспондент газеты New York Times, публиковал статьи аналогичного содержания. Он работал в Москве с 1922 по 1936 год, В своих публикациях он постоянно проводил просоветскую линию, в частности, отрицал реальность Голодомора.
В 2003 году его посмертно попытались лишить Пулитцеровской премии - самой престижной награды, которую может получить американский журналист. Некоторые люди очень хотели верить, что в мире существует страна, где человек способен честно трудиться. Они были ослеплены собственными мечтами.
В те времена число иммигрантов, перебиравшихся в США, уступало числу людей, покидавших Соединенные Штаты - подобное произошло впервые за всю американскую историю.


Многие из эмигрантов обладали ценными навыками и умениями, например, они работали на заводах Детройта. Сталин проводил индустриализацию Советского Союза. В эпоху первых пятилеток были колоссальные планы покупки целых заводов у таких людей, как Генри Форд, чтобы создать советскую автомобильную промышленность.
По моим оценкам, в период с 1929 по 1936 год СССР затратил около $40 млн. на закупку американских технологий. Форд, ставший иконой американской индустриализации, сыграл примерно такую же роль и для индустриализации СССР.


И, естественно, СССР нуждался в американских специалистах, обладавших знаниями о том, как делать автомобили.
Примерно 700-800 американцев работали на автозаводе в Нижнем Новгороде, то же самое происходило на тракторном заводе в Сталинграде. Их приглашали, потому что они умели делать то, что требовалось для строительства социализма.
Разумеется, после того, как американцы передавали свои знания советским специалистам, они становились менее ценными и легко заменяемыми.


У иностранцев, переехавших в СССР, часто отбирали их иностранные паспорта. Американские паспорта использовались советскими властями, иногда в целях шпионажа - какие-то люди могли выдавать себя за этих американцев и посещать США.
Некоторые из американцев, кто приехал в начале 1930-х годов, вернулись в США - если, конечно, они действовали достаточно быстро, громко протестовали и если у них были деньги на покупку обратного билета.
Дело в том, что многие из них - если не большинство - прибывали в СССР без гроша в кармане. Им было обещано, что в России они получат работу и жилье, так что им не понадобятся никакие сбережения - поэтому они покупали билет в один конец.
Однако, когда они выражали желание вернуться, выяснялось, что для покупки билета на пароход требуется от $60 до $150, которых у них просто не было.

В 1934 году первый посол США в СССР Уильям Буллит отправил запрос в Госдепартамент, в котором он рассказывал о таких нищих американцах и спрашивал, как возможно им помочь? Его письмо было передано в Общество Красного Креста, которое заявило, что не обязано заниматься возвращением американцев на родину.
Если человек не мог вернуться в начале 1930-х, когда репрессии были относительно мягкими, то к концу 1930-х его ожидала печальная судьба.
В 1937-1938-е годы был пик террора, и многие американцы были арестованы. Достаточно часто происходило это по следующему сценарию: они заходили в посольство США, а по выходе оттуда - немедленно арестовывались агентами НКВД, поскольку параноидальный режим считал иностранные посольства центрами шпионажа.
У арестованных было два варианта судьбы. Одну группу допрашивали и казнили в течение месяцев и даже недель после ареста. Сумевших избежать казни загоняли в железнодорожный вагон и отправляли в какую-нибудь отдаленную часть СССР.
Томас Сговио был отправлен из Москвы в Магадан, его поездка заняла 28 дней. Сговио послали в шахту добывать золото. Зимой температура в Магадане опускалась ниже минус сорока градусов, что вкупе с плохой одеждой и питанием приводило к тому, что заключенные быстро умирали.
Сговио чудом выжил: в один из периодов своего заключения он весил менее 50 кг - он вытатуировал на своей коже свое имя, чтобы его смогли опознать после смерти. Его спасло то, что он смог найти себе работу вне шахты - Сговио был художником и рисовал пропагандистские плакаты.
Виктор Херман также выжил - он был невероятно силен и страстно жаждал жизни. Однако это были лишь исключения - большинство американцев погибли в советских концлагерях.


Безусловно, московское руководство ГУЛАГа прекрасно знало о невероятно высокой смертности заключенных и о том, что система нуждается в постоянном пополнении. Это было одной из причин раскручивания маховика террора: заключенные постоянно умирали, а другие люди арестовывались и занимали их место.
Один из бухгалтеров, работавший на Лубянке, сам был арестован - он рассказал другому заключенному, которому удалось уцелеть, что зеков считали лишь одним из видов промышленного сырья.
Из всех аспектов истории об американцах в Советском Союзе в 1930-е годы именно это оказалось для меня одним из наиболее шокирующих открытий. На Западе принято считать, что события в России не были геноцидом, однако, с моей точки зрения, это, безусловно, была политика геноцида.
Советские власти прекрасно знали, что миллионы людей умирают в этих лагерях. Эти смерти организовывались высшими властями НКВД и контролировались Сталиным.


Еще один интересный факт. Во время Второй Мировой войны, когда СССР и США были союзниками, корабли, используемые НКВД, часто пересекали Тихий океан для ремонта на американских верфях. Часто, после возвращения в СССР, их первым грузом становились заключенные.
Золото, добытое заключенными на Колыме, поставлялось в Соединенные Штаты. Тогдашний министр финансов США Генри Моргентау проводил эти переговоры и решал, что делать с советским золотом. Из тысяч уехавших только немногие вернулись в 1970-е годы. Некоторые вернулись в США уже в эпоху гласности, после 1985 года.
В одном случае, очень пожилой американец через полвека вернулся в Чикаго и обнаружил, что в его родном городе все изменилось. Его судьба напоминала историю Рипа ван Винкля (Rip Van Winkle), главный герой одноименной повести американского писателя Вашингтона Ирвинга, опубликованной в 1819 году.
Деревенский житель Рип ушел на охоту и проспал 20 лет. Вернувшись домой он обнаружил, что все вокруг невероятно изменилось. Этот литературный персонаж стал символом человека, отставшего от своего времени]. Этот человек говорил, используя речевые обороты и сленг 1930-х годов.


Иммигранты, которые покинули США в 1930-е годы, и американцы, попавшие в ГУЛАГ после Второй Мировой и Корейской войн, были в равной степени жертвами советской системы и жертвами американо-советского противостояния. Очень мало было сделано в интересах этих людей, слишком часто их судьбами пренебрегали.
Госдепартамент был склонен считать их людьми, выбравшими свою судьбу. Они покинули США по политическим или экономическим мотивам, поэтому их воспринимали как подозрительных личностей, леваков или радикалов. Поэтому им казалось, что уехавшие не заслуживали политического вмешательства. Эти взгляды были особо распространены в начале 1930-х годов.
В архивах сохранилось письмо, написанное Джорджем Кеннаном. Кеннан писал, что американские коммунисты отказываются от своего американского происхождения в тот момент, когда их нога касается советской территории.
Сотрудники Госдепартамента прекрасно знали, что часто этих людей арестовывают прямо после того, как они покидают американское посольство, но ничего не предпринимали по этому поводу. Иногда новоприбывшие дипломаты - часто занимавшие низшие посты в служебной иерархии - пытались что-то изменить.
Когда Уильям Буллит прибыл в Москву в 1934 году, он в значительной степени симпатизировал большевистскому эксперименту. Он считал, что он лишь немногим отличается от «Нового Курса» реформ, проводимого президентом Франклином Рузвельтом. Однако к моменту, когда Буллит готовился оставить свой пост, он был полностью разочарован. Он даже пытался собирать деньги для американских иммигрантов чтобы они могли покинуть СССР - то есть, хотел сделать хоть что-нибудь.
В 1937 году Буллита заменил Джозеф Дэвис, чьей важнейшей задачей было установление политических связей с Иосифом Сталиным. Поэтому посол не пытался делать ничего, что могло бы осложнить его контакты и повредить советско-американским отношениям.

Он не хотел рисковать и попросить Сталина сохранить жизни американских иммигрантов, которые иногда останавливали машину посла, передвигавшуюся по Москве с американским флажком; которые приходили в посольство, прося о выдаче паспорта и у которых не было никаких политических возможностей напомнить о себе.
У Дэвиса сложилось впечатление, что он обязан выбирать между дружбой со Сталиным и этими иммигрантами. И он принял решение, с моей точки зрения, порочное решение, потому что в результате большинство иммигрантов погибли.
Если бы кто-то на высшем уровне власти в США попытался бы спасти этих людей, то достаточно вероятно, что это бы удалось сделать. Посол Австрии в то время предпринимал колоссальные усилия для спасения австрийских иммигрантов, оказавшихся в Москве. На пике Большого Террора он спрятал два десятка человек в подвале австрийского посольства. Дэвис не пытался делать ничего подобного.
Позднее, когда был создан советско-американский альянс, шанс на успешное вмешательство Вашингтона представился в июле 1941 года, когда в Москву прибыл Гарри Гопкинс. В то время, было бы крайне легко заключить сделку со Сталиным. Однако спасение этих людей не входило в число главных приоритетов внешней политики США. А после окончания Второй Мировой и начала Холодной войны заключить соответствующее соглашение стало абсолютно невозможно.
Интересно отметить, что американцев арестовывали не только во время Большого Террора, но и тогда, когда отношения между двумя странами находились на пике.
Аверелл Гарриман был послом США в Москве во время войны. При нем в посольстве работала семья американских иммигрантов. Эти люди были внезапно арестованы и обвинены в шпионаже. Гарриман немедленно написал в Вашингтон, спрашивая, что возможно сделать, чтобы попытаться спасти их. Ему ответили, что вмешательство США не будет иметь перспективы.
Помимо американской были еще несколько волн эмиграции в СССР
В 1937 году испанских детей так радушно приняли в СССР, что не хотели отпускать до 1956 года: «Должны рассматриваться как советские граждане».


После войны советские власти не стали возвращать их на родину, мотивируя это тем, что в Испании господствует фашистский режим. Испанцы росли в детских домах, лагерях.
Во время войны те, кто постарше, ушли на фронт, остальные работали на заводах. Отпускать «испанских детей» домой советское правительство начало только в 1956 году. Но границу открывали далеко не для всех.
Невыездными оказывались те, кому удалось устроиться в советском обществе: окончить институт, получить работу, вступить в КПСС. Прошедший такой путь Альфонсо Гонсалес смог уехать только в 1986 году, хотя его возвращения лично требовал испанский король.


Еще одна крупная волна эмиграции в СССР - армянская - произошла вскоре после войны. У нее была конкретная политическая цель. Москва собиралась присоединить к СССР армянские территории, отошедшие Турции после революции 1921 года.
На международной конференции в Потсдаме в 1945 году Молотов мотивировал это тем, что, лишившись своих земель, «армяне в Советском Союзе чувствуют себя обиженными». Новые земли нужно было кем-то заселять, и в 1946 году СНК СССР принял решение «О мероприятиях по вопросу возвращения зарубежных армян в Советскую Армению».
О своем желании вернуться заявило более 350 тыс. армян из 12 стран. Но в 1948 году репатриация была остановлена: вернуть отошедшие к Турции территории так и не удалось, а на приехавших армян уже не хватало жилья и работы. Если к рядовым эмигрантам советские власти в разное время относились по-разному, то когда речь шла о заметных фигурах или видных коммунистах, у них проблем ни с получением гражданства, ни с обустройством в СССР обычно не возникало.

В 1934 году гражданство получил болгарский коммунист Георгий Димитров. Он руководил Коминтерном с 1935 года вплоть до его роспуска в 1943 году.
Гражданство также получил сбежавший из Японии во время войны коммунист Муцуо Хакамада, отец Ирины Хакамады. В СССР он работал политруком среди военнопленных, которые, по словам его сына Сигеки, называли его «сибирский император».
Неоднозначность в политике предоставления гражданства иностранцам и их обустройстве сохранялась вплоть до развала СССР. Охотно его давали только людям, которые могли оказаться полезными власти, например шпионам.
После войны приют в СССР нашли несколько бывших сотрудников спецслужб США: шифровальщики Бернор Митчел и Уильям Мартин, агенты Виктор Гамильтон, Эдвард Ли Ховард…


В 1963 году получил советское гражданство англичанин Ким Филби из «кембриджской четверки», завербованный спецслужбами СССР еще в 1929 году. На радушный прием в Советском Союзе по-прежнему могли рассчитывать и перебежчики, ехавшие по идейным соображениям. Таких, правда, были единицы.


Одним из последних идейных эмигрантов стал американский врач Арнольд Локшин, который в 1986 году вместе с женой попросил в СССР политического убежища. По его словам, спецслужбы США завербовали всех его родственников и знакомых для слежки за ним, на их адрес приходили письма с угрозами.
Личность Локшина открывала перед пропагандистской машиной СССР широчайшие возможности, и она не преминула ими воспользоваться. Чета Локшиных дала несколько пресс-конференций, в которых изобличала американские спецслужбы в политических преследованиях. В 1989 году вышла книга Локшиных «Безмолвный террор: История политического преследования семьи в Соединенных Штатах».


Кульминацией стали телемосты СССР--США, которые вели Фил Донахью и Владимир Познер. На них Арнольд Локшин, как говорят, с пеной у рта доказывал преимущества советской власти.
Советское гражданство Локшиным дать не успели. В статусе политэмигранта он оставался до 1992 года, пока Борис Ельцин не предоставил ему российское гражданство.
В России он некоторое время заведовал лабораторией Института экспериментальной диагностики и терапии опухолей. Правда теперь он добивается от Америки Пенсии…

Месяц назад, в канун своего столетнего юбилея, Дочь врангелевского генерала Ирина де Дрейер попросила Владимира Путина предоставить ей российское гражданство. Транзит беженцев. Нижние чины белых садятся на пароход «Саратов» в Константинополе, 1920 г. / Public Domain

Это не единст-венный случай - многие «бело-эмигранты» так или иначе хотели вернуться на Родину. Некоторые даже сочли, что их родина - С-оветский Союз.

Поэтесса Марина Цветаева. «Отверженная эмиграцией»

Судьбу Марины Цветаевой многие считают в некотором роде эталонной: «Посмотрите, как сталинский СССР погубил величайшего поэта!» При этом часто ссылаются на её собст-венные слова, записанные в 1940 г.: «Я уже год примеряю смерть» .

Факты Служба по делам беженцев Лиги Наций зареги-стрировала примерно 1,4 млн русских беженцев. Большинство - почти 300 тыс. - осело в Турции.

На первый взгляд всё сходится. И знаменитое заявление поэтессы: «Прошу принять меня в качестве посудомойки в открывающуюся столовую Литфонда». И её довольно пафосную речь, произнесённую в эмиграции по поводу возможного возвращения в СССР: «Когда я вернусь, то буду с преследуемыми, а не с преследователями. С жертвами, а не с палачами». И арест дочери, и арест мужа. И закономерный финал - петля и смерть 31 августа 1941 г. Действительно - довели человека.

Но если подумать, то советская власть здесь ни при чём. Это как раз тот случай, когда хрен ничуть не слаще редьки. «22 октября в 7 утра ко мне явились и произвели продолжительный обыск... Затем в течение многих часов меня допрашивали...» Это где и о чём? Москва, «кровавые палачи» НКВД? Нет. Париж, Сюрте Насьональ, французская служба безопасности. Мужа Марины Цветаевой, Сергея Эфрона , подозревали в причастности к политическому убийству. Под пресс попала и ни в чём не виноватая поэтесса.

Агент НКВД Сергей Эфрон и поэтесса Марина Цветаева - муж и жена. Фото: Public Domain

Она уехала из России в 1922 г., вернулась в 1939-м. 17 лет эмиграции, и только первые 2-3 года можно считать относительно благополучными. Дальнейшее можно отследить по дневниковым записям самой Цветаевой, причём брать любой год - беспросветность и мрак не зависят от даты. «Квартал, где мы живём, ужасен, точно из бульварного романа про трущобы» (1925 г.), «Живём в долг в лавочке» (1930 г.), «По нашим средствам мы должны жить под мостом» (1931 г.), «Мы в полной нищете, за квартиру не плачено, печататься негде» (1932 г.).

Что-то похожее на прозрение появляется несколько позже. Примерно года за 3 до решения вернуться на Родину: «Эмиграция меня не любит. Парижские дамы меня терпеть не могут за независимый нрав. А в Москве у меня хоть круг настоящих писателей, не обломков. Наконец, природа, просторы...»

Вернувшись, она снова оказалась никому не нужна. Но говорить о том, что до с-амоубийства поэтессу довели власть или арест мужа и дочери, не совсем справедливо. Мысли о таком финале приходили к ней постоянно. Вот фрагмент её письма сестре Анастасии: «Только бы не оборвалась верёвка. А то недовеситься - гадость, правда?» Письмо было написано в 1910 г., в той самой «России, которую мы потеряли». Цветаевой было тогда 17 лет.

Генерал Алексей Игнатьев. «Граф-предатель»

25 октября 1941 г. - не самый лучший момент для анонсов книжных новинок. Гитлеровцы у стен Москвы, офицеры вермахта рассматривают в полевые бинокли Кремль. Но вот о чём сообщает пресса того дня. Газета «Известия»: «Тревожные дни, нависшие над фронтовой Москвой, ни на один день не прекращают духовной жизни города... Быстро расходятся только что вышедшие воспоминания генерал-майора Игнатьева «50 лет в строю».

Генерал-майор Алексей Игнатьев в год революции... Фото: Public Domain

Кто такой этот Игнатьев? Почему в СССР, находящемся на грани военной катастрофы, так популярна его книга? И, кстати, подумаем над названием. 50 лет - выходит, что этот Игнатьев начал служить в 1891 г. Значит, царский офицер. С чего бы «белогвардейской сволочи» такая честь?

А ведь Алексей Алексеевич был не просто царским офицером. Дворянин с родословной длиной почти в семь столетий. Среди его дальних родственников числится митрополит Алексий , правивший Московским княжеством в середине XIV в. и признанный святым в 1428 г. Прадед Игнатьева - герой Отечественной войны 1812 г. В общем, аристократ. Белая кость, голубая кровь. И его книга выходит в пролетарском государстве. Не бывает!

Тем не менее это факт. Как и то, что Алексей Игнатьев может быть занесён в любую книгу рекордов как дважды генерал-майор. Впервые он получил большую звезду на погоны в сентябре 1917 г., будучи офицером Генштаба Императорской армии. И вторично был представлен к этому званию в 1940 г., но уже как офицер Рабоче-крестьянской Красной армии.

А в промежутке было многое. Офицер Игнатьев работал в Париже - курировал закупки вооружения и боеприпасов для России, серьёзно завязшей в Первой мировой войне. После Февральской революции и отречения Николая II он публично произнёс фразу, которая взбесила очень многих: «Царь нарушил клятву, данную в моём присутствии под древними сводами Успенского собора при короновании. Русский царь отрекаться не может». Но это были только цветочки. В 1924 г., почти сразу после установления отношений между СССР и Францией, Игнатьев нанёс визит советскому полпреду в Париже Леониду Красину . О чём именно они говорили - бог весть. Но результат впечатлил всех.

Игнатьев распоряжался деньгами Российской империи, выделенными на закупки. После революции он переоформил банковские счета на своё имя и свёл их в один, но очень большой - 225 млн золотых франков. Чтобы был понятен масштаб, лучше перевести эту сумму не в нынешние рубли или доллары, а в золото из расчёта один франк - 0,774 г. Получается, что Игнатьев владел золотом общим весом 174 тонны 150 кг. Теоретически он мог бы распорядиться им как угодно - средств хватало даже на небольшой, но комфортный остров. Но вышло иначе. Аристократ и белогвардеец отдал всю сумму молодому советскому государству. Всю, до единого сантима! Взамен просил одного: «Лучшей наградой для меня будет советский паспорт, возможность вернуться на Родину и вновь служить России».

...и 22 года спустя - советский комдив Игнатьев на учениях в Подмосковье, 1939 г. Фото: Public Domain

Из-за этого его прокляла мать: «На мои похороны даже не являйся». Из-за этого в него стрелял родной брат - пуля пробила фуражку в сантиметре над головой. Из-за этого он был вынужден до 1937 г. жить в советском торгпредстве - слишком много было желающих убить «красного графа». Но сам Игнатьев был другого мнения. В том же 1937 г. он попал на парад, посвящённый 1 Мая. «Я оказался на брусчатой мостовой Красной площади, за малиновым бархатным канатом у Мавзолея. Какая честь! Какая честь!»

Он уезжал в СССР, сопровождаемый проклятиями и пожеланиями «сгинуть в красных лагерях». Но вышло по-другому. Генерал-майор, ветеран Великой Отечественной войны и командор ордена Почётного легиона Алексей Игнатьев умер в Москве в 1954 г.

Композитор Сергей Прокофьев - «Национал-большевик»

По правде говоря, эмигрантом никогда не был. Он выехал из революционной России вполне законно, сопровождаемый разве что недоумением народного комиссара просвещения Анатолия Луначарского : «Сергей Сергеевич! Неужели вам здесь мало свежего воздуха, что вы так захотели на Тихий океан?»

Путь композитора из молодой Советской России оказался и впрямь необычен. Вместо того чтобы рваться в Париж или Берлин, Прокофьев едет в противоположном направлении - в Токио. Причём через всю Сибирь. Заметим: дело происходит весной 1918 г. Путешествие на поезде в разгар Гражданской войны само по себе внушает уважение. Впрочем, конечным пунктом была не Япония, а США. Да и мотивы Прокофьева схожи с точкой зрения многих эмигрантов: «Ехать в Америку! Конечно! Здесь - закисание, там - жизнь ключом. Здесь - резня и дичь, там - культура. Здесь - жалкие концерты в Кисловод-ске, там - Нью-Йорк, Чикаго. Колебаний нет». Подобные убеждения считались тогда (а у многих - и сейчас) хорошим тоном. Так что приём Проко-фьеву в эмиграции оказали достойный: мол, нашего полку прибыло. Более того, нашлись люди, которые по-спешили разыграть эту карту: «Величайший композитор современности бежал из Совдепии».

Таким композитор Прокофьев покинул Родину в 1918 г. Путь через охваченную Гражданской войной Сибирь его не испугал. Фото: РИА Новости

Впоследствии те же самые люди замерли в недоумении. Да, Прокофьев неоднократно насмехался над Совет-ской Россией и в разговорах презрительно именовал её «Большевизией». Но с середины 20-х кое-что поменялось. Композитор, как ни странно это звучит, увлекался политикой, водил дружбу с видными представителями любопытного движения, что зародилось в редакции журнала «Смена вех», которые называли себя то евразийцами, а то и национал-большевиками. Они считали, что Сталин совершил крутой поворот от революции к строительству сильной Советской империи. Видимо, это пришлось Прокофьеву по душе - в 1933 г. он вернулся в СССР.

«С принципами он был не в ладах, - вспоминал о жизни композитора в Союзе пианист Святослав Рихтер . - Вполне мог написать музыку на заказ: например, "Здравицу" - заказанную ему к очередному юбилею Сталина хвалебную оду». Возможно. Но ведь музыка-то, пусть и к словам «Сталину слава, отцу всех народов!», по-настоящему хороша. А насчёт принципов сам Прокофьев отозвался так: «Сталин? Какой Сталин? Ну да... А почему бы и нет? Я всё умею, и даже такое». Более того - в 1948 г., когда Жданов на cовещании композиторов громил Шостаковича , Мурадели и Прокофьева за «формализм в музыке», сам Сергей Сергеевич то смотрел в окно, то беседовал с соседом, ни в грош не ставя докладчика, от которого зависела его дальнейшая судьба. Впрочем, как показала жизнь, не очень-то и зависела. Обласканный властью шестикратный лауреат Сталинской премии, автор известной всем кантаты «Александр Невский» («Вставайте, люди русские!») умер в один день с «вождём всех народов», 5 марта 1953 г.

Художник Иван Билибин. «Сказка на деньгах»

С произведениями этого художника мы не расстаёмся никогда. Желающие могут провести эксперимент. Для этого надо всего лишь извлечь из кармана или кошелька монету или купюру любого достоинства и найти на ней слова «Банк России». Аккурат над ними будет двуглавый орёл.

Иван Билибин Фото: репродукция

Эту птицу, которая заметно отличается от имперского дву-главого орла, нарисовал . Правда, изначально её сопровождали другие слова - «Российское Временное Правительство». Орёл был создан вскоре после Февральской революции 1917 г. и предназначался для Государственной печати. Он не грозный и не зловещий - скорее симпатичный и лукавый. Сказочный. Именно с этими определениями у нас ассоциируется Билибин, который раз и навсегда определил канон иллюстраций к русским сказкам. И даже больше - создал русский декоративный стиль как таковой. Можно биться об заклад, что при просьбе представить себе абстрактного сказочного царя, витязя, Бабу-ягу или даже целый город мы обнаружим, что мыслим образами Билибина.

Любитель выпить и вкусно поесть, дамский любимец и угодник. Русский националист, о чём упоминал всегда и иной раз назойливо. Человек, с большим трепетом относящийся к старинной, особенно северной церковной архитектуре. Деятель, активно сотрудничавший с белыми, - Билибин был штатным художником ОСВАГ - ОСВедомительного АГентства вооружённых сил Деникина и Врангеля. Он же автор довольно злого и обидного для советской власти плаката «О том, как немцы большевика на Россию выпускали». Формальная логика говорит, что такой человек по итогам Гражданской войны должен был не просто покинуть Россию, но бежать сломя голову и никогда не возвращаться, чтобы «кровавые большевики» не упекли его в ГУЛАГ лет на сто.

Поначалу так всё и шло. Правда, по не совсем стандартному сценарию. Билибин выехал из Новороссийска и записал в дневнике: «С волною беженцев отплываю в неизвестном направлении». Запись оказалась пророческой. На пароходе «Саратов» вспыхнула эпидемия, поэтому Константинополь судно не принял. Конечным адресом стал английский лагерь Тель-эль-Кебир в Египте. Это, как ни странно, пошло художнику на пользу. Выйдя из лагеря, он не бедствовал - богатые православные греки, живущие в Египте, делали массу заказов, да и православная Коптская церковь оценила дар Билибина. Так что в ближайшие 5 лет художник не просто спокойно жил и работал в Каире, но и совершал длительные путешествия по Сирии и Палестине. Заодно освоил модную профессию фотографа, завёл профессиональную лабораторию и даже провёл несколько персональных выставок в этом качестве. Следующим шагом был Париж, куда Билибин переехал в 1925 г. Оформление переводов русских сказок дохода почти не принесло, но художник быстро переориентировался и выступил иллюстратором к хитовому сборнику «Сказок ужихи» Жанны Рош-Мазон : «Французские рисунки Билибина столь же блестящи, как его иллюстрации к русским былинам».
Иван Билибин. Иллюстрация к сказке «Морозко». 1931 г. Фото: репродукция

Зачем успешному художнику возвращаться в Совдеп? Как ни странно, его не устраивал уровень культуры. «Меня очень тянет в Россию. Я стал более ярым националистом, чем когда-либо, насмотревшись на всех этих "носителей культуры" - англичан, французов, итальянцев и пр. Только сейчас начинаем чувствовать, как много мы потеряли».

В результате пароход «Ладога» в 1936 г. привозит художника в Ленинград. Вместо предрекаемых ужасов ГУЛАГа его ждёт здесь степень доктора искусствоведения, должность профессора во Всероссийской академии художеств и новый творческий подъём. Иллюстрации к лермонтовской «Песне о купце Калашникове», работа над оформлением оперы Римского-Корсакова «Сказка о царе Салтане» и Сергей Эйзенштейн с проектом фильма «Иван Грозный». Билибин уже начал его обдумывать и делать эскизы. Возможно, у нас был бы совсем другой «Иван». Но художник решил по-другому. В 1941 г. ему предложили эвакуироваться из Ленинграда, вокруг которого сжималось кольцо блокады. Он ответил: «Из осаждённой крепости не бегут. Её защищают!» Умер Билибин 7 февраля 1942 г. от голода и холода, работая над фронтовыми плакатами.

Константин Кудряшов